Янтарное ожерелье - Леонид Земляков

Тот с удивлением взглянул на пятидесятирублевку.

— Вы что, дядя? Много ведь...

— Давай сматывайся, — легонько подтолкнул его инженер.

Паренек свистнул, оглядел Савичева с ног до головы:

— Тогда пока!

И прежде, чем инженер успел ответить, вскочил на подножку трамвая.

Савичев, довольный собой, направился в контору.

На службу он все же опоздал. Лохова уже была на своем месте.

Она внимательно слушала старика-бухгалтера и, видимо, не заметила появления Савичева.

Час проходил за часом, а Лохова в кабинете не появлялась.

Нервничая, Савичев ходил из угла в угол.

Ему не терпелось поскорее избавиться от проклятого ожерелья, причинившего столько хлопот.

И лишь в полдень, в обеденный перерыв, скрипнула дверь кабинета и вошла Лохова.

— Давайте, — коротко приказала она.

Савичев молча вручил ей ожерелье.

Несколько секунд Ольга разглядывала его. И вдруг глаза ее сузились, лицо потемнело.

— Это ожерелье было на Роговой? — спросила она.

— Конечно, — подтвердил инженер.

Теперь, когда опасность миновала, он держался уверенно и даже слегка гордился собой.

— Точно? — настаивала Лохова.

— Что вы, Ольга Владимировна. Если бы вы знали, с каким риском...

— Догадываюсь, — перебила машинистка.

— Вот только неизвестно, что с Роговой. Кажется, я сильно ударил...

— Она жива, — сухо произнесла Лохова.

— Слава богу, — вырвалось у Савичева. — Это правда?

Лохова криво усмехнулась:

— Раз говорю, — значит правда.

Не потрудившись подумать, откуда это известно Лоховой, Савичев вздохнул с облегчением. Теперь ничто не грозит ему. Не станут же разыскивать похитителя грошовой безделушки.

Внезапно Лохова спросила:

— Почему вы сегодня опоздали на два часа?

Савичев замялся:

— Так, знаете...

— Я спрашиваю, почему вы задержались? — повысила голос Лохова.

— Ну, раз вы настаиваете... — начал Савичев и рассказал о случае с тростью.

— Уверяю вас, Ольга Владимировна, — заверил инженер, — никто не видел трости. Иначе она не оказалась бы на месте.

Лохова пристально посмотрела на Савичева.

Тот отвел глаза в сторону.

— Значит, потеряли... — в раздумьи проговорила сна.

Потом встряхнула головой и как ни в чем не бывало сказала тихо:

— Что ж, поздравляю, Антон Степанович. Претензий к вам нет.

— Надеюсь, я оправдал доверие?

Лохова кивнула.

— И могу рассчитывать на награду?

— О, да... — натянуто улыбаясь, выдавила она.

Стемнело, когда Савичев вышел из конторы. Настроение у него было приподнятое. Еще бы! Опасности остались позади, и теперь ничто не угрожает ему.

Савичев не сомневался, что Лохова — агент иностранной разведки, ставленница Вейса.

Но, связанный с ней преступлением, памятуя о своем темном прошлом, не собирался выдавать ее. Напротив, он полагал, что безопасность Лоховой — гарантия его свободы.

«А раз обстоятельства сложились так, — решил Савичев, — надо пользоваться ими».

Знакомство с Лоховой принесло ему немало выгод. А впереди открывались приятные перспективы. Нужно только помалкивать и не зевать.

Недалек тот час, когда он заживет привольно и беззаботно. Разве не обещала Лохова переправить его за границу?

Савичев, легонько насвистывая, пробирался в толпе.

У киоска он остановился и потребовал стакан портвейна. Выпив, расплатился и двинулся дальше.

У перекрестка он задержался. Мимо, шурша покрышками, проносились машины. Громыхали колесами, скрежетали на поворотах трамваи. Над зданием кинотеатра переливалась неоновым светом реклама. Смех, людские голоса сливались в знакомый шум большого города.

После выпитого в голове Савичева слегка шумело.

«Хорошо!» — подумал он и, опустив руку в карман пиджака, нащупал что-то твердое.

Оказалось, что была конфета.

— Вот кстати, — пробормотал Савичев. — Затерялась...

Он развернул обертку и сунул конфету в рот.

А мгновение спустя перед глазами его поплыли огненные круги. Сперло дыхание, бешено заколотилось сердце. Он попытался крикнуть, но из груди его вырвался только хрип.

Ноги подкосились, и Савичев ничком рухнул на панель.

22

О происшествии на Якорной Сомову стало известно в ту же ночь. Сопоставляя обстоятельства, майор понял, что между убийством Роговой и сингапурской покупкой кока существует связь. Но какая?

Прежде всего майор решил переговорить со следователем Карповым. Они встречались и раньше, при служебных обстоятельствах, а иногда и за дружеской беседой.

Карпов был известен как опытный, влюбленный в свою профессию следователь. Старый чекист, отдавший молодость делу революции, он и в мирные годы самоотверженно служил Родине.

Преступник, по мнению Карпова, наносил вред не только окружающим, но и государству.

За преступлением непременно должно следовать возмездие. Нераскрытое преступление неизбежно порождает другие.

Нужно, чтобы поняли все: любое нарушение закона, общепринятых норм поведения обязательно будет раскрыто и повлечет наказание. В этом видел общественный смысл своей работы Карпов.

Сомов принял следователя в служебном кабинете. Здесь все выглядело просто и солидно. Большой письменный стол, удобные кресла, широкий диван у стены и дубовый книжный шкаф составляли обстановку.

Когда вошел Карпов, Сомов поднялся:

— Вот и снова встретились, Сергей Павлович, — сказал он, пожимая руку гостя.

Следователь оглядел статную фигуру майора и улыбнулся.

— А вы все такой же. Молодой...

— Моложавый, — поправил Сомов. — Ну, усаживайтесь, рассказывайте...

Карпов опустился в кресло:

— Вас, конечно, интересует дело Роговой?

Майор кивнул:

— Я позволил себе побеспокоить вас, Сергей Павлович, потому, что считаю этот случай необычным.

И он рассказал Карпову все, что знал о сингапурской покупке кока.

— И вот, — закончил Сомов, — как мне стало известно, из всех вещей, бывших при Роговой, исчезло лишь янтарное ожерелье. Не наводит ли это вас на мысль...

— Наводит, — перебил Карпов. — Вы полагаете, что преступление на Якорной носит не только уголовный характер?

— Совершенно верно.

— Похоже, что так, — согласился следователь. — Значит, будем работать вместе?

— Конечно, Сергей Павлович. Своим опытом вы можете помочь нам.

— Это мой долг...

— Другого ответа я не ждал, — проговорил Сомов. — А теперь скажите, Сергей Павлович, что показало следствие?

Карпов достал из пачки сигарету и не спеша закурил:

— Убийца — высокий мужчина. Рост его — 180 сантиметров. Одет он был в коричневый грубошерстный пиджак.

— Как вы установили это?

— Просто, — усмехнулся Карпов. — На стене лестничной площадки сохранилась оставленная плечом полоса. В штукатурке обнаружены ворсинки ткани. Он поджидал Рогову, предварительно разбив лампочку.

— Чем?

— Вероятнее всего — палкой. Той, которой была убита жена кока. И самое важное, что эту палку мы обнаружили.

— Где? — не сдержался Сомов.

— На дне лестничной клетки.

— Что же, он сам бросил ее туда?

— Сомневаюсь. Надо думать, палку выбила у него из рук Рогова при падении.

— И эта палка у вас?

— Нет. Я сразу понял, что она обронена недавно. На ней совсем не было пыли. Кроме того, если бы трость находилась там, где я ее нашел, днем, — ее бы неизбежно обнаружили жильцы дома.

— Логично.

— Я решил, — продолжал Карпов, — оставить трость на месте. Ведь если ее утерял преступник, то он обязательно вернется за ней, предполагая, что ночью мы не заметим трости...

— Ну, и...

— Так и вышло.

— Он вернулся?

Карпов кивнул:

— Трость извлек со дна лестничной клетки мальчуган. Это было около восьми часов утра.

— Вы задержали его? — привстал Сомов.

— Нет. Но наш агент видел, как мальчишка передал трость пожилому человеку в коричневом костюме.

— Его личность установлена?

— Конечно. Он — инженер фабрики фруктовых вод Савичев.

— Как вы намерены поступить дальше?

Следователь развел руками:

— К сожалению, обстановка усложнилась. Вчера вечером, возвращаясь со службы, Савичев умер.

— То есть, как? — поразился Сомов.

— На улице. Внезапно.

— Значит... Значит, нить утеряна?

— Не совсем так, — покачал головой Карпов. — В руке инженера оказалась конфетная обертка. В ней обнаружен прокол. Вскрытие показало, что Савичев отравлен сильно действующим ядом, вызвавшим разрыв сердца.

— Следовательно, еще одно убийство?

— Да. Видимо, мы имеем дело с матерым, изворотливым врагом. Узнав, что Савичев утерял палку, они разгадали наш ход и решили убрать скомпрометировавшего себя сообщника.