Неизвестный Сталинград. Как перевирают историю - Алексей Исаев

Еще одним сильным участником контрудара 27 июля была 196-я стрелковая дивизия с 649-м танковым батальоном (42 танка), атаковавшая от совхоза «10 лет Октября» на север. Полнокровной дивизии с танками сразу удалось заставить немцев отступить. В истории 16-й танковой дивизии эти бои описывались следующим образом: «Дивизия была разорвана на три части, каждая из которых была втянута в тяжелые бои и отрезана от снабжения. Время настоящего испытания! Боевые группы Латмана и Вицлебена снабжались горючим по воздуху самолетами Хе-111. Окруженная 45 танками, боевая группа Вицлебена была вынуждена отойти из Острова в Гуреев и в конце концов в Еруслановский» [63] . Несмотря на драматичное описание ситуации со снабжением, артиллерия оставалась сильной стороной немецких подвижных соединений – XIV корпус расстрелял за день 70 тонн боеприпасов [64] . В ЖБД 6-й армии отмечалось: «Северо-западнее Калача развернулись ожесточенные бои, в ходе которых все атаки противника были отражены, частью контрударами, при этом было уничтожено 39 танков противника, в том числе 28 тяжелых» [65] .

Корпус Танасчишина 27 июля вообще оказался исключенным из ударной группировки. Подчинение 13-го танкового корпуса 1-й танковой армии и получение новой задачи требовало его вывода из боев фронтом на запад. Однако было решено «решительной атакой уничтожить противостоящего противника с тем, чтобы начать выполнение новой задачи» [66] . Атака была назначена на 3.30 27 июля. Это время было выдержано, за исключением 163-й бригады, опоздавшей на 40 минут. Командир вышеупомянутого 521-го батальона истребителей танков так описывал эту утреннюю атаку: «Наши глаза пытаются пронизать утренний туман. На удалении 1500 м вырисовываются силуэты русских танков: одного, второго, третьего… Стальные гиганты атаковали из тумана, стреляя из всех орудий». 128-мм и 105-мм самоходки батальона пропустили советские танки и заняли позиции у них на фланге, открыв огонь по бортам. Все три бригады 13-го танкового корпуса атаковали противника, но успеха не имели. Потери корпуса за день составили 19 Т-34 и 10 Т-70 [67] . Согласно отчету командира 521-го батальона, приведенному историком Т. Йенцем, при отражении советской атаки двумя его тяжелыми самоходками и противотанковыми пушками за короткий срок было подбито 14 советских танков, еще два прорвавшихся в глубину обороны танка были подбиты зенитками. В ЖБД 6-й армии отмечалось: «Перед 113-й пд и западной группой 16-й тд были в тяжелых боях, по имеющимся данным, до сих пор уничтожены 46 средних и тяжелых танков, наши потери значительны» [68] . Однако потенциал 13-го танкового корпуса был уже практически исчерпан – на вечер 27 июля в бригадах осталось в строю 27 Т-34 и 13 Т-70 [69] .

21-я армия приняла участие в контрударе 27 июля силами 300, 124 и 278-й стрелковых дивизий, насчитывавших на 25 июля 878, 7625 и 1080 человек соответственно. Такими потрепанными соединениями было трудно добиться успеха, и чуда не произошло – немцами атаки у Серафимовича оценивались как «разведка боем» и были отбиты силами подошедшей с запада 305-й пехотной дивизии.

Советские атаки 27 июля наконец убедили командование 6-й армии в необходимости корректировки планов. В середине дня телефонограммой отправляется приказ: «LI AK должен немедленно, продвигаясь через высоты северо-восточнее Рычова, установить контакт с XIV тк западнее Калача. Следует очистить от врага местность южнее Чира. По-прежнему важен захват невредимыми мостов в Рычове и юго-западнее. Корпус должен готовиться к переправе через Дон по обе стороны от устья Чира. В подчинении LI AK остается 44-я пд, кроме того, ему временно в тактическом отношении подчиняется 24-я тд» [70] .

В приказе видна определенная половинчатость – по-прежнему ставятся задачи на форсирование Дона. Однако впервые появляется задача наступать на соединение с XIV танковым корпусом у Калача.

28 июля 13-й танковый корпус был, наконец, развернут во фланг и тыл XIV танковому корпусу немцев: он получил приказ наступать на Майоровский и Верхнюю Бузиновку и был готов его выполнить. Правда, к тому моменту в строю в корпусе остается всего 40 танков. С утра 28 июля бригады корпуса Танасчишина прорываются в район Майоровского и устанавливают связь с группой Журавлева. Группе удается подать 21 машину с горючим и боеприпасами. По существу, боевые машины 13-го танкового корпуса выполнили роль охранения конвоя снабжения.

Легкость прорыва танков Танасчишина к Майоровскому заставляет задуматься о том, не было ли целесообразно использовать 13-й танковый корпус для удара во фланг противнику раньше. Однако здесь следует признать, что сдерживание наступления 113-й пехотной дивизии тоже было важной задачей. Поворачиваться к ней спиной и контратаковать в направлении Верхней Бузиновки было бы по меньшей мере безрассудством. После ухода танков с ее фронта 113-я пехотная дивизия пошла вперед и во второй половине дня заняла Евсеев, по существу, отрезав 13-му танковому корпусу путь к отступлению. Скорее, речь идет о том, что танковые армии были введены в бой с опозданием.

Командир 13-го тк Т.И. Танасчишин

После соединения с группой Журавлева 13-й танковый корпус продолжает наступление в направлении Верхней Бузиновки. С 14.00 до 18.00 он проходит до Верхней Бузиновки, круша все на своем пути. Согласно отчету командира корпуса, в ходе этой атаки было уничтожено 31 орудие, в том числе 9 тяжелых, «много автомашин и обозов». Тяжелые орудия – не иголка в стоге сена. Если обратиться к документам противника, то выясняется, что в этот день 6-й армией действительно были утрачены 3 sFH18, 1 leFH18 и три противотанковых пушки [71] .

Однако дальнейшее продвижение застопорилось: последующие атаки танков 13-го танкового корпуса с 18.00 28 июля по 22.00 29 июля на Верхнюю Бузиновку были безрезультатными. Успех приносит атака с привлечением пехоты группы Журавлева и 35 танков 40-й танковой бригады. Поздним вечером 29 июля Верхнюю Бузиновку удается отбить, захватив в качестве трофеев 13 пушек, «легковые и транспортные машины». В числе утраченного вооружения 100-й легкопехотной дивизии присутствуют 8 легких полевых гаубиц, проходящие по потерям 6-й армии именно 29 июля, а также около трех десятков автомашин [72] .

Согласно ЖБД 6-й армии, прорыв к Верхней Бузиновке вызвал прерывание коммуникаций XIV корпуса, и на его ликвидацию были направлены части 376-й, 305-й пехотных и 100-й легкопехотной дивизий, от Евсеева – части 113-й пехотной дивизии и танковая рота 16-й танковой дивизии. Незадолго до полуночи 29 июля Танасчишин получает приказ прорываться на Осиновский на соединение с частями 1-й танковой армии.

Смена 13-го на 23-й. Вынужденное использование 13-го танкового корпуса в качестве средства сдерживания противника фронтом на запад заставило пересмотреть первоначальный состав 1-й танковой армии. Несмотря на то что по планам командования 23-й танковый корпус должен был войти в состав второй танковой армии фронта (4 ТА), обстановка заставила выдвигать его к Калачу и использовать в подчинении штаба К. С. Москаленко. В состав корпуса на 27 июля входили 99-я танковая бригада (17 Т-34 и 16 Т-70), 189-я танковая бригада (26 Т-34 и 16 Т-70) и 9-я мотострелковая бригада [73] . Как и многие другие танковые соединения на Сталинградском фронте, корпус страдал от недостатка мотопехоты. Согласно донесению о боевом и численном составе 9-й мотострелковой бригады, по состоянию на 26 июля 1942 г. из 3258 человек по штату в ней было 1190 человек. Большая часть некомплекта приходилась на рядовых, в отчете корпуса возможности мотострелковой бригады оцениваются всего в 254 «штыка» [74] . В силу низкой укомплектованности мотострелковая бригада была оставлена на левом берегу Дона. Возглавлял 23-й танковый корпус генерал-майор танковых войск Абрам Матвеевич Хасин, достаточно опытный танковый командир. А. М. Хасин еще в начале 30-х годов отучился в ВАММ, командовал различными танковыми частями, встретил войну в Прибалтике, вывел в гвардию доверенную ему в сентябре 1941 г. 1-ю танковую бригаду.

К 4.00 29 июля 99-я и 189-я танковые бригады переправились через Дон и вышли на исходные позиции для контрудара. Корпусу была поставлена задача: наступать в общем направлении на Осиновский на соединение с частями 4-й танковой армии. Тем самым предполагалось окружить прорвавшиеся на подступы к Калачу подвижные соединения противника. Однако в последний момент поступил приказ, отменявший наступление и переадресовавший 23-й танковый корпус в район Суровкино, т.е. на направление удара LI корпуса 6-й немецкой армии. Судя по всему, в этом момент до штаба 1-й танковой армии добралась оперативная директива штаба фронта № 00129/оп от 2.00 28 июля. Она гласила: «23 тк и 204 и 321 сд стремительным ударом в направлении Новомаксимовский уничтожить противника, переправившегося на левый берег р. Чир и к исходу дня 28.7 выйти на р. Чир на участке Бол. Осиновка, Нижне-Чирская» [75] .

Смена направления удара, в принципе, дело достаточно распространенное. Однако без нарезания кругов, характерных для оборонительных сражений, не обошлось. В 10.00 29 июля, когда части корпуса уже были на марше в новый район сосредоточения, последовал приказ Москаленко на возвращение 189-й танковой бригады назад. На карте, приложенной к отчету командира корпуса, написано «возвращена распоряжением Хрущева». Корпус фактически разбивался на две части: одна должна была действовать против северной, а другая – против южной ударной группировки 6-й армии. Для этого им понадобился 150–300-километровый марш, в ходе которого вышло из строя до 30% матчасти, они еще 3–5 суток оставались в ремонте. Эти потери были связаны, в частности, с неопытностью механиков-водителей, многие из которых имели подготовку всего 4 часа практического вождения. Не менее досадной потерей было время. 189-я танковая бригада вернулась на исходные позиции только к 16.00 29 июля, и атака была перенесена на 4.00 30 июля, т.е. сдвинулась на сутки относительно первоначального плана контрудара. В 16.00 29 июля выдвижение к Суровкино было окончательно отменено. Вопреки утверждениям в некоторых мемуарах и даже исторических исследованиях, 23-й танковый корпус в отражении наступления южной ударной группировки не участвовал. Так, Москаленко пишет: