Остров Немо - Георгий и Геннадий Живовы

Пун и Данита еще не настолько отвыкли от человеческой пищи, чтобы поразиться яичнице, хотя, конечно, на острове яйца были фантастической редкостью – всего два десятка кур на всех жителей. И больше птиц не становится, потому что они частенько дохли почти всем скопом. Как только начинался мор, куриц изолировали друг от друга, но все равно редкие из них выживали. Кроме того, кормить их было практически нечем – они упорно не ели водоросли и производные, поэтому аграрии решили держать ограниченное количество птиц, ровно как и свиней. Последние жрали практически все, но передохли с полгода до прихода «Линкольна» и больше на кораблях не попадались.

Филиппинцы были вынуждены отложить ссору, поскольку Джесси упорно стояла в дверях и ждала, когда соседи отправятся вслед за ней. «Супругов» усадили позавтракать за одним столом с соседями. Данита от души расхваливала еду и толкала локтем Пуна, чтоб он был подружелюбнее. По островным меркам хозяева проявили невероятную щедрость: у них было всего четыре яйца, и они ждали их в специальной очереди целый месяц, но поделились с новичками, чтобы показать, что же такое настоящие добрососедские отношения. После завтрака, выдержав дружеское похлопывание по плечу и с полдюжины дурацких анекдотов, Пун вывел Даниту якобы на рынок, а на деле – для разговора.

– Вот мы сейчас вышли вдвоем, у твоих соседей же не будет вопросов, куда мы делись? – спросила Данита.

Пун весь скривился: схема была, несомненно, простой и действенной, и теперь нужно было поломать голову, чтобы к ней при драться.

– Ладно. Мы можем… выходить вдвоем. Но куда деваться мне? Я же не буду смотреть, как ты нянчишься с этим инвалидом…

– Тогда отведи меня до антенны и займись чем-нибудь. Разве у тебя нет службы?

Служба не просто была, она шла постоянно. Но постоянной должности при базе Пун Купалонг не получил, строевая подготовка занимала не так много времени, а в патрули и часовые его ставили по весьма гибкому графику. Поэтому, преодолев пару узких улочек, которые вывели их к антенне, Пун проследил взглядом, как Данита уходит вверх по лестнице, а сам отправился на берег бродяг – подальше от посторонних глаз. Там он увидел большую, метров в двадцать длиной, сеть, и Альваро, ковыряющегося в ней вместе с бродягами.

– Что вы делаете, доктор? – спросил Пун от нечего делать.

– Ищу рачков, – ответил Альваро и вернулся к работе.

Пун, английский которого не позволял вести сложный разговор о рачках, сетях и прочем, остался на берегу, нашел себе удобное местечко, где можно было прилечь, и издалека наблюдал за Альваро, размышляя о том, зачем доктору эта несъедобная морская мелочь. На острове не употребляли в пищу этих гадов – считалось, что они ядовиты, но это – если не вдаваться в детали. При более пристальном рассмотрении некоторые виды действительно были ядовиты по своей природе, другие же, составлявшие большинство, были почти безвредны, но активно накапливали вредные вещества из мусора, и от постоянного их потребления начинали разрушаться внутренние органы.

Пун наблюдал за убаюкивающими действиями врача и бродяг. Он расслабился, решив на время задачку с соседями, и теперь отдался солдатской лени. Мельтешение фигур, их возня с ведрами усыпляли его, и он достал цигарку из водорослей, припасенную еще из «военного» пайка, и пластиковую линзу для прикуривания. Немного возни, и кислый дымок взвился над сухими потрескавшимися листьями. Запах цигарки полетел в сторону берега, и его учуял один из бродяг, который, как по команде, тут же направился к Пуну. Тот не сразу сообразил, в чем дело, и отчего бородач в пластиковых лохмотьях вдруг устремился к нему, а когда сообразил, уже было поздно.

– Эй, оставь немножко, а! – чуть ли не повелительно обратился нищий.

– Нет.

– Ты не будешь докуривать твердое, вот этот спрессованный кончик, вот его и оставь, – настаивал проситель.

Пун, который уже обслюнявил этот самый кончик, закусив его зубами, пораскинул мозгами и решил, что это точно не покуришь.

– А, ладно, – согласился Пун.

– Нэд, – протянул руку мужик и сел рядом с Пуном, отчего Пун изумленно воззрился на него, но тут же передал даже не окурок, огарок.

Нэд затянулся, нисколько не смущаясь тем, что Пун не представился.

– Ну и дерьмо, – протянул Нэд, не выпуская огарка изо рта, – не то что профессор накашеварил.

– Ты о чем?

– Нам док накапал какой-то дури, это как кокаин и ЛСД, если понимаешь, о чем речь, вместе взятые.

– Не употреблял.

– Ну и зря. Я так тыщу лет не отдыхал. Приблизительно с тех пор, как попал сюда в трюме грязного ублюдочного рыбацкого траулера. Умудрился же я заснуть по пьяни в трюме, а. Даже не помню, как там оказался.

– Погоди. А что там про доктора, скажи поподробнее?

– Да я все рассказал. Док капает тебе в рот какой-то горькой водички, и ты улетаешь часов на семь в сладкие глюки. Ровно как в молодости, чувак. Будто очнулся посреди Невады, и хрен пойми, как дальше жить, и, кстати, хрен знает зачем… но уже к вечеру, опять-таки, черт знает как, добираешься в Вегас и там случайно находишь одну фишку на десять баксов, и все понеслось. Ранним утром ты уже король, а еще через сутки – опять черт знает где, в рваных штанах, с содранной на заднице кожей. Ох, братец, как же я жил… но и тут ниче – если доктор будет подкидывать зелья, все приторчимся.

Пун приподнялся на локте и присмотрелся: Альваро с ведром в здоровой руке шагал в сторону контейнеров. Пун встал и направился к доктору.

– Корешок, ты куда? – пытался остановить его Нэд, только разогревшись для длинного разговора.

Не понимая, зачем ему это надо, но следуя интуиции, Пун незаметно отправился за доктором. Тот привел его к контейнерам Паскаля, куда Пун уже не решился сунуться. Обойдя несколько примыкающих железных коробок, у самой «земли» он заметил проржавевшую щель, опустился на четвереньки и заглянул. То, что он увидел, заинтересовало его – аквариумы, с которыми возились Паскаль и Альваро, какая-то живность, плавающая внутри. Внезапно в филиппинце проснулась тяга к приключениям, глупое мальчишеское любопытство, в котором не было ни капли смысла. Пун решил дождаться, пока они уйдут. Но Альваро и Паскаль никуда уходить не собирались. Они собирали токсин, пугая моллюсков, а затем стали готовить наркотик. Пун скоро устал наблюдать – зрелище было малоинтересным, но ради него приходилось лежать на прессованном пластике, прижиматься лицом к контейнеру, и то было видно лишь вполглаза.

Пун сменил объект наблюдения и