Хроники бессмертного суицидника - Ritoro Deikku
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Рядом также стоял слепой мужчина, отвернувшаяся от всего этого с ужасом императрица и её кузин – Рорикдез фон Амбьердетч, с интересом и даже нескольким восторгом взирающим на всё это «мероприятие».
[Сергей: Народ Йефенделла!!! Сегодня двое дипломатов из Ай-Гакио убили одного из граждан Империи Эльденгард, попытавшись после скрыться…]
Император лениво указал на двух приговорённых к казни, будто говоря: «Но у них не получилось».
[Сергей: Они не останутся без наказания. Запомните… Послы, маги, графы, обычные люди, короли и божества… Никто не в праве поднимать на вас руку, пока я ваш император!!!]
Рыжеволосый юноша лениво щёлкнул пальцами, подавав тем самым Таве знак, чтобы начать действовать.
Зверолюд испуганно взглянул на деревянную ручку рычага. На нём была небольшая трещинка у самого корешка, да и по бокам рукояти всё было истёрто, будто им уж слишком часто или давно пользовались.
Всего одно мановение этой деревянной ручки, и Тавагото станет убийцей…
[Тава: …]
Слёзы уже кончились – сердце сжалось в трубочку и облилось собственной кровью, захлёбываясь от нерешительности и боязни.
[Тава: …]
Ему надо было это сделать… Он просто не мог посутпить иначе.
[Тава: …]
Деревянные платформы исчезли под ногами приговорённых, и из-за их ртов повырывались хрипяще-вопящие возгласы, а сами аптапаро принялись неистово хвататься ногтями за шею, лишь раздирая стянутую покрасневшую кожу.
[Тава: …]
Прошло целых двадцать секунд, и они, наконец-то, перестали дёргаться. Всё-таки аптапаро были крепче физически, так что и ждать пришлось подольше, чем обычно.
[Тава: …]
Мир исчез, и зверолюд погрузился в апатию, окунувшись с головой в зловонно ледяную пустоту. Всё, что до сих пор оставалось в его потухающем сознании, так это звенящий и дребезжащий голос императора на фоне трескающегося огонька факелов.
[Сергей: Прямо сейчас аптапаро наказал аптапаро за преступление против Империи. Мы не просто люди, не просто зверолюды… Мы граждане Империи, и мы едины, какой расы бы мы не были!!!]
[Толпа: …]
[Сергей: И тем не менее… Кто-то из вас посмел сегодня поднять руку на граждан Империи… На честных и невиновных зверолюдов…]
[Толпа: …]
[Сергей: Я ёбанный император! И я не обязан блести гуманность и отчитываться перед вами за каждое своё действие! Мне похуй на справедливость! Мне похуй на вашу ущемлённую честь или потерянную работу… Вы будете жить не так, как вам захочется, жители Йефенделла! Вы будете жить так, как посчитаю правильным я, и выбора у вас нет!]
[Толпа: …]
[Сергей: С этого дня... Любое убийство карается смертной казнью. Не важно… Кто… Кого… Зачем… Честно или не честно… Отныне только я в этой Империи имею право на убийство!..]
Люди молчали… Факел дребезжал… Император, усевшись на стул, принялся отмахиваться от народа ладонью, показывая, что они могут уйти…
Граждане Империи понурили голову и разошлись в полной тишине.
Им нечего было сказать…
5. Молельные горести
[Тава: …]
Черноволосый зверолюд медленно шагал по мраморным ступеням, поднимаясь на гостевое крыльцо дворца.
За окном сияло утро, озаряясь уныло-бодрыми красками на блекло-бежевой природе. Ветер сегодня дул просто ужасный, сметая что ни попадя. Шероховатые листья крутились хаотичными стаями, обвиваясь вокруг ног прохожих, а от сероватых туч лишь лениво веяло влагой, хоть дождь и не начинался.
За ночь много налило – вся земля превратилось в одно громадное чёрное зеркало бездушного неба, подрагивающее от воющего ветра или громких шагов прохожих.
[Тава: …]
Зверолюд не мог вчера заснуть.
Возможно это было из-за того, что он просто находился некоторое время в отключке, но…
Основной и неоспоримой причиной этого, конечно, была казнь, на которой присутствовал зверолюд, и смерть человека, что ему довелось узреть.
Слишком много произошло в течение одного часа, так что Тавагото чуть ли не сразу и надолго провалился в апатию.
Каждую секунду в его сознании трупом всплывали очертания двух аптапаро, кривого и потрёпанного деревянного рычажка, угрюмые взгляды людей, взирающих на него исподлобья.
[Тава: …]
Когда он думал о тех двух дипломатах, вместо их дрыгающихся на виселице тел, в его сознании всплывал разрезанный на части человек из одного из подполов Йефенделла.
Образы казни и речи императора сливались в безумную катавасию из мяса, крови и рвоты, растекаясь ужасом и страхом по мозгу аптапаро.
Ему казалось, что он пережил всё это – что это он в агонии задохнулся на петле, что это он грохнулся на ледяной пол, разбрасываясь своими внутренностями.
[Тава: …]
Зверолюд всегда понимал смерть – кто её не понимает? Только вот…
Понимать и видеть – вещи разные.
Тавагото и так боялся смерти всю свою сознательную жизнь. Если он что-то и делал, то только для того, чтобы избежать смерти, а теперь…
[Тава: …]
Он перестал бояться чего-то абстрактного, неясного и обобщённого – теперь в его голове засели конкретные образы, не дающие ему спокойно думать о неотвратимом конце его жизни.
[Тава: …]
Зверолюд поднялся по ступеням и приблизился к тронному залу. Как ни странно, у императора сегодня было очень много гостей.
Толпа людей в одинаковых чёрных накидках с какими-то красными символами скучковались вокруг Сергея Самозванного, закидывая его какими-то просьбами или предложениями.
Тавагото не мог разобрать их речь, она вообще казалась ему какой-то иностранной, хоть он, по сути, и сам-то был не из Империи.
[Тава: …]
Только он сделал шаг, как перед ним появился клон императора, зорко глядящий на него суровыми матово-чёрными глазами.
[Зет: Мистер Тавагото. Вот ваши деньги.]
[Тава: Спасибо… Я пойду убираться?]
[Зет: Нет. Сегодня у вас выходной, можете идти.]
[Тава: Но… Зачем тогда мне деньги?]
[Зет: …Можете идти.]
Рыжеволосый юноша просто повторил свою фразу, слегка понизив тон голоса.
Зверолюду оставалось лишь равнодушно опустить мешочек с золотом в свою суму и, развернувшись, выйти вон, понурив голову.
***
Вода приятно плескалась об края деревянного тазика, мило всплескиваясь небольшими волночками. Тонкие и бледные ноги с коротенькими, но толстыми ногтями торчали наружу, а грудь зверолюда полностью погрузилась в ласки тепла.
[Тава: …]
Но аптапаро никак не мог успокоиться. Привычные водные процедуры уже не приносили того удовольствия и умиротворения, что и раньше.
[Тава: …]
Он делал это не вечером, а утром; перед этим он не поужинал; он не был уставшим после работы и…
Его до сих пор гложила смерть и её тяжёлое
