Поединок чести - Рикарда Джордан

Она налила себе вина, не предлагая Софии выпить. А девушка поймала себя на непривычной мысли, что ей также необходимо было подкрепиться вином.

— Я ничего не продумывала, — оправдывалась София. — О чем вы и зачем? Я…

— Ты защитила свое наследство, — заметила Лютгарт с усталой улыбкой. — Останемся ли при этом мы с твоим отцом здесь, тебя не волновало. Но сейчас ты получила, что хотела, — ты будешь хозяйкой Лауэнштайна.

София растерянно посмотрела на мать.

— Но мне не нужен был Лауэнштайн. Он не имел для меня значения, мне… мне нужен был лишь он… лишь Дитмар.

Лютгарт громко расхохоталась.

— Тогда подождем и посмотрим, как долго ты ему будешь нужна! На самом деле ты его вполне устраиваешь. Наследник и наследница… Никто не станет оспаривать…

София могла бы возразить, что Дитмар не был вынужден жениться на ней — его права на Лауэнштайн были неоспоримыми. Но Лютгарт жила в своем собственном мире.

Девушка отвернулась и вышла из комнаты Лютгарт, сбитая с толку и расстроенная. Ей нужно было, чтобы кто-то утешил ее, но она не решилась постучаться к Дитмару. За дверью слышались взволнованные голоса Рюдигера, Дитмара и Герлин. Эта женщина держалась дружелюбно, но София все же должна была ее ненавидеть. Она была врагом ее матери, женщиной, которая убила ее отца…

София собиралась уйти, но взяла себя в руки. Она должна была, она хотела жить в Лауэнштайне, а следовательно, ей нужно было найти общий язык с родными Дитмара.

Когда она робко постучала, дверь открыла Женевьева. Альбигойка испытала некоторое облегчение, увидев подругу. Похоже, она также ощущала себя одинокой в крепости. Да и Софии стало лучше на душе, когда Дитмар, улыбнувшись, пригласил ее присоединиться к ним.

— Входи, дорогая! Мы как раз рассказываем матушке о Тулузе. И о господине Соломоне.

София неуверенно кивнула.

— Где… Где же сам господин Жером?

Тут же она поняла, что сказала глупость. Она ведь знала, что лекаря на самом деле зовут Соломоном и что он еврей, и…

Дитмар приобнял ее.

— Он извинился и удалился к себе. Он не хотел мешать воссоединению семьи. — Дитмар взглянул на растерянное лицо Софии. — У тебя это прошло… не слишком удачно? — ласково спросил он.

София покачала головой — говорить она не могла.

Герлин бросила на нее сочувствующий взгляд.

— Все хорошо, дитя мое, — мягко сказала она. — Попробуй завтра еще раз. Госпожа Лютгарт… Иногда ее действиями руководит вино.

София потерла глаза. Герлин ободряюще улыбнулась ей.

— Ты очаровательно выглядишь, София! — сменила она тему. — Какое красивое платье! Но завтра нам нужно будет поискать что-то другое, не так ли? Ты ведь хочешь войти с Дитмаром в круг рыцарей?

София покраснела.

— Уже завтра? — испуганно спросила она — еще пару часов назад она не была уверена, что свадьба состоится.

— Ну, мы и так довольно долго ждали! — рассмеялся Дитмар. — И завтра приезжает епископ, он может благословить брак, ему это понравится. Все равно будет готовиться праздничный ужин, так почему же нам не принести клятву верности? Или ты уже не хочешь выходить за меня?

София закусила губу — и позабыла о Лютгарт, заглянув Дитмару в глаза.

— Как бы не так! — решительно заявила она. — Как бы не так, конечно я хочу!

Платье для Софии цвета красного бордо, усыпанное драгоценными камнями, нашлось в сундуках юной хозяйки Нойенвальде. Это было свадебное платье госпожи Клары, и она охотно одолжила его Софии.

— Пусть оно тоже сделает вас счастливой, как и меня! — заявила она, когда приехала ранним утром, чтобы помочь невесте подготовиться к важному событию.

Женевьева поняла, что ее присутствие вовсе не обязательно. Она просто не находила радости в уходе за телом, украшениях и красивых платьях. Поэтому вместе с Рюдигером она сбежала от суматохи, царившей в крепости, где Дитмар уже ранним утром принимал первых гостей. Они решили обследовать старую осадную крепость, которая все еще возвышалась на горе над Лауэнштайном.

— Отличная большая катапульта! — Лицо Рюдигера расплылось в улыбке, когда он вел свою жену по двору крепости. — А мы выстрелили из нее лишь один раз. Как жаль!

Однако Женевьеву не слишком интересовало боевое орудие. Как и прежде, она чувствовала себя виновной в смерти Симона де Монфора, да и предстоящий этим вечером визит епископа беспокоил ее.

— Он наверняка станет задавать вопросы, — сетовала она, — когда услышит, что я родом из Монтальбана. И если я скажу ему, что я одна из Добрых людей…

Рюдигер удержался и не стал советовать ей ничего не говорить.

— Возможно, он вовсе не станет это обсуждать, — успокоил он Женевьеву. — На его месте я не захотел бы знать, что именно привело моего ленника в земли еретиков. Думаю, он будет подробно расспрашивать Софию. Ты ему совсем не интересна. Ведь Фалькенберг не относится к его епископству.

Женевьеве хотелось в это верить, и она постаралась не думать о встрече с епископом. Не задавая лишних вопросов, она последовала за Рюдигером в спартанские жилые комнаты крепости.

— Взгляни, отсюда открывается восхитительный вид на всю долину! — воскликнул он. — В последние дни осады здесь проживали Герлин и ее супруг. Тогда он был еще жив…

О том, что это была комната супругов, свидетельствовала уютная постель. Камина здесь не было: разжигать огонь в деревянном сооружении было бы слишком опасно. Но летом, представила себе Женевьева, было бы здорово переночевать в осадной крепости и наслаждаться пейзажами, освещенными лунным светом.

Похоже, Рюдигер думал о том же. Он сел на постель и, притянув Женевьеву к себе, начал целовать ее. Женевьева охотно позволила ему развязать ленты на ее платье. Она быстро научилась ценить телесную любовь — еще одно обстоятельство, заставлявшее ее чувствовать себя виноватой. Граф Тулузы не ошибся: Женевьева де Монтальбан была страстной женщиной. И при «дворе любви» госпожи Леоноры ее учили, как ублажать супруга. Разумеется, она не одобряла этого. Но сейчас она припоминала полученные знания и делила с Рюдигером, покрывавшим ее тело поцелуями, небывалое наслаждение.

Внезапно их уединение нарушило хихиканье. За многие годы тренировок и сражений у Рюдигера выработалась молниеносная реакция. Он тут же выхватил меч. Во время поездки Рюдигер учился управляться с мечом здоровой левой рукой. Он вскочил и указал Женевьеве на щель в деревянной стене комнаты, из которой выглядывало круглое улыбающееся личико мальчугана. Малыш испуганно вскрикнул, увидев меч, и исчез.

Женевьева также перепугалась до смерти. Она надеялась, что ребенок не упал, ведь комната находилась высоко над землей… Она добежала до щели одновременно с Рюдигером, — и оба увидели двоих мальчуганов, которые молниеносно спустились по веревочной лестнице, а затем помчались через луг. Да и комната располагалась не так высоко над землей, как предполагала Женевьева. Потрясающие виды можно было наблюдать благодаря тому, что сама крепость стояла высоко.