Балаустион - Сергей Конарев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я не торопился с письмом, покуда не получил весточки от некой особы, судьба которой, подозреваю, весьма все это время тебя тревожила. С ней все хорошо, о чем ты, впрочем, полагаю, уже знаешь, ознакомившись с ее посланьем. Хариму (помнишь его?) удалось войти в доверительные отношения с одной из служанок этого дома, так что время от времени я смогу получать от милой девицы и пересылать тебе, мой храбрый юный друг, подобные весточки, заключенные в папирус. Бедное дитя! Она с такой стойкостью сносит наказание, наложенное на нее родственниками, и переживает за тебя. Было бы неплохо, если бы ты нашел возможность что-нибудь написать ей в ответ. Передай письмо Евмилу, это один из надежнейших моих людей, он отправится в путь немедленно после получения почты от тебя и твоего высокого друга. Я надеюсь получить от царевича подробный рассказ о ваших успехах, и буду рад в скором будущем прибыть в Лакедемон, дабы приветствовать моего доброго старого товарища, царя лакедемонян Павсания.
На этом, юноша, я завершаю и желаю всего самого лучшего. Да сопутствуют твоим делам расположение великих богов и милость судьбы.
До свиданья, до следующего письма.
И присматривай, пожалуйста, за моим безалаберным потомком. У него исключительный талант попадать в неприятности.
Твой седой друг.
Терамен Каллатид. Афины, третий день месяца посидеона».Леонтиск прочитал пергамент дважды, и только после этого, вздохнув, словно перед прыжком в реку, взял в руки хрустящий невесомый лист ЕЕ письма. Папирус был нежного розового цвета и источал сладкий аромат ириса. Запах ее духов… Не в силах больше сдерживаться, юноша впился в тонкие строчки глазами.
«Эльпиника, дочь Демолая, Леонтиску, сыну Никистрата, привет!
Любимый, как я по тебе соскучилась! И половины месяца не прошло, как ты покинул меня, спрыгнув в тот ужасный черный колодец, а мне кажется, что прошли годы с тех пор, как я в последний раз видела твои невероятные карие глаза. Странно, правда? Иногда мне кажется, что ничего этого не было — ни темницы, ни этих образин-стражников, ни побега… Что я сама тебя придумала, извлекла из воспоминаний или розовых снов… Ты-то хоть меня помнишь, красавчик-герой? Или опять влюбил меня в себя и убежал в свою дурацкую Спарту? Ну, нет, не получится!
А я знала, что с тобой ничего не случится — и там, в подземелье, и потом, когда убегал из Афин. Здорово ты отделал моего злобного братца (прости меня Богиня)! Отец не хотел, чтобы я знала, но я выяснила через челядь. Клеомед получил по заслугам — слышал бы ты, какими словами он меня крыл, когда ты убежал. Я запомнила несколько, теперь жду удобного случая, чтобы использовать. И еще за руку тащил больно. До сих пор синяки не прошли. Но — спасибо тебе, что оставил его в живых. Как-никак, он мой брат, и было бы ужасно, если бы его смерть стояла между нами….
Представляешь, бедную Политу наказали плетью и отослали в поместье. Мне ее так не хватает. Теперь из рабынь, которым я могу доверять, осталась только Зилона, лидийка. Через нее со мной и связался господин Терамен. Он мне, кстати, передал, что ты меня любишь и все в этом роде, но я не поверю, пока не получу подтверждение от тебя.
Мне теперь приходится быть осторожной. Отец приставил надзирать за мной толстую тетку из Дарданнидов. Род знатный, но обедневший. Вот тетка и старается за назначенную папашей плату. Она злая и сильная, но тупая. Мне доставляет удовольствие водить ее за нос. Правда, можно нарваться на пощечину, отец разрешил ей бить меня, представляешь? Вот это письмо, например, пишу, запершись в туалетной комнате. Буду заканчивать, а то она чего-нибудь заподозрит.
Кстати, отец собирается выдать меня замуж. Наивный! Первому кандидату, которого он принял, я устроила такое, что он весь путь до ворот проделал бегом. Других, клянусь Богиней, ждет то же самое. Я ведь жду тебя, твоя очередь меня спасать….
Все, тетка стучит в дверь. Стилос и чернила придется выбросить в нечистоты. Паптрус найдем куда припрятать!
До свиданья, любимый! Жду твоего ответа.
Твоя афинская подружка, дочь архонта».В этом была она вся. Перечитывая письмо — раз, другой, третий — Леонтиск кусал губы, чтобы не расхохотаться. Он испытывал громадное облегчение. С ней все в порядке, она любит его и ждет. Великие боги, как ему хотелось быть с этой девушкой, язвительной и невероятно милой одновременно! Быстрее бы разобраться с паскудой Горгилом, скорее бы закончилась эта история с возвращением на родину царя Павсания. Если их партия победит, если он останется в живых, видят боги, придется расстаться с прелестями холостой жизни. И пусть молодой Эврипонтид только попробует отказаться быть его шафером! Дело осталось за малым — выдержать сражение с Агиадами и всеми остальными противниками.
Теперь, когда будущее засверкало такими радужными красками, эта задача не казалась Леонтиску такой уж трудной.
— Ты что, ошалела? Кто тебе показал этот удар? — проворчал Леотихид, растирая вспухший над ключицей рубец.
— Ха! Я же говорила, что «сделаю» тебя! — Арсиона отбросила деревянный меч в сторону, грациозно шагнула к элименарху и закинула руки ему на шею. — Сегодня в постели делаешь то, что скажу я!
— С ума спятила, дева! Счет два-два, — огрызнулся Леотихид, однако его руки привычно легли ей на талию. — Может, еще разок?
— Хватит! А то поставлю тебе на щеке такую же метку, как ты мне. Будешь потом всем рассказывать, что неудачно упал с кровати, ха-ха-ха!
— Не слишком ли ты много болтаешь, красотка? — он зарычал, встряхнул ее.
— Хочешь заткнуть мне рот? Опять этим? — она расхохоталась, опустила руку ему на пах. — Ну что ж, давай, посмотрим, надолго ли тебя хватит!
— Погоди, курочка, сейчас я насажу тебя на вертел! — прошипел он, умелыми пальцами распуская застежки ее кожаного панциря.
— Хо-хо, вертел! Скажи лучше — прутик! — подзадоривала она, поворачиваясь, чтобы ему было удобнее снимать с нее одежду.
Дело происходило в большой приемной покоев стратега-элименарха. Секретарь Леарх, припавший, по обыкновению, глазом к отверстию в потайной каморке, почувствовал скуку. Младший Агиад и его телохранительница-возлюбленная по обыкновению заменили прелюдию к ласкам ожесточенным поединком на учебных мечах, благо размеры помещения это позволяли. Теперь они сорвут друг с друга одежду и предадутся лютому разврату. Боги, как это банально! Леарх почувствовал отвращение. Как можно иметь дело с женщиной, когда существуют юные мальчики, с такими наивными глазками, мягкими губками и упругими, нежными ягодицами. Какое это удовольствие — угостить такого милого мальчугана фруктами, затем сесть к нему поближе, медленно начать раздевать, отвечая на его наивные вопросы… Бр-р-р! Волна сладострастия пробежала по щуплому телу соглядатая. Да, пожалуй, сегодня здесь уже ничего не произойдет, пора вернуться к себе и вызвать… Кого? Поросеночка Гипербола? Или того, новенького, с нежным пушком на щеках?
Леарх уже поднялся со своего вспотевшего сиденья, когда раздавшийся за стеной шум заставил его вновь упасть на стул и прижаться к глазку.
В комнату заглянул один из «белых плащей» и замер на пороге, открыв рот. В этот момент митра Арсионы как раз упала на пол, и девушка осталась в одном исподнем хитоне.
— Эвном, куда ты лезешь, сто тысяч демонов! — зло воскликнул Леотихид.
— К тебе пришли, командир! — пролепетал охранник, не в силах оторвать взгляда от мощных полушарий, распирающих тонкую ткань хитона мечницы. Похотливое любострастие было большим недостатком Эвнома, искупавшимся, впрочем, храбростью и преданностью.
— В такое время?! Кто? — элименарх не пытался скрыть раздражения.
— Я, — в приемную шагнула невысокая крепкая фигура, за ней маячили еще две, куда более рослые.
— Государь, — склонила голову Паллада. Ее длинные вьющиеся волосы каскадом обрушились вперед, скрывая от глаз Эвнома (и не только его) то, чем он до сих пор любовался.
— Арсиона, — милостиво кивнул Эвдамид. — Сожалею, если помешал, но мне необходимо поговорить с братом.
— Цари не нуждаются в извинениях, — дерзко произнесла мечница, затем без тени смущения присела, подняла с пола свои панцирь и митру и отступила к двери.
— Ты, брат? — наконец, опомнился Леотихид. — Что-то случилось?
— Решил проследить за твоей нравственностью, — усмехнулся царь, делая знак остальным присутствующим очистить помещение. Дверь уже закрывалась, когда снаружи долетел звучный шлепок и обиженный голос Эвнома:
— Ты чего-о?