Смертник в серой шинели. Тетралогия - Александр Конторович

– Слушай, Пайшанбе, а что твой дед хотел узнать? – спрашиваю я у Мардонаева.

– Он не мой дед. Он о ч е н ь старый. Даже не прадед!

Ну да, тут народ долго не живёт. Вот эта милая девчушка – будет такой лет до двадцати. В двадцать пять у неё уже трое-четверо детей, в тридцать – уже пожилая женщина. В сорок – почти старуха. А до пятидесяти тут дотягивают немногие. Мужчинам не лучше. Так что, если деду лет восемьдесят... или больше.

– А всё-таки?

– Когда он узнал про бой около крепости...

– Около блокпоста!

– Блокпост стоит там сколько? А крепость – более пятисот лет! Уйдете вы, уйдут другие – она останется.

– Ну, если так... тогда, да – ты прав.

– Он долго меня расспрашивал. Но я и сам знал немного. Тогда Рахмон и попросил тебя привезти.

– Зачем?

– Дед не сказал. Он мудрый, ему ведомо многое... то, что нам знать не дано.

После ужина, Пайшанбе поднимается на ноги.

– Пойду я. Вот эта девушка будет с тобою ночью, – он кивает в сторону девчушки, которая подавала нам еду. – Будь с ней ласков.

– Э-э-э... но...

Не то, чтобы я был против! Женского общества мне не хватало, как... в общем, сильно не хватало. Но, чтобы, вот так? Да ещё с местной девицей? Утром поставят перед фактом – женись!

Заметив мою растерянность, Мардонаев улыбается.

– Так велел Рахмон! Он сказал – у неё будет ребёнок. От тебя. Мальчик. Ты не сможешь остаться здесь сам, пусть это сделает за тебя твой сын.

– Но... я... это как-то неожиданно!

– Так уже бывало и раньше. Мы все – потомки воинов, оттого нас никто и не поработил до сих пор. А воины... они были разные. Сейчас – это будешь ты.

– А... девушка эта, она как...

– Её тоже выбрали не сразу. У вас будет всего одна ночь, и мы не могли допустить ошибку. Лейна будет очень стараться... Постарайся и ты.

Наутро Рахмон вышел меня проводить. Взял меня за руку и какое-то время её ощупывал, закрыв глаза.

Потом подозвал Мардонаева и что-то ему сказал.

– Дед говорит – твой путь ему неясен. Он не видит тебя художником. Ты – воин. И им останешься.

– Да ладно... Отслужу – и на гражданку!

– Твоя война всегда будет за твоим плечом. Твоя судьба – защищать своей грудью слабых.

Эк, он завернул! Но обижать, доброго, в общем-то, деда не хочется. Поэтому, согласно киваю.

– Ну, раз такое дело... будем стараться соответствовать!

– В трудную минуту полагайся на свое сердце. С тобой не будет никого, с кем ты смог бы посоветоваться. И только сердце сможет тебе подсказать – не голова. Оно не обманет.

Рыкнув мотором, грузовик выруливает на улицу. В зеркале заднего вида на секунду мелькает тонкая девичья фигурка около дома.

Лейна! Она не вышла нас провожать. Наверное, им это здесь не положено.

А я подарил ей на память тонкую серебряную цепочку от крестика. Больше у меня ничего не было...

– И ты больше её не видел? – спрашивает меня Мирна. Она всё время, пока я рассказывал, тихой мышкой сидела рядом, прижимаясь щекою к моему плечу.

– Нет. Никого из них я больше не встречал. Нас вскоре перевели из тех мест, и дальнейшая моя служба протекала далеко от их кишлака.

– Но, как же так? Ведь у неё мог расти твой сын?!

– Такая в то время была обстановка... Если бы я хоть кому-нибудь рассказал о том, что у нас с ней произошло... можно было нехило огрести. Увидеть её мне всё равно никто бы не разрешил, а добраться туда в одиночку... шансов было мало. Шла война, и мы были не самыми желанными гостями в тех краях.

– Но ведь этот... Пайшанбе, он ведь относился к тебе хорошо? Мог бы и помочь.

– Для этого его надо было сначала отыскать. Там всё сложно... не так, как ты думаешь. Я не раз вспоминал об этом случае. Не знаю... возможно всё вышло так, как говорил дед Рахмон. И у Лейны действительно родился ребёнок. Но ведь дед мог и ошибиться? Тебе ли не знать, насколько это сложно и непредсказуемо?

– Всё равно... – не соглашается сероглазка. – Не увидеть своего сына... это плохо.

Ну и как её разубеждать? Тем более что и сам думаю так же. Нежно поглаживаю Мирну по голове, и она затихает, прижавшись ко мне.

Барон неслышно встаёт и выходит из комнаты...

Наутро, спустившись во двор, встречаю около башни Лексли. Словно оправдывая название своего подразделения, он, развалившись на лавочке, греется под лучами солнца.

– Балдеешь? – плюхаюсь я рядом.

– Беру пример с тебя! Ты-то всю ночь нежился на чистых простынях! А я в седле трясся.

– И как? Оно того стоило?

– Да. Увидев мой шеврон, барончик, как ты говоришь, раскололся. До самой задницы! За все эти фокусы надо сказать спасибо Одноглазому! Кстати, барон сотрудничает с ним давно!

– И много на этом заработал?

– Сначала зарабатывал. А потом пристрастился к этому зелью, что делает вожак горцев... так что, теперь он работает исключительно за него.

– То есть, ему платят наркотой?

– Да.

– Ага... и много здесь таких?

– Слава всевышнему, не очень. Барон назвал ещё двоих, больше он никого не знает. Лэн распорядился послать туда солдат – надо прихлопнуть эти змеиные гнёзда! Пока в них не вывелись новые гадюки.

– Как давно спланировали это нападение?

– Месяц назад.

– И так быстро перебросили сюда столько народу?

– А они и так тут были. Мелкими группами отсиживались в разных местах. Зачем-то Одноглазому это было нужно. Им просто приказали собраться вместе, вот и всё.

– Угу... надо думать, эти ребятки тайно следили за маршрутами транспортировки зелья... Надо будет их потрясти на этот счёт.

– Уже... – зевает Кот.

– В смысле?

– Брат Монер занялся этим полезным делом. Рон – так еле на ногах стоит, пошёл спать.

– Ну, так я его навещу! Пускай заодно и пленников, захваченных при штурме, потрясёт! Интересно мне выяснить, кто ж тут такой умный отыскался?

Подвалы в замке глубокие и тюрьма тут серьёзная. Мне пришлось преодолеть три лестничных марша и две основательные двери, прежде, чем я спустился на нужный уровень.

Дознанием занимались монахи. И в этом нелегком деле они как-то обходились без «испанского сапога» и прочих прелестей. Хотя... душу выворачивали качественно! И основательно! Уж и не знаю, что было бы лучше...

Увидев меня, брат Монер встает и почтительно наклоняет голову.

– Как успехи у заплечных дел мастеров?- подкалываю я его.

– Отряд, штурмовавший замок, прибыл сюда недавно. Последний боец подошёл к ним неделю назад.

– Чем они питались?

– Кони – травой, а каждый прибывший боец вез с собою запас еды на две недели. Да и местные помощники им в этом поспособствовали. Не очень изысканно, но сытно. А воды в лесу полно.

– Кто разработал план нападения?

– Все уцелевшие командиры горцев, называют одно имя...

– Одноглазый?

– Точно так!

Значит, Одноглазый... Мало того, что он местный наркобарон, так ещё и вояка неплохой. Два в одном, так сказать. Пора уже этого талантливого товарища к ногтю. Да, поскорее...

Вместе с Монером выходим в коридор и идём вдоль камер. Дверей у них нет, вместо них прочные решётки, и видеть обитателей тюрьмы мы можем хорошо. Только нижняя часть решеток заделана досками, прикрывая от наших взглядов пол и частично скрывая лежащих на нём людей. Все прочее просматривается хорошо.

Многие горцы ранены, видны наспех сделанные повязки. Настроение понурое, видать, не ожидали такого резкого облома. Здесь есть и те, кого взяли в плен пехотинцы и те, кто был захвачен в тоннеле. На нас они почти не смотрят.

Осмотрев камеры, киваю монаху и направляюсь на выход.

И уже почти выйдя на улицу, останавливаюсь.

Стоп!

Какая-то мысль гвоздём засела у меня в голове...

Что-то я там такое увидел...

Раненых горцев?

Нет, не то.

Повязки, лежащие на полу тела... нет, что-то было ещё.

А что?

Я с ними не разговаривал, так что это меня затронуть не могло. Но что же дернуло меня?

Несостыковка... точно! Какая-то деталь не вписывалась в общую картину. И я её увидел. Но что это за деталь?

Слова? Не было слов, я только с монахом говорил.

Внешний вид горцев?

Ерунда, все они сейчас выглядят одинаково.

Наличие ран?

Теплее... но, это не всё.

Взгляды...

Глаза! Точнее – их выражение! Этот торжествующий взгляд охотника, только что поймавшего свою дичь! И оттого, не сумевшего сдержать эмоций. Вот что меня зацепило!

– Ты с ним говорил?

– Нет. Оставил напоследок. Он самый буйный изо всей этой шайки. Даже со своими не может рядом сидеть – постоянно в драку лезет. Они и попросили его куда-нибудь отсадить.

– И ты отсадил его в одиночную камеру...