Лекции по истории Древней Церкви. Том IV - Василий Болотов

Максима между тем сослали в Визию (в Европе фракийской). Сюда явился к нему Феодосий, епископ Кесарии вифинской, и уговаривал войти в соглашение с Константинополем. Но все попытки Феодосия примирить Максима с константинопольским status quo оказались безуспешными; ему удалось, впрочем, возбудить в Максиме надежду на восстановление православия на востоке. Максим охотно обещал свое содействие в этом. Но надежда не исполнилась; Максима в действительности заключили под стражу и держали то в том, то в другом монастыре, пока в Константинополе не приняли окончательного решения по отношению к дифелитам. Составившейся там собор предал его анафеме вместе с Софронием и Мартином. Максим и два его ученика были приговорены к урезанию языка и рук и ссылке в Лазику. Умер Максим 13 августа 662 года.

После этих событий наступило затишье. Рим, пользуясь смутами, начал жизнь своеобразную. Со времени Юстиниана в Риме поставляли епископов с согласия Византии. Теперь же в Риме стали обходиться без этого согласия. Папа Евгений уживался мирно с Константинополем. Преемники его также поддерживали сношения с Византией, и когда Констант задумал перенести свою столицу в Рим, — его там встретили с большим почетом. {стр. 489} Констант казнил своего брата, поставленного уже в диакона, по обвинению в политической измене. Византийский народ не перенес безмолвно столь великого злодеяния, и стал величать императора Каином. Император этим до того расстроился, что ему стал представляться умерший брат с чашей, наполненной собственною кровью. Под влиянием этого император пришел к мысли, что ему нужно бежать из Византии, и он ушел в Рим, откуда переселился в Сицилию, где был убит заговорщиками. Эти последние преемником убитого императора поставили некоего Мжежа. Но сыну Константа Константину удалось восторжествовать. Он был назван «Погонатом», так как против Мжежа отправился без бороды, а возвратился с бородой [118]. Константин ясно сознавал необходимость общения Рима с Константинополем. Хотя официально он и не отверг типоса, но и не настаивал на нем.

Но между тем как отношения между Римом и Константинополем постепенно улучшались, отношения между церквами римскою и константинопольскою и при Константине Погонате оставались натянутыми и даже угрожали еще более обостриться. Например, константинопольский патриарх Феодор (с 678 г.) не счел удобным послать свой συνοδικόν (общительное послание) в Рим, опасаясь, что его там не примут, а отправил только увещательное послание (προτρεπτική έπιστολή), которым приглашал римскую церковь к восстановлению общения с константинопольскою. А в Константинополе, вместе с Макарием антиохийским, Феодор всячески (и не без успеха) склонял императора вычеркнуть из церковных диптихов всех преемников Гонория на римской кафедре. Но император желал церковного мира, и потому в 678 г., по заключении мирного договора с аварами, обратился к папе Домну с просьбою прислать двух — трех римских квиритов и до 12 западных епископов в Константинополь на конференцию для мирного обсуждения {стр. 490} спорных догматических вопросов: собрание вселенского собора император считал делом не совсем удобным. Послание императора было вручено уже преемнику Домна Агафону, который отнесся со всей серьезностью к доброму начинанию государя. По приглашению Агафона на собор римский явились епископы не только из Италии, но и из Галлии и Британии; в Медиолане и в Гитфильде (в Британии) состоялись предварительные соборы. В Риме, около пасхи 680 г., собрались 125 епископов под председательством папы Агафона. Результатом собора было посольство депутатов в Константинополь с посланиями от отцов собора и от самого папы.

В своем послании папа излагает учение о двух волях во Христе на основании предания римской церкви, которая никогда не заблуждалась от пути истины (nunquam a via veritatis in qualibet erroris parte defluxa est), чистота учения которой всегда оставалась неповрежденною. Поэтому и предшественники Агафона, когда константинопольские патриархи вводили новшества, непрестанно (indesinenter) защищали православие и обличали заблуждающихся: Сергия, Пирра, Павла и Петра. И теперь папа призывает всех возвратиться к православному учению, содержимому в церкви Петровой, которая не затемнила света своего учения и чужда приражения какого бы то ни было заблуждения, — quae ejus (Christi)? gratia et praesidio ab omni errore illibata permanet. Послание отцов собора также наполнено похвалами православию западной церкви. «Свет учения нашей кафолической и апостольской веры, исходя из источника всего света — Христа, чрез князей — апостолов Петра и Павла и их преемников на римской кафедре до Агафона включительно, светит всему миру, и никакой еретический мрак не затемнит его (nulla haeretici erroris tetra caligine funebratum)». Затем отцы сознавались, что по неблагоприятным внешним обстоятельствам они не обладают глубокой богословской ученостью, а поэтому просто излагают преданное учение о двух волях и действиях во Христе и осуждают вождей монофелитов: Феодора фаранского, Кира александрийского, и Сергия, Пирра, Павла и Петра константинопольских.

Римские делегаты 10 сентября 680 года прибыли в Константинополь, где с почетом были приняты, и вскоре затем принимали участие в торжественной процессии во Вла{стр. 491}хернский храм Богородицы. Константинопольским патриархом в то время был уже не Феодор, решительный противник римской церкви, a Георгий, монофелитствующий, но настроенный примирительно. В самый день прибытия делегатов император дал на имя Георгия константинопольского сакру, которою поручал ему созвать митрополитов и епископов на вселенский собор, и известить об этом Макария антиохийского, патриарха титулярного, проживавшего в Константинополе. Александрийская и иерусалимская кафедры в это время вдовствовали (первая с 653, вторая с [638] года), тем не менее, и эти кафедры имели на соборе своих представителей в лице пресвитера Петра, местоблюстителя александрийского престола, и пресвитера (апокрисиария пресвитера Феодора, местоблюстителя иерусалимского престола) Георгия. Таким образом, сверх ожиданий императора, состоялся шестой вселенский собор, имевший 18 заседаний с 7 ноября 680 по 16 сентября 681 года [έν τω σεκρέτω του θείου παλατιού, τώ ούτω λεγομένω Τρούλλω, или, как говорит Анастасий Библиотекарь] in basilica, quae Trullus appellatur, intra palatium.

Шестой вселенский собор

7 ноября собор был открыт под председательством императора. Император присутствовал на 1–11 и 18 заседаниях; на 12–17 заседания император, отвлекаемый государственными делами, прислал вместо себя уполномоченных. Число отцов не на всех заседаниях собора было одинаково: в 1-м заседании присутствовало 43 епископа; под 18-м подписались 174, a Феофан доводит их число даже до 289. По левую сторону императора сидели викарии папы, пресвитеры Феодор и Георгий и диакон Иоанн (которые поэтому и подписывались выше патриарха константинопольского), затем делегаты римского собора и апокрисиарий иерусалимский [и еще немногие лица]; по правую — сановники и все прочие отцы собора.

Вселенский VІ собор замечателен тем, что о давлении государственной власти на отцов его не могло быть и речи. Император заявил, что он созывает собор не ради каких-либо задних политических целей, но единственно для выяснения истины, и эти слова были сказаны совершенно искренно. Как он понимал свое участие в делах собора, {стр. 492} это он выразил в своей подписи под соборным ορος'ом. Отцы собора подписывались по обычной форме: «определивши подписал — όρίσας όυπέγραψα», а император после всех их подписал: «мы прочли И согласились с этим — άνέγνωμεν καί συνηνέσαμεν». Отцам собора была предоставлена полнейшая свобода слова, как православным, так и защитникам монофелитства. Рассуждения велись со всею научною осмотрительностью: каждый шаг был проверяем документально: учения вселенских соборов и патристические места сверялись по лучшим рукописям константинопольской хартофилакии.

Главными защитниками монофелитства явились Макарий антиохийский и его ученик монах Стефан; их поддерживали Петр никомидийский и Соломон кланейский из Галатии; им сочувствовал и патриарх Георгий константинопольский.

Ход деяний собора был намечен ясно и логично. Прежде всего римские послы обратились с речью к императору; указывая на смуты, произведенные монофелитством в церкви, которым безуспешно противодействовали епископы римские, они потребовали у восточных отчета за то нововведение, которое у них явилось 46 лет назад. Макарий антиохийский сказал: «Никаких нововведений нет; мы держимся того же учения святых отцов и вселенских соборов, которому следовали Сергий, Кир и Гонорий, Павел и Петр». Тогда решили прочесть акты вселенских соборов III, ІV и V. Они были прочитаны сполна.

Вообще чтение не вызывало полемических замечаний. С большим оживлением было прочитано знаменитое: «Agit utraque forma» в томосе Льва В. (в актах IV вселенского собора). Папские легаты при этом заметили, что здесь говорится о двух действиях, и пожелали знать, что думает об этом Макарий. Этот заметил, что слов «δύο ένέργειαι», во всяком случае, в прочитанном месте нет. — «Итак, ты думаешь, что Лев В. говорит здесь о μία ενέργεια?» возразили легаты. «Я не употребляю чисел, — ответил Макарий, — а говорю с Дионисием Ареопагитом о θεανδρική ενέργεια». — «А что ты под нею разумеешь»? спросил император. — «Я не определяю этого тоже», сказал Макарий. — Когда началось чтение актов V собора, то скоро заметили, что читается нечто сомнительное. Приступили к освидетельствованию документов, и обнаружили довольно грубый подлог монофелитов: было встав{стр. 493}лено послание Мины к Вигилию с учением об εν θέλημα; но оказалось, что три quaterniones (тетради), на которых было писано другим почерком это послание, были ненумерованные: 4-е quaternio помечено было цифрою α', 5-е цифрою β' [119]. В VІІ деянии оказались два подложных послания Вигилия: к Феодоре и Юстиниану, в которых говорилось об одном действии. Легаты сказали, что и этот документ подложный, потому что если бы Вигилий говорил об одном действии, то то же повторили бы отцы собора, которые приняли это послание Вигилия.