Эдо 2103 (СИ) - Елизавета Коробочка

Стекол в доме уже не осталось. Но у презжавших мимо автомобилей, и тех, что стояли во дворе — еще как. И в этот раз настал их черед, сопровождаемый симфонией гула и орущих сигнализаций. Слышни были сирены, кто-то звал полицию.

Сузуки это не интересовало. Он смотрел через прицел вперед, на то, как снаряд превратил маленьких красных муравьев в кашу такого же яркого алого цвета, вычертил кусок пола и отрикошетил в сторону.

Хорошо, улыбнулся Сузуки. Остался еще один снаряд. А потом можно было сваливать.

Когда это произошло, у Хотару широко распахнулись глаза.

Невольно; но она ощутила удушающую панику в груди. Мотизуки дала ей один приказ, один сраный приказ, и она не смогла его выполнить — и Сакуру ранило, если не убило. О боже, как же она надеялась на то, что он все еще был жив. Положив руку на плечо Акеми, она слегка толкнула ее вперед, к нему — пусть сделает хоть что-то, пусть заставит его прожить столько, чтобы «Йошивара» успела забрать их отсюда.

Чтобы Сакура выжил — а вместе с ним и она.

И затем сама же бросилась вперед, срочно ища, чем бы можно было их прикрыть — что угодно, какой-нибудь стол, лишь бы эти двое не стояли на линии огня. «Одзэки» было нужно время, чтобы перезарядиться, и, пока он делал это, вперед наверняка должна была выйти мелочь. Вдвоем с Акеми они оттащили Сакуру подальше, ближе к выходу из квартиры, и Хотару в ужасе смотрела на то, как за ними остается явный кровавый след. Все это время Сатоши с Ягью перебирались за ними, держа оружие наготове — потому что за «одзэки», словно псы на охоте, следовали и «красные самураи».

Спрятавшись в ванной, Хотару с отчаянием взглянула на Сакуру, над которым колдовала Акеми. Ошметки окровавленной одежды лежали в стороне, он был оголен по пояс, и она отчетливо видела края раны — на левой стороне торса, рваные, само же ранение выглядело страшно. Ребра с той стороны ему точно все переломало. С таким долго не живут, а если он и выживет, то шрам останется впечатляющий. Сам Сакура походил на труп: побелевший до состояния бумаги, с посиневшими губами и темными кругами под глазами. Хотару много видела смертей, и, честно говоря, для него ее прогноз утешительным не был.

— Ну давай же… — пробормотала она, закусывая губу. — Не сдохни только.

Все было бы в тысячу раз проще, не скажи ей Мотизуки эти слова. Но теперь все, что ей оставалось — только молиться, чтобы он не скончался раньше времени. И потому, когда Акеми облегченно утерла лоб рукой, а Сакура сипло глубоко вдохнул, она невольно заулыбалась.

Ну слава богу. Слава богу.

Акеми вцепилась ему в плечи тонкими пальцами и забормотала:

— Держись! Потом отключишься! Нам еще свалить надо!

Такой — в полуобморочном состоянии — он был максимально бесполезен, а потому Хотару пронаблюдала за тем, как Акеми вколола ему один из стимуляторов. Да, конечно, это мало чем поможет; но он хотя бы сможет ходить, и им не придется тащить его на себе. И, когда на нее уставились два мутных глаза, Хотару наклонилась к нему и похлопала по плечу, после чего низким твердым голосом произнесла:

— Не вставай.

Судя по тому, насколько неясный у него был взгляд, Сакура об этом даже не думал.

Смотря на это с крайне невыразительным выражением, Ягью вдруг потемнел лицом и обвел их, тех, кто еще мог действовать, серьезным взглядом. Он перетащил Юасу ближе к ним и, кивнув, рыкнул:

— Я прикрою.

И скрылся в дверном проеме.

Еще один, вдруг разозлилась Хотару. Еще один придурок, решивший пожертвовать собой. Вместе с Сатоши они покосились на Юасу — бледного от потери крови, все еще в отключке, и Хотару потянулась к телефону, ненавязчиво интересуясь у своей столь любимой корпорации, где они сейчас были. Потому как чем быстрее они сюда доберутся, тем быстрее вытащат своего драгоценного Сакуру — и, в том числе, и их.

А если Сакура продержится, то Хотару лишится своей главной проблемы.

— Мы уже на подлете, — раздался монотонный голос Мотизуки. — Я вижу по био-монитору, что Инами практически мертв. Держитесь. Он должен прожить еще пятнадцать секунд.

Хотару обернулась к окну и цокнула.

— Мы в боковой квартире.

— Принято.

В коридоре раздались выстрелы, рикошет пуль о металл — судя по всему, Ягью мельтешил перед «одзэки», чтобы отвлечь его от их группы. Хорошо. Плохо, конечно, что он рисковал собой и, скорее всего, жертвовал — но так Сакура хотя бы не умрет. И все они, конечно. Хотару лишь поджала губы, отворачиваясь от двери в коридор, и увидела, как тоскливо туда смотрит Акеми.

Было бы хорошо выбраться отсюда всем вместе. Было бы действительно хорошо.

Раздался очередной звук раскручивающегося пулемета.

Выругавшись себе под нос, Сатоши схватил Юасу и потащил в коридор. Когда тот закопошился, мутным взглядом смотря на них всех, он ударил его локтем в лицо, вновь заставляя отключиться, а затем швырнул к Акеми, рыкнув:

— Перевяжи этого ебеня, будь добра. А то он сейчас откинется.

А затем, «одзэки» закончил подготовку.

И вновь началась стрельба.

Но Ягью сделал свое дело — и «одзэки» начал поворачиваться, прошивая следом все стены. Зазвенело стекло, вновь посыпалась штукатурка. Обернувшись к раскрытой двери, Хотару увидела, как высунулись на лестнице те два пацана, которых ранее они прогнали прочь, и, как этой очередью, их обоих разорвало на части. Телефон с включенной камерой упал на землю, прямо в лужу крови. Раздались крики, кто-то начал выбегать — и их тоже, вместе со стенами, перемалывало в кашу.

Такого Хотару не видела во время своей работы еще никогда.

Если ад и существовал, то это он и был.

Раздались еще выстрелы. И прицел «одзэки» сбило.

И Хотару поняла — сейчас его «дуга» вернется. В ужасе она взглянула на Сакуру, понимая, что сейчас тот не сможет уклониться; и бросилась на него, закрывая своим телом. На ощупь его кожа казалась раскаленной, сам он едва отреагировал на ее действия.

И, видимо, не прогадала — потому что в следующую секунду резкая боль прошила ее спину. Всего-то по касательной, но так сильно, что ее отшвырнуло прочь. Пуля прошлась по ее спине, по позвоночнику, вспоров одежду и кожу. Воздух из легких выбило, и первые секунды она могла лишь хрипеть — но потом, все же, сумела тяжело вдохнуть.

Успела, облегченно думала она. Теперь-то Мотизуки