Стеклобой - Михаил Перловский

Романов толкнул тяжелую дверь, и, пройдя мимо молоденького милиционера, нырнул в прохладу неожиданно высокого холла. Звук его шагов, коварно преображенный эхом в несерьезные шлепки, еще приближался к конторке, за которой сидела милая девушка лет шестнадцати в уродливом синем халате, а Романов уже понял, что здесь его поход и закончится. Девушка улыбалась, Романов улыбался в ответ и разворачивал новенькую бумажку с назначением на должность. Но каждый оставался при своем, в архив его не пускали. Романов косился на две библиотечные тележки около дверей в читальный зал (он почти чувствовал, как сладковато и знакомо там пахнет пылью), девушка сжимала губы и равнодушно смотрела мимо.

После пропажи папки, после сомнительного этюда с Александрией Петровной и провала с игорным домом, это был вполне ожидаемый проигрыш – глухое негодование закипало в Романове.

Похоже, пора начинать все сначала. Да, он занимается городом долгих двадцать лет, он довольно много знает и имеет множество козырей в рукавах, но только рукава завязали ему за спиной и играть тут не с кем и, что важнее в его случае, негде.

Согнувшийся у конторки Романов казался сам себе большим знаком вопроса. Откуда взялись эти памятки и бланки, откуда взялась вся эта администрация? Когда они появились? И если все регистрируется, то два волнующих его года, 1863 и 1942, тоже должны быть там, в глубине прохладных залов и подвальных хранилищ. И хотя Романов был достаточно зол, чтобы взять и самовольно пройти мимо стража в синем халате, он с улыбкой раскланялся и вышел на улицу. Миловидный цербер произнес странную, красивую и уже знакомую Романову фамилию – он видел ее на голубоватой визитке раздраженного старичка из кофейни. Значит, Беган-Богацкий у нас тут главный архивариус. Значит, прием по личным вопросам – среда и четверг. Значит, по адресу «Славный пер. 2, кв. 15». Это что же, старик живет в его подъезде? Романов даже остановился, удивленно вскинув брови, – наконец-то ему в чем-то повезло.

Романов прошел пять кварталов, соображая, о чем и как разумнее спросить старика, и попутно примечая знакомые дома.

Солнце все еще жарило, Романов взмок, и его не отпускало ощущение, что, перемещаясь по всем этим маленьким улочкам, он находится под чьим-то пристальным взглядом, как будто кто-то следил за ним, как за белой мышью, перекрывал ей коридоры и баррикадировал входы и выходы. Увидев Брыковские конюшни, Романов слегка помедлил возле длинного барельефа, изображавшего античные гонки на колесницах. Он полагал его разрушенным, в каталогах о нем не было ни слова примерно с тридцатых годов. Завтра первым делом сюда, тем более до заветного архива от конюшен рукой подать. Его должность – отличное прикрытие, он сможет попасть куда захочет, изучит весь город до последнего кирпичика. Он вспомнил лохматого напарника по стирке и улыбнулся.

Во двор Романов вошел через арку, из которой вчера наблюдал за Борисом, и, к собственному удивлению, почувствовал себя дома. Он поднялся к себе, повозился с непривычными замками, снова не вспомнив, какой же из них выбрал утром. Под дверь был просунут листок с мелкими аккуратными буквами: «Как все прошло? Заглядывайте! Света». Значит, обидчивость не в ее характере, хотя за вчерашнее все равно придется извиняться, вздохнул Романов. Он распахнул окно, легкий ветер ворвался в комнату, зашуршав бумагами на столе. Можно было сразу отправиться к старику, но он решил, что лучше бы переодеться, за целый день прогулок и суеты «костюм устал» – цитата из Макса, усмехнулся он. Романов раскрыл чемодан: клетчатая рубашка, разумеется, была измята так, как будто кто-то специально постарался, но все же она была чистая, и все пуговицы до единой на месте. Он осмотрел себя в зеркале и, с кряхтеньем наклонившись, протер носки запылившихся рыжих ботинок куском тряпки. Уходя, он положил Светину записку обратно под дверь, так, чтобы уголок был виден – его здесь не было, он ее не прочел.

Он спустился на первый этаж. На двери архивариуса вместо звонка красовался молоточек в виде головы дракона. Сама дверь была приоткрыта, как будто с минуты на минуту ждали гостей. Он было взялся за изящную чешуйчатую шею, чтоб постучать из вежливости, но услышал негромкий разговор, в котором явно фигурировала его фамилия. Романов замер и прислушался.

– Алечка! Но как же это возможно?! – голос старика не был скрежещущим и ворчливым, как утром, теперь он был испуганным и возмущенным.

– Степан Богданович, извольте называть меня по имени-отчеству, довольно уже фамильярностей. Что касается моей просьбы, то я вам, по-моему, все четко разъяснила. От вас требуется отдать ему папку и узнать, какие он преследует цели.

Романов сразу узнал менторский надменный тон квартирной хозяйки и обалдело открыл рот. Так вот, значит, кто присвоил папку. Полюбуйтесь, господа, редкий вид – воровка великосветская. Он придвинулся ближе, стараясь не задеть дверь.

– Дорогая, тише! Это же будет означать, что я, именно я… эээ похитил его документ! Украл! – старик перешел на громкий шепот.

Слышно стало гораздо хуже, и Романов решительно толкнул дверь. Если что, у него всегда есть оправдание – его приглашали. Он оказался в сумрачном просторном коридоре, в лицо пахнуло тысячью пряных ароматов. В одиноком луче света, бившем из-за витражной двери кухни, закручивались клубы пара. За дверью отчаянно скворчало и булькало.

– Это будет означать, что вы, наконец, сделаете нечто ценное, – зашипела в ответ хозяйка, – принесете пользу вместо того, чтобы впадать в паранойю, как сегодня утром. Он был сбит с толку и растерян, практически готов, а вы, – в ее голосе появилось отчетливое презрение, – возьмите себя в руки. И потом, вы же прочли содержимое, теперь вы соучастник. И положите уже этот тесак, займетесь готовкой позже.

– Именно потому, что я прочел, ваши запреты мне кажутся абсурдными, – старик продолжал шептать. – Молодой человек сделал гениальную работу! Я был бы счастлив сотрудничать с ним, здесь целый водопад новых идей! И отойдите от плиты, вы подожжете платье.

– Я скорее задохнусь! – хозяйка закашлялась. – Этот молодой человек – самозванец. Опасный, наглый прощелыга, он вообще никто. Ни приличного образования, ни степени, ни-че-го, только пустые спекуляции. Вы все видели сами. Незачем ему совать нос в архивные бумаги. Он может понаворотить дел. И откройте уже дверь, здесь пора проветрить!

Романов быстро огляделся и нырнул в ближайшую комнату. В глазах сразу запестрило: солнце шпарило в окно, и все в комнате отражало его яростный закатный свет. Казалось, здесь расположились несколько восточных лавок разом, причем их хозяева подружились и решили устроить общую витрину. На стенах угадывались богатые арабские ковры, плотно увешанные кривыми кинжалами и длинными узкими мечами. Композицию довершали кованые ружья и ягдташ, из которого залихватски торчали кисточки для написания иероглифов. На фоне яркого окна рос плохо проявленный бонсай, на Романова тут же замахали лапками несколько китайских кошек счастья, словно заклиная его скорее бежать отсюда.

– Я его видел, и ничего в нем от прощелыги нет, – дверь скрипнула и зазвенела стеклами, в коридор немедленно ворвался сочный, жирный чад. В проеме показался Беган-Богацкий в фартуке поверх вышитой китайской курточки на костяных застежках с непомерно широкими рукавами. Романов отпрянул вглубь комнаты.

– Он немного растерян, но новички здесь все таковы, ваша канцелярия кого хочешь собьет с толку! И поскольку я действительно все прочел, я вижу, что он явно не понимает прелести своей работы.

Старик шагнул в комнату, глаза его расширились при виде Романова. Он быстро прикрыл рот рукой и тут же выставил указательный палец другой руки, призывая Романова молчать.

– И не ваша забота ему ее объяснять, – доносился с кухни голос Александрии Петровны. – Ваше дело узнать, чего он добивается. И вы пока еще вынуждены меня слушаться. Напомните мне, сколько лет назад истекли ваши законные три года?

– Семь! – радостно крикнул старик, распахнул окно, затем ухватил Романова за плечо и, немного помедлив, толкнул его в угол. – Но мне совершенно не важны его интересы, гораздо важнее, что он может сделать в моих! – продолжал он кричать в направлении кухни. – Я пытаюсь избавить человечество от бонусов, от этой кровавой расплаты за неизвестно что! Вы же в курсе моих намерений! – старик погрозил Романову пальцем, провел ребром ладони себе по горлу, скорчив страшную гримасу.

– Опять вы за свое, – протянула Александрия Петровна. – Довольно уже ваших сентенций. Каждому давно известно, за что эта расплата. За исполнение своих эгоистичных, мелочных, низких желаний. За исполнение тех из них, которые не желают исполняться сами по себе, исполнение которых приходится искусственно форсировать, – она четко проговаривала каждый слог, будто читала диктант.