Вызов принят. Остросюжетная жизнь работника скорой помощи - Дэн Фарнворт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Как нужно рассказывать о подобных вещах? Я понятия не имею, потому что меня никто этому не учил. Работников скорой помощи до сих пор ничему подобному не обучают, и очень зря, ведь наши слова – возможно, худшее, что услышит человек за свою жизнь. Дело не только в этом: поддержка, которую получит человек в первые несколько часов после страшной новости, оказывает большое влияние на процесс психологического восстановления. Я очень горжусь своей заботливой манерой обращения с пациентами, но что касается моей техники, то я осознанно и неосознанно перенимаю определенные аспекты у своих коллег. В данном случае я делаю глубокий вдох и говорю прямо: «Мне очень жаль, но, к сожалению, ваша мама умерла. Скорее всего, она стала жертвой нападения». Я думаю, я надеюсь, что сделал все правильно.
Очевидно, сын очень расстроен, но он не теряет самообладания. Он говорит, что партнер мамы неоднократно бил ее и что у него нет никаких сомнений, кто убийца. Сообщая нам это, он берет подушку и кладет ее на колени. На месте, где она лежала, я замечаю большое пятно крови. К счастью, ни сын убитой, ни его девушка не видят его, и мне удается прикрыть пятно другой подушкой. Вероятно, женщину убили на диване, а затем тело оттащили в подсобку. В этот момент до меня доходит, что мы сидим прямо на месте убийства и, скорее всего, портим улики.
Жертву избили и несколько раз ударили ножом в шею и глаз, а затем задушили. Это была реакция партнера на признание в неверности.
Если мы можем спасти кого-то, тот факт, что это место преступления, отступает на второй план. Однако в данном случае я сразу понимаю, что совершил непоправимую ошибку. Я чувствую, как мои брюки пропитываются кровью. Когда приезжает полиция, я выхожу из комнаты спиной вперед. Я спокойно объясняю полицейскому, что произошло, и сказать, что он недоволен, – это не сказать ничего. Очевидно, он не может устроить мне взбучку прямо сейчас, но в его глазах сверкают молнии, а на лице читается презрение. Полицейский просит сына убитой и его девушку спуститься вниз, а затем сообщает сержанту, что два тупых работника скорой помощи загрязнили место преступления.
Он возвращается и читает мне лекцию о том, что я должен был покинуть здание сразу после обнаружения тела. Это все прекрасно, но, если бы мы ушли, сын убитой женщины и его девушка увидели бы толпу зевак, собравшуюся у подсобки.
Ожидая возвращения сержанта, мы слышим по рации, как кто-то позвонил в полицию и признался в совершении убийства. Я наивно думаю, что на этом все закончится, но сержант сообщает так же по рации, что идиотам из скорой помощи придется снять одежду, чтобы ее можно было использовать для получения улик.
– Он хочет, чтобы мы сняли униформу? – спрашиваю я полицейского.
– Да, делайте, как он сказал.
– То есть вы хотите, чтобы мы возвращались на станцию в одних трусах?
– Возможно, нам удастся найти для вас какую-нибудь одежду…
Через несколько минут появляется еще один полицейский с парой комбинезонов на молнии, которые вы, вероятно, видели в сериале «CSI: Место преступления». Сняв штаны, я понимаю, что трусы у меня тоже пропитались кровью. Когда мы выходим из паба в комбинезонах и садимся в автомобиль скорой помощи, прохожие изумленно смотрят на нас, словно спрашивая: «Что, черт возьми, здесь происходит? Что они сделали с парнями из скорой помощи?»
Бойфренд убитой признался в совершении преступления, и нам не пришлось давать показания в суде. Подробности этой истории я узнавал из газет. Жертва и ее партнер до самого дня убийства планировали вместе открыть паб. Вероятно, они поругались, и она призналась в неверности. Он избил ее и несколько раз ударил ножом в шею и глаз, а затем задушил. В таком виде мы увидели жертву. Примерно за полчаса до нападения женщина разбудила сына, обняла его и сказала, что любит его. Ей было сорок четыре.
Единственная хорошая новость, если так можно сказать, состояла в том, что партнера той женщины признали виновным в убийстве и приговорили к пожизненному заключению.
* * *Телесериалы о скорой помощи не рассказывают вам историю целиком. Они дают представление о напряженности работы, но охватывают слишком маленький временной промежуток. Я появился в первом сезоне шоу «999: Что у вас случилось?», и по телевизору показывали только один мой вызов за неделю. Кроме того, зрители всегда видели «отполированную» версию происходившего на самом деле. Например, создатели программы решили не показывать лицо человека, которому я проводил сердечно-легочную реанимацию. Зрители не видели, что его широко раскрытые глаза смотрели прямо на меня. Никто не снимал мертвого младенца и человека, который катапультировался через лобовое стекло. Я прекрасно понимаю, с чем это связано: это было бы неэтично, и никто в здравом уме не захотел бы на это смотреть. Однако это дало бы гораздо более полное представление о нашей работе, потому что мы видим такое с волнующей регулярностью.
Однажды ночью съемочная группа очень хотела заснять, как полицейские, пожарные и работники скорой помощи выезжают со своих станций и вместе прибывают на место чрезвычайной ситуации. Съемочная группа провела с нами всю ночь, но потом сдалась и уехала на десять минут раньше. Это была большая ошибка, поскольку всего через несколько минут нам сообщили о пожаре в доме. По этой причине мы, в отличие от телевизионщиков, не можем позволить себе завершить смену раньше.
Обычно вызов, связанный с пожаром в доме, направляют сразу в пожарную службу, а та связывается с нами. Однако в данном случае вызов по неизвестной причине поступил сначала в скорую помощь. Первое, что я хочу видеть, подъезжая к горящему дому, – это пожарные автомобили, потому что скорая помощь не может тушить огонь. Что мы должны сделать? Плеснуть в огонь стакан воды? Подъезжая к нужному дому, мы видим огонь и клубы дыма, но пожарных автомобилей нигде нет. У меня сердце уходит в пятки.
Жутко видеть мертвого человека и понимать, что ему
