Отступник - Робин Янг

– Мы слышали о завоеваниях короля Эдуарда, – угрюмо заявил младший из монахов. – Мы знаем, что он увез все реликвии в свое святилище в Вестминстере. И только посох нашего основателя не дается ему в руки.

– Тогда вы понимаете, насколько сильно он жаждет заполучить эту последнюю реликвию. И он не остановится ни перед чем, чтобы завладеть ею.

– А как насчет вас, граф Роберт? – подал голос Мертоу. В глазах его плясали огоньки свечей. Монах отпил вина, и капли рубиновой влаги стекли по рассеченной губе и упали на стол. – Вы-то сами верите в пророчество Мерлина?

– Не имеет значения, во что я верю, а во что нет. Главное сейчас – то, что в него верит король и многие из его людей. Они сражаются ради пророчества, истекают кровью и умирают за него. Именно они стали тем мечом, который позволил ему завоевать Уэльс. Теперь настала очередь Шотландии. Вера в то, что они спасают Британию от гибели, придает им сил и ярости. Эдуард добивается побед не только благодаря своей мощи, но и благодаря силе пророчества. Он готов провозгласить себя новым Брутом, новым Артуром. И вся Британия склонится перед ним.

– Если вы заполучите посох, что вы с ним сделаете?

Роберт не дрогнув встретил вызывающий взгляд старшего из монахов. У него вдруг возникло такое чувство, будто Мертоу сумел заглянуть ему в самую душу и прочесть его сокровенное желание – желание, которое имело мало общего со спасением одной реликвии, зато целиком и полностью было направлено на искупление грехов за кражу другой. Если бы король Эдуард завтра предложил вернуть ему Камень Судьбы в обмен на посох, он бы с радостью согласился. Роберт вперил в монаха тяжелый взгляд, стараясь ничем не выдать охвативших его чувств.

– Я помешаю королю Эдуарду завладеть им. Мой предок оскорбил святого Малахию, и с тех пор нашу семью преследуют беды и несчастья. Ради своего деда и своих потомков я должен попытаться исправить содеянное зло.

Воцарилось долгое молчание. Роберт уже решил, что монах не ответит, но тут Мертоу отставил свой кубок в сторону.

– После того как люди Ольстера перевернули наше аббатство вверх дном, но ничего так и не нашли, мы решили, что на этом они успокоятся, но потом обнаружили, что его рыцари следят за нами. Они тайком сопровождали наших монахов, когда те покидали пределы аббатства, и допрашивали всех, кто приходил к нам, – ремесленников и прачек. Чуть более двух месяцев назад один из наших аколитов[12] пропал без вести. Выяснилось, что его видели вместе с рыцарями Ольстера. Некоторое время спустя мы обнаружили пропажу документов из наших хранилищ. – Мертоу помолчал. – Мы опасаемся, что Ольстер узнал об Айбрасенсе.

Роберт недоуменно нахмурился:

– Айбрасенсе?

Молодой монах взглянул на Мертоу, и тот согласно кивнул.

– Когда Малахию выбрали аббатом Бангора, он восстановил монастырь и его постройки, но вскоре те подверглись нападению вождя местного клана, и Малахии вместе с братией пришлось бежать на юг. На острове посреди большого озера наш благословенный патриарх выстроил монастырь, в котором и оставался вместе с братией вдали от варварского мира целых три года. Малахия назвал его Айбрасенсом. Но ему пришлось покинуть это убежище, когда он стал архиепископом Армы, отобрав посох у Найалла мак Эдана. На остров он больше не вернулся. Записи о нем сохранились лишь в архивах нашего аббатства, которое он вновь отстроил перед самой своей кончиной. И в документах, похищенных у нас, речь идет как раз об Айбрасенсе. Не о том, где находится остров: это известно лишь горстке наших братьев, но уже само описание может послужить ключом к его местонахождению. Вскоре после исчезновения аколита ушли из Бангора и люди Ольстера. Мы полагаем, что они ищут остров. Если они его обнаружат, то найдут и посох.

Мертоу перевел взгляд на Донаха, и на лице его отразилась усталость. Он словно признавал поражение.

– Вот почему мы откликнулись на ваш призыв. Мы не можем перевезти его в другое место, и у нас нет солдат, чтобы охранять его. Нам только остается уповать на то, что реликвия и дальше будет храниться в своем убежище.

В разговор вмешался Роберт:

– Я могу отвезти посох в Шотландию и укрыть его до тех пор, пока обе наши страны не избавятся от английского ига. А потом, когда наступит подходящий и благополучный момент, я верну его вам.

После долгого молчания Мертоу кивнул:

– Мы передадим ваше предложение аббату.

Ричард де Бург, граф Ольстер и лорд Коннахт, взял в руки свиток пергамента, который подал ему слуга. С одного края свисала тяжелая королевская печать, а красный пчелиный воск с оттиснутым на нем гербом короля Эдуарда слегка потрескался по краям. Лицо графа, испещренное шрамами, стало мрачным, после того как он пробежал глазами чернильные строчки. Вокруг него деловито суетились слуги, укладывая одежду в сундуки, снимая с побеленных известкой стен гобелены и вынося из залы все мало-мальски ценное движимое имущество.

– Вы сами видите, сэр Ричард, – осторожно подбирая слова, сказал лорд-канцлер, – что в этом году сумма денежных средств, которые желает получить Вестминстер, выросла почти вдвое. Казначейство было вынуждено повысить налоги, дабы удовлетворить требования короля Эдуарда и окончательно не разорить нашу администрацию в Дублине. Но наши возможности не безграничны.

Ольстер оторвался от созерцания пергамента и перевел взгляд на строгое и даже торжественное лицо судьи, говоря себе, что у прохвоста достало ума обвинить в повышении налогов казначейство, а не самого себя – как старшего его клерка – или даже короля.

Лорд-канцлер переплел тонкие пальцы.

– Вам должно быть известно, насколько король Эдуард полагается на вас, сэр Ричард. Вы имеете полную возможность повернуть колесо фортуны в его сторону. Чтобы одержать верх в войне со скоттами, ему потребна такая сумма, предоставить которую может только человек вашего положения. Победа близка. Его враги понесли огромные потери при Фолкирке, и на ближайшие месяцы была запланирована новая кампания, но война против его собственного кузена в Гаскони и восстание, которое ему пришлось подавлять в Уэльсе, опустошили королевскую казну. Ему пришлось повышать налоги во всех землях королевства. Все мы, каждый из нас, должны разделить с королем эту ношу, если хотим, чтобы вся Британия оказалась в его суверенной власти.

– А ведь это ирландское зерно кормило его войска в Гаскони и Уэльсе, – парировал Ольстер, и его громовой рык заглушил робкий голосок казначея. – Я и мои арендаторы уже давно разделяем с королем эту тяжкую ношу.