Мемуары генерала барона де Марбо - Марселен де Марбо

Сарагосы, кроме Палафокса, по поводу которого маршал получил особые распоряжения от императора, и вот почему. Гвардейский полковник граф Палафокс был преданным другом Фердинанда VII и сопровождал его в Байонну. Отречение принца и Карла IV привело в отчаяние испанских дворян, которых Наполеон собрал на ассамблею. Почти все они признали Жозефа королём, потому что находились во Франции во власти императора и боялись ареста. У Палафокса были те же опасения, и он тоже признал Жозефа. Но как только граф вернулся в Испанию, он заявил, что на него было оказано моральное давление, и возглавил восставшую Сарагосу.

Император расценил такое поведение как предательство и приказал после взятия города считать графа Палафокса не военнопленным, а государственным преступником, поэтому его надо было разоружить и препроводить в Венсенский замок. Маршалу Ланну пришлось послать офицера арестовать защитника Сарагосы и отобрать у него шпагу. Он поручил это д’Альбукерке. Для него это оказалось очень тяжёлым поручением, так как он не только был испанцем, но ещё и родственником, бывшим соратником и другом Палафокса. Я так и не смог понять, почему маршал выбрал для этой миссии д’Альбукерке. Вынужденный повиноваться, д’Альбукерке отправился в Сарагосу очень удручённым. Палафокс вручил ему свою шпагу и сказал с благородной гордостью: «Если бы наши славные предки д’Альбукерке вернулись в этот мир, то любой из них предпочёл бы оказаться на месте узника, слагающего эту покрывшую себя славой шпагу, чем на месте ренегата, пришедшего за ней от имени врагов Испании, его Родины!»

Бедняга д’Альбукерке чуть не потерял сознание, ему пришлось на что-то опереться. Эту сцену нам описал капитан Паскаль — император поручил ему принять Палафокса после ареста, и он присутствовал при встрече графа и д’Альбукерке. Палафокса отправили во Францию, где он находился с марта 1809-го по 1814 год.

Вот странность человеческих судеб! Палафокса провозгласили губернатором Сарагосы во время восстания, история приписала ему героическую защиту этого города, хотя он мало ей способствовал, поскольку тяжело заболел в первые же дни осады и передал командование генералу Сен-Марку, бельгийцу на испанской службе. Именно Сен-Марк с поразительной смелостью и талантом выдерживал все наши атаки. Но он был иностранцем, и испанцы приписали всю славу Палафоксу. Эта слава перейдёт и к его потомкам, тогда как мужественный и скромный Сен-Марк останется в тени, и никакая реляция не упомянет его имени.

На следующий день после капитуляции гарнизон Сарагосы прошёл перед маршалом Ланном, сложил оружие, и солдаты были отправлены во Францию как военнопленные. Но так как их было 40 тысяч человек, то две трети из них по дороге сбежали и снова начали убивать французов, присоединившись к разным группам партизан, которые вели с нами ожесточённую войну. Многие из тех, кто вышел из Сарагосы, умерли от тифа, который они уже носили в себе. Почти полностью разрушенные улицы города были заполнены мёртвыми и умирающими! Так что французов, из которых был сформирован новый гарнизон, тоже постигла эта болезнь.

Глава X

Я сопровождаю Ланна в Лектур, Бордо и Париж, выполняя роль курьера. — Эпизод. — Отъезд в Аугсбург. — Мутон при Ландсхуте

Сарагоса была взята. Выполнив свою миссию, Ланн направился к императору в Париж, чтобы сопровождать его в Германии, где война с Австрией казалась неизбежной. Путь от Арагона до Бидасоа мы проделали верхом. В Пиренеях недалеко от Памплоны на наш эскорт напал отряд знаменитого партизана Мины. Слуга маршала, который обычно скакал впереди его кареты, был убит.

В Сен-Жан-де-Люзе маршала ждал его экипаж, и он предложил в нём места Сен-Марсу, Ле Культё и мне. Я продал лошадей, а де Вири взялся доставить моего слугу. На роль курьера сначала попробовали одного из камердинеров маршала, но он не подошёл. Форейторов не было, и мы трое — Ле Культё, Сен-Марс и я — предложили себя в этом качестве на три станции каждый. Я понимал, что мне нелегко будет скакать во весь опор с почтой, едва оправившись после двух ран, но я надеялся на свою молодость и крепкий организм. Когда я заступил на дежурство, была тёмная ночь, разразилась сильная гроза. К тому же передо мной не было ни одного форейтора, как это обычно бывает с нарочным, доставляющим депеши, и я оказался в трудном положении. Моя лошадь попадала в ямы, карета наезжала на меня, я не знал, где располагались почтовые станции, а в такой темноте и в такую погоду найти их было трудно. Ко всем несчастьям я долго ждал парома на берегу Адура напротив Переорада и очень продрог. Когда я снова оказался в экипаже, я дрожал и мои раны болели. Из таких эпизодов нетрудно заметить, что не всё так прекрасно в жизни адъютанта. Мы провели двое суток в Лектуре, где у маршала был очень удобный замок, представлявший собой перестроенные здания бывшего епископства.

Затем мы снова пустились в путь к Парижу, поочерёдно выполняя роль форейтора и вестового. Маршал ехал днём и ночью. Мы были вынуждены поститься все шесть дней пути и питаться только тем, что было возможно съесть в дороге. Поэтому я был крайне удивлён, когда однажды вечером маршал попросил меня остановиться на станции в Петиньяке или Руле, и объявил, что он остановится на час, чтобы поужинать. Я был ещё более удивлён, обнаружив, что по указанному им адресу нет гостиницы. Но когда обитатели этого дома узнали о приезде маршала, они выказали искреннюю радость, накрыли стол, уставили его вкусными блюдами и со слезами радости на глазах бросились его встречать. Маршал, тоже со слезами на глазах, обнял всех, включая самых маленьких обитателей этого дома, и выразил хозяину самую нежную дружбу. После ужина он приказал Сен-Марсу достать из его портфеля прекрасные золотые часы и золотую цепочку с застёжкой, украшенной крупным бриллиантом, и подарил их станционному смотрителю и его жене, дал 300 или 400 франков их слугам и уехал, провожаемый самыми нежными пожеланиями.

Я понимал, что маршал как-то связан с этой семьёй, и, когда мы снова сели в экипаж, он нам сказал: «Вы, конечно, удивлены тем вниманием, которое я уделил этим добрым людям. Муж оказал мне огромную услугу — он спас мне жизнь в Сирии!» И он рассказал нам, что дивизионным генералом он командовал штурмом башни Сен-Жан д’Акра, когда получил пулю в шею и упал без сознания. Солдаты сочли его мёртвым. Они отступали в беспорядке перед тысячами турок, которые гнались за ними и, если догоняли, отрезали головы, чтобы потом украсить