Вызов принят. Остросюжетная жизнь работника скорой помощи - Дэн Фарнворт

чтобы нервничать или расстраиваться. Уровень адреналина в крови поднялся, ведь я знал, что нужно быть в превосходной форме. Я сразу перешел в рабочий режим и полностью сосредоточился на вызове.

Парня ударили ножом под ребра на первом этаже многоквартирного дома. Мы прибываем на место и видим, что он лежит на полу, дырявый, словно терка. Ему лет девятнадцать – столько же, сколько было мне, когда на меня напали. Однако я не могу позволить себе предаться воспоминаниям, поскольку жизнь этого человека в наших руках.

Колото-резаные ранения – один из тех случаев, когда от работника скорой помощи зависит очень многое. Решения, которые мы принимаем в первые две минуты после прибытия на место – какую рану обработать первой, какие лекарства и в какой дозировке ввести, – могут спасти пациенту жизнь. Или наоборот. В некоторых случаях, однако, мы ничем не можем помочь, например при повреждении аорты, крупнейшей артерии, проходящей в центре тела.

Невозможно морально подготовиться ко всему, что можешь увидеть, работая в скорой. Все, что ни представишь, будет усилено стократ.

Мы с напарником делаем все, что в наших силах. Невозможно провести полную диагностику и определить, повреждены ли внутренние органы. Врачи в больнице оценят реальную опасность ран. Наша задача состоит в том, чтобы не дать этому парню истечь кровью и умереть на полу. Мы накладываем повязку, одним из компонентов которой является гемостатический бинт, способствующий свертыванию крови. Вводим кровоостанавливающий препарат. К счастью, легкие, похоже, не задеты. В противном случае нам пришлось бы вводить иглу в грудь пациенту и выпускать воздух, а это не очень приятная процедура, особенно если человек находится в сознании. Все это время мы громко и четко говорим ему оставаться в сознании, поскольку, несмотря на то что остальные чувства, возможно, его покинули, он все еще может нас слышать. Введя ему жидкость внутривенно, мы помещаем раненого в автомобиль скорой помощи и на полной скорости доставляем в больницу. Уже после этого мне в голову приходит мысль: «Черт возьми, на его месте не так давно был я». Я в буквальном смысле чувствую его боль. К счастью, он, как и я, выжил.

* * *

Черный юмор, каким бы жестоким и неуместным он ни казался, необходим работнику скорой помощи так же, как бронежилет – солдату или щит – полицейскому, разгоняющему восстания. Черный юмор – это одна из нескольких стратегий, помогающих нам справляться с трудностями работы, и он является буфером между нами и реальностью, с которой мы имеем дело. Например, если нас вызвали к пьяному парню, мы называем его О и У, то есть «описался и упал». Если нас вызвали к упавшей пожилой женщине, то мы можем назвать ее «бабуля на полу».

Теперь, прежде чем вы начнете строчить жалобу моему издателю, я поясню, что очень люблю бабушек. Они всегда рады нас видеть, и, подняв их и усадив в кресло (если, конечно, они не получили травму), мы часто наливаем им чашку чая и болтаем о былых временах. Не буду лгать, такой же нежности к О и У я не испытываю.

Работа в скорой помощи не имеет ничего общего с «Приключениями Шерлока Холмса и доктора Ватсона» или «Секретными материалами», где у персонажей всегда один и тот же напарник. Это невозможно, просто потому что люди работают в разные смены. Однако есть коллеги, с которыми ты оказываешься в паре чаще, чем с другими. Одним из моих регулярных напарников был Пол, который стал моим близким другом. Мы часто завтракали вместе, и он рассказывал мне о своей непростой жизни. Пол всегда называл меня братом в сообщениях, и мы стали так близки, что наши отношения можно было бы назвать «бромансом»[2].

В скорой невозможно постоянно относиться к работе со всей серьезностью. В моменты, когда необходимо снять напряжение, помогает черный юмор.

У Пола было очень специфическое чувство юмора. До прихода в службу скорой помощи он работал спасателем в бассейне. Однажды они с приятелем одели манекен для отработки техники сердечно-легочной реанимации, обвязали его шею веревкой и повесили. Разумеется, когда другой их коллега увидел манекен, он чуть не умер от страха. Когда Пол с приятелем увидели, что вокруг манекена собралась толпа, они подошли и притворились, будто манекена вообще нет: «О ком вы говорите? Здесь никого нет!» Благодаря черному юмору он хорошо вписался в коллектив скорой помощи.

Иногда работать с Полом было просто невозможно, потому что он невероятно смешил. А иногда казался слишком легкомысленным. Однажды ему так хотелось завершить работу вовремя, что он неаккуратно повернул автомобиль скорой помощи и въехал на чью-то лужайку. Автомобиль застрял, и Пол пытался сдвинуться с места, трогаясь то вперед, то назад. Он провел там около двух часов, пока машину не отбуксировали.

С кем бы ни работал, я мог начать смеяться в неподходящее время. Мы могли оказывать помощь пациенту, обсуждать с ним, что произошло, а затем сказать что-нибудь скандальное. Изредка у меня изо рта вылетало что-то неподобающее. Например, мы как-то приехали к гадалке. Осматривая ее, я не смог удержаться и сказал: «Если вы предсказываете будущее, почему не приехали в больницу к тому времени, как у вас начались боли в груди?» Я сказал это с улыбкой, и она посмеялась, но, возможно, мне вообще не стоило это говорить.

По моему мнению, работнику скорой помощи нужно пользоваться любой возможностью расслабиться, потому что милые разговоры с бабушками – редкое явление и ценные минутки юмора напоминают мыльные пузыри в воздухе: сейчас они здесь, а через секунду уже лопнут. Смех – антисептик для разума, а черный юмор – наш способ справляться со стрессом. Мы ничем не отличаемся от солдат, которые пытаются расслабиться с помощью дурацких розыгрышей и мрачных шуток.

* * *

Сегодня обычный день. Вы уже знаете, что это значит. Мы с партнером съездили к пожилой женщине, подняли ее с пола, отряхнули, позвали ее соседей и приготовили всем чай. На мониторе высвечивается новый вызов с адресом паба. Включив сирену и проблесковый маячок, мы мчимся туда. На экране появляются подробности: «ЖЕНЩИНА В СИНЯКАХ И КРОВИ». Я в паре с парамедиком, с которым раньше никогда не работал, но это не имеет значения. Мы легко «смешиваемся» друг с другом, потому что оба обладаем телепатическими способностями и инстинктивно знаем, на что способен каждый из нас.

Мы сразу понимаем, что в описании вызова чего-то не хватает. Человек в синяках и крови – всегда плохой знак. Когда подъезжаем к пабу, другой парамедик выходит из здания и делает нам знак рукой. Мы берем все необходимое и следуем за ним на второй этаж, затем проходим по коридору и заходим