Дилогия об изгоняющем дьявола - Уильям Питер Блэтти

Киндерман с удивлением отметил про себя, что сейчас Темпл как никогда близок к истине. Войдя в его кабинет, следователь сразу почувствовал себя не в своей тарелке. Психиатр, похоже, начинал исподволь влиять на него. Как же это у него получалось? Киндерман взглянул на Темпла В глазах доктора бурлила энергия.

— Такая уж у меня работа,— уклонился от ответа Киндерман.

— Так поменяйте ее. Знаете, один мне тут выдал «Доктор, как быть? Только начинаю есть свинину, меня сразу же одолевают головные боли». Ну так я ему ответил: «Завяжите со свининой».

— Простите, можно мне осмотреть палату мисс Ласло?

— Только в том случае, если вы немного приободритесь.

— Постараюсь.

— Вот и хорошо. Тогда пойдемте, я вас туда отведу. Здесь недалеко.

Темпл через зал провел Киндермана в коридор, затем в другой небольшой холл, и очень скоро они очутились в довольно уютной палате.

— Вещичек здесь не густо,— объявил Темпл.

— Да, я вижу.

Иными словами, палата оказалась пуста Киндерман открыл шкаф. Там висел синий халат. Следователь обыскал ящики, но во всех хоть шаром покати. В ванной обнаружились несколько полотенец и мыло. Других вещей в комнате не было. Киндерман еще раз окинул взглядом скромное помещение. И вдруг почувствовал на лице холодное дуновение. Казалось, ветерок промчался сквозь тело лейтенанта и точно так же внезапно стих. Киндерман взглянул на окно, но оно было закрыто. Странное чувство охватило следователя. Он посмотрел на часы и про себя отметил точное время: три часа пятьдесят пять минут.

— Ну, мне пора идти,— засобирался Киндерман.— Огромное вам спасибо.

— Всегда к вашим услугам,— отозвался Темпл.

Психиатр вывел Киндермана из палаты и проводил до холла, откуда начиналось отделение невропатологии. У самого выхода они расстались.

— Я должен вернуться,— торопливо бросил Темпл.— Дальше сами доберетесь?

— Разумеется.

— Был ли я вам полезен, лейтенант?

— Еще как!

— Чудесно. И если у вас снова начнется депрессия, звоните — или лучше заходите сразу. Думаю, что смогу вам помочь.

— А какой школы в психиатрии вы придерживаетесь?

— Я всегда был убежденным бихевиористом,— ответил Темпл.— Вы мне подробно излагаете все факты, а я вам наперед говорю, что сделает любой человек.

Киндерман уставился в пол и покачал головой.

— И что же это означает? — поинтересовался Темпл.

— Нет-нет, ровным счетом ничего.

— Ну уж меня-то вы не проведете,— запротестовал Темпл. — У вас какие-то проблемы?

Киндерман поднял взгляд и уловил злобный огонек в глазах психиатра.

— Просто мне всегда было жаль бихевиористов, доктор. Они ведь никогда не поблагодарят соседа по столику: «Спасибо, что передали мне горчицу».

Психиатр стиснул зубы и процедил:

— Так когда вернется Ласло?

— Сегодня вечером. Я позабочусь об этом.

— Хорошо. Просто великолепно.— Темпл толкнул стеклянную дверь.— Мы еще увидимся, лейтенант,— произнес он и скрылся в коридоре.

Киндерман некоторое время постоял, прислушиваясь к звуку быстро удаляющихся шагов, и, когда они стихли, неожиданно для самого себя испытал облегчение. Тяжело вздохнув, он почувствовал, будто все же забыл кое-что. Рука его нащупала оттопыривающийся карман — там лежали книги, купленные для Дайера. Следователь повернулся и быстро зашагал прочь.

Когда Киндерман заглянул в палату, Дайер по-прежнему читал в кровати.

— Ну, как же ты долго шлялся,— пожаловался он.— Мне тут уже несколько раз переливали кровь.

Киндерман подошел к кровати и положил книги прямо на живот Дайера.

— Вот все, что ты заказывал,— доложил он.— «Жизнь Моне» и «Беседы с Вольфгангом Паули». Знаете ли вы, святой отец, за что распяли Христа? За то, что он старательно прятал, эти книжонки, боясь, что другие их обнаружат.

— Ну, не будьте таким снобом.

— Да, святой отец, а вы слыхали о иезуитской миссии в Индии? Может, и для вас там найдется работенка? И мухи там не такие уж и злые, как люди судачат. А очень даже милые — всех цветов радуги. Кстати, «Угрызения совести» уже перевели на хинди, а все необходимое для обеспечения вашего комфорта будут непременно доставлять первым рейсом. А еще там можно приобрести сразу несколько миллионов экземпляров «Кама-сутры».

— Это я уже проштудировал.

— Я и не сомневался.— Киндерман подошел к краю кровати, где лежала медицинская карта Дайера, и, пробежав ее глазами, положил на место.

— Вы уж простите меня, если я прекращу нашу милую мистическую беседу. Эстетика в непомерных количествах вызывает у меня страшную головную боль. Кроме того, в соседних палатах меня ждут еще два священника: Джо ди Маджо и Джимми Грек. Посему я оставляю вас

— Не возражаю.

— А к чему такая спешка?

— Я хочу вернуться к «Угрызениям».

Киндерман повернулся и направился к выходу.

— Разве я что-то не так сказал? — забеспокоился Дайер.

— Мать Индия зовет вас к себе, святой отец.

Киндерман вышел из палаты. Как только он скрылся из виду, Дайер, глядя в открытую дверь, улыбнулся.

— Прощай, Билл,— тихо проговорил он и снова углубился в чтение.

Вернувшись в участок, Киндерман миновал шумную приемную, вошел в свой кабинет и плотно прикрыл дверь. Аткинс уже ждал его, прислонившись к холодной стене. На сержанте помимо синих джинсов и теплой водолазки была надета блестящая черная кожаная куртка.

— Мы погружаемся слишком глубоко, капитан Немо,— посетовал Киндерман, грустно глядя в глаза своему помощнику.— Корпус может не выдержать такое давление.— Он не спеша подошел к столу.— То же самое и с моей обшивкой. Аткинс, о чем ты все время думаешь? Довольно! «Двенадцатую ночь» гонят не здесь, а в кинотеатре напротив. А это еще что такое? — Следователь нагнулся и, взяв со стола два рисунка, посмотрел на них, а потом исподлобья взглянул на Аткинса.— И это что, подозреваемые? — раздраженно вскинулся он.

— Никто в точности не запомнил их,— попытался оправдаться Аткинс.

— Сам вижу. Старик смахивает скорее на сушеный плод авокадо. А второй меня просто сбивает с толку. Разве у него были усы? Что-то я не припомню, чтобы в церкви мне хоть кто-нибудь обмолвился об усах.

— Это мисс Вольп вспомнила.

— Мисс Вольп...— Киндерман бросил рисунки на стол и устало потер рукой лицо.— Мисс Вольп, познакомьтесь, это Джулия Фебрэ.

— Мне надо вам кое-что сообщить, лейтенант.

— Только не сейчас. Неужели ты не видишь, что я готовлюсь к смерти? А ведь это требует от человека полной сосредоточенности и