Неизвестный Сталинград. Как перевирают историю - Алексей Исаев

Подразделение штурмовых орудий на марше. Большая излучина Дона. Хорошо видно, что вооружение дивизиона пока смешанное: большая часть САУ вооружена 75-мм короткоствольным орудием. При стрельбе по советским танкам такие самоходки использовали кумулятивные снаряды

В любом случае к 25 июля было уже практически очевидно, что запланированный командованием кавалерийский наскок на Сталинград с форсированием Дона не складывается. Настоятельно требовалась корректировка задач соединений. Необходимость ломки первоначального замысла операции и разработка «на лету» нового плана всегда вызывают неудовольствие в штабах. В этом отношении штаб Паулюса не стал исключением. Инициатором смены планов «снизу» стал генерал Виттерсгейм. В приложениях к ЖБД 6-й армии сохранилось состоявшееся 25 июля обсуждение этого вопроса: «Командир XIV тк считает положение своих дивизий, которые ведут тяжелые бои с русскими танками фронтом на юг западнее Калача, серьезным. Он просит направить на северо-восток западнее Дона для облегчения положения своих дивизий 24-ю тд» [51] . Однако на этом этапе Паулюс и его начальник штаба оставались глухи к вполне разумным требованиям снизу. Их аргументы звучали так: «Отказаться от захвата мостов южнее Калача силами 24-й тд значило бы упустить шанс. Попытка решить обе задачи – захват плацдармов и удар на север на помощь XIV тк означала бы раздробление сил и отсутствие успеха на обоих направлениях» [52] . Решение было отложено на следующий день, 26 июля.

Забегая вперед, нужно сказать, что 26 июля в штабе Паулюса решили все же не отказываться от прежнего плана. В примечании к ЖБД 6-й армии указывалось: «Складывается впечатление, что русские, как это часто уже бывало, танковыми атаками пытаются прикрыть отход пехоты и других частей. Задача 24-й тд наступать через Дон южнее Калача на Сталинград сохраняется» [53] . Такую оценку обстановки можно охарактеризовать как попытку выдать желаемое за действительное и стремление командования 6-й армии изо всех сил следовать первоначальному плану, несмотря на явное и очевидное несоответствие текущей обстановки ее оценке в приказе от 20 июля. Неизбежная корректировка планов была лишь отложена и затянута. Для этого потребовались еще сутки.

Требовалось принятие срочных мер по парированию этого выпада противника. В.И. Чуйков, занимавший в тот период должность заместителя командующего 64-й армией, вспоминал: «Для ликвидации прорыва противника и в особенности для обеспечения стыка 64-й и 62-й армий я немедленно принял такое решение: 112-ю стрелковую дивизию, находившуюся после ночного перехода на отдыхе в районе хутора Логовский, с десятью танками “KB” 137-й танковой бригады, срочно перебросить по железнодорожному мосту через Дон. Перед ними была поставлена задача: занять рубеж обороны от Старомаксимовского по реке Чир до ее устья и закрепиться на выгодных позициях. Надо было немедленно и надежно обеспечить стык между 62-й и 64-й армиями и не допустить удара противника во фланг и тыл 62-й армии. Этот маневр удался. К вечеру 26 июля 112-ю стрелковую дивизию удалось переправить и вывести на рубеж железнодорожного полотна Рычковский – Старомаксимовский, где была установлена связь с 229-й стрелковой дивизией» [54] .

Чуйков несколько ускоряет события. 137-я танковая бригада была им снята с марша, но несколько позже. Первоначально задачей бригады было выдвижение к Цимлянской для контрудара, но часть ее сил (батальон КВ без роты малых танков) была только вечером 27 июля введена на правый берег Дона. Не ясно, кто принимал решение, возможно, это уже был М.С. Шумилов. К утру 28 июля к 10 КВ присоединились возвращенные от Цимлянской Т-34. Атака развивалась по обычному сценарию: пехота за танками не пошла, закрепить свой успех самостоятельно они не смогли. Потери, впрочем, были умеренными – 2 КВ и 1 Т-34 сожженными, 1 КВ и 1 Т-34 подбитыми.

Выдвижением 112-й стрелковой дивизии и 137-й танковой бригады командованию 64-й армии удалось предотвратить немедленный прорыв немцев в глубину обороны советских войск в большой излучине Дона. Однако удар южной группы 6-й армии все равно был очень сильным и привел к печальным для советской стороны последствиям. Замысел наступающих немцев был довольно простым: прижать советские войска к берегу Дона и уничтожить. Сама необходимость успеть к переправе до того, как от нее отрежут, оказывала деморализующее действие на войска. Чуйков описывает происходившее следующим образом: «Казалось, что нам все же удастся остановить противника, не допуская к рекам Дон и Чир, и закрыть образовавшийся прорыв. Но в медсанбаты, в артпарки и в обозы частей, расположенных на правом берегу Дона и Чира, кто-то сообщил, что немецкие танки находятся в двух-трех километрах. Многие устремились к переправе» [55] . Под рукой у командования оказались только рота Т-60 и мотострелковый батальон из 137-й танковой бригады, снятые с марша и направленные занимать оборону у Нижне-Чирской. Серьезное сопротивление они оказать не могли, и немцам удалось пробиться к переправе. Это была репетиция трагедии, которая вскоре произошла с 112-й стрелковой дивизией. Рота 137-й бригады была практически полностью уничтожена: 3 танка Т-60 затонули при взрыве переправы, 2 Т-60 подбиты артогнем, 1 Т-60 не успел переправиться и пропал без вести.

К вечеру 26 июля переправа через Дон у Нижне-Чирской была разбита немецкой авиацией. 214-я стрелковая дивизия и две морские стрелковые бригады 64-й армии оставались на западном берегу Дона, без переправы. Ими была организована оборона на правом берегу Дона, и под прикрытием этой обороны проходили переправка частей и занятие позиций на берегу реки. Но отход за Дон все же не обошелся без серьезных потерь. На 25 июля 214-я стрелковая дивизия насчитывала 12 267 человек, на 30 июля – 7762 человека. Для немцев оттеснение советских частей на этом направлении за Дон означало обеспечение безопасности своего правого фланга при ударе в тыл 62-й армии. Теперь у советского командования просто не было плацдарма на правом берегу реки, с которого можно было бы бить во фланг противнику танковыми корпусами.

Танковая армия идет в бой . Первой и естественной реакцией советского командования на бросок танков противника стало прикрытие переправы у Калача за счет резервов. По боевому приказу штаба фронта № 00101/оп от 24 июня на подступы к переправе выдвигались полк 131-й стрелковой дивизии (общая численность соединения 11 041 человек на 25.07) и 10 танков 158-й танковой бригады А.В. Егорова (40 танков КВ). Главные силы дивизии и бригады оставались на восточном берегу Дона. Проблемой стала переправа через Дон: существующий мост и паромная переправа не подходили для тяжелых КВ. Потребовалось строить специальную паромную переправу. К 12.00 25 июля удалось переправить всего три танка КВ на правый берег р. Дон. К 5.00 26.7 была переправлена одна танковая рота в составе 9 КВ.

Однако вслед за первым осторожным шагом последовали более решительные действия. Во-первых, штаб В. Н. Гордова решил отправить в бой 1-ю танковую армию досрочно, до завершения планового срока формирования. Приказом № 00190/оп штаба Сталинградского фронта она была отправлена в бой уже 25 июля: «1-й танковой армии в составе 28 и 13 тк, 131 сд, двух ап ПТО, двух ап ПВО, одного ГМП решительным ударом в направлении Верхне-Бузиновка – Клетская, во взаимодействии с правофланговыми частями 62 А уничтожить прорвавшегося противника и восстановить положение по рубежу Клетская, Евстратовский, Калмыков. Начало наступления 28 и 13 тк – 14.00 25.7». Во-вторых, в бой было решено ввести 21-ю армию, принявшую остатки войск 28-й и 38-й армий. Боевым распоряжением № 0015/оп от 19.00 25 июля «21 армии со средствами усиления, переправившись с утра 26.7.42 г. через р. Дон на участке Серафимович, Распопинская, перейти в наступление на юг в направлении Верхне-Черенский» [56] . Тем самым предполагалось ударами по сходящимся направлениям закрыть прорыв на правом фланге 62-й армии. Задача 1-й танковой армии была поставлена на большую глубину, но, по большому счету, выбор у Гордова был невелик – в районе Сиротинской и Трехостровской, на фланге вражеской ударной группировки, попросту зияла пустота.

Определенную надежду на успех давало хорошее состояние 28-го танкового корпуса Г.С. Родина. Его укомплектованность во всех отношениях была намного лучше, чем у корпуса Т.И. Танасчишина, и едва ли не лучше всех корпусов, участвовавших в начальной фазе Сталинградской битвы. 39, 55 и 56-я танковые бригады насчитывали на 25 июля 68, 71 и 69 танков соответственно, а всего в корпусе было 208 боевых машин [57] . 32-я мотострелковая бригада, входившая в состав корпуса, насчитывала 3147 человек и 133 автомашины. Такая высокая комплектность мотострелковой бригады была редкостью среди танковых корпусов, участвовавших в контрударах в июле и августе 1942 г. под Сталинградом.

Самым существенным недостатком привлекавшихся к контрудару войск (принципиально отличавшим их от XIV танкового корпуса немцев) была слабость их артиллерии, прежде всего гаубичной. На 25 июля в состав армии К.С. Москаленко входили 233, 1251 и 1262-й полки ПВО и 1254-й истребительно-противотанковый полк. Ни гаубичных, ни пушечных артполков в армии не было. Орудия калибром более 76 мм в составе 1-й танковой армии на 25 июля отсутствовали даже по штату включенных в ее состав частей и соединений. Инструменты подавления противотанковой обороны и система обороны противника в целом в танковой армии образца июля 1942 г. были крайне слабы. Несколько улучшалась ситуация с включением в состав армии стрелковых дивизий, но они добавляли преимущественно 76-мм пушки и лишь по дюжине 122-мм гаубиц.