Тирант Белый - Жуанот Мартурель

В день турнира защитники ристалища заняли боевые места еще до рассвета и не разрешали сражаться никому, кто не был бы одет в парчу, бархат или шаперию.

А коннетабль, узнав, что Император повелел устроить это празднество, необыкновенным образом разоделся и как раз в то время, когда Его Величество наслаждался обедом, въехал на главную площадь и предстал перед всеми в следующем виде: половина его костюма была из парчи, подбитой другим слоем парчи, алого цвета, а половина из темно-фиолетового дамаста; дамаст покрывал узор, изображающий снопы кукурузы, причем початки были расшиты жемчугом, а стебли — золотом. Наряд этот был весьма живописным и роскошным. На голове коннетабля красовался шлем с наметом из той же ткани[509], а под ним — шляпа из войлока[510], также богато расшитая жемчугом и золотом. По мечу на его поясе легко было догадаться, что он явился прямо с дороги. Его сопровождало тридцать сеньоров, все в алых плащах, но у одних они были оторочены собольим мехом, а у других — горностаевым. А десять рыцарей, которые также с ним приехали, облачены были в костюмы из парчи. Лица всех закрывали капароны[511]. Подобным же образом были одеты и шесть глашатаев, которых взял с собой коннетабль. А впереди него ехала девица в богатом убранстве, и она держала в руке конец серебряной цепи, а другой был привязан к шее коннетабля. Сверх того, она вела на привязи двенадцать мулов в попонах из алого шелка и с шелковой же подпругой. На одном муле везли кровать коннетабля, на другом длинное копье, завернутое в парчу. Таких копий всего везли шесть, каждое — на отдельном муле. Так явился коннетабль на празднество и, сопровождаемый двенадцатью мулами, каждый из которых вез что-нибудь из его вещей, объехал вокруг ристалища. Оказавшись напротив Императора, он глубоко поклонился ему и обошел представителей всех сословий, поприветствовав каждого из них. Когда Император увидел, что у всех прибывших лицо закрыто, то послал узнать, что же это за рыцарь явился столь торжественно. И тот, кто был спрошен об этом, ответил, как ему было приказано:

Перед вами рыцарь, ищущий приключений.

И большего от него невозможно было добиться.

Император тогда сказал слуге, привезшему ответ:

Имени своего он назвать не хочет, но вполне ясно указывает, что является пленником, раз ведет его на цепи девица. Поезжай снова к нему и спроси у девицы, что за любовь его так пленила. А если он опять не захочет сообщить, как его зовут, то посмотри, не прочтешь ли имя на его щите, где имеется какая-то надпись.

Слуга поспешил исполнить повеление Императора. Девица же ему ответила:

Рыцаря сего обрекла на муки, и заточила в тюрьму одна целомудренная девица, и, сообразно его желанию, подчинила себе так, как вы видите.

Более девица ничего не прибавила, и слуга передал ответ, а Император молвил:

Таков удел рыцарей — нередко они любят, а их нет. И каждому хочется вновь быть юным, хотя я уже и не припомню безмятежных дней в моей жизни, а одни лишь суровые. Но скажи-ка: прочитал ли ты, что написано на его щите, устрашающем и непобедимом?

Сеньор, — сказал слуга, — прочитал, и не один раз. Надпись сия составлена на испанском или французском языке.

Она гласит:

«Будь проклята любовь, что делает ее в моих глазах прекрасной,

Коль скоро делает она меня — несчастным!»

Между тем коннетабль подъехал уже к краю ристалища с копьем наготове. Он спросил, с кем надлежит ему состязаться, и было сказано в ответ, что с герцогом Синопольским.

И понеслись они друг другу навстречу, и стали наносить прекрасные удары. Когда поскакали они в бой в пятый раз, главный коннетабль столь храбро атаковал герцога, что выбил того из седла. С ристалища отвели герцога Синопольского к помосту мудрой Сивиллы, где он был немедленно разоружен и высечен женщинами, которых оставили коварные любовники.

После того как сия церемония подошла к концу, коннетабль вновь стал состязаться, на сей раз с герцогом де Пера. Когда сошлись они в бою в десятый раз, коннетабль попал копьем прямо в середину забрала герцога, оглушил его и повалил вместе с конем на землю.

Да кто же это такой? — воскликнул Тирант. — На беду себе ищет он приключений, коли смог победить моих лучших друзей!

И не мешкая приказал он покрыть себе голову шлемом, сел на коня, попросил толстое копье и, вооружившись им, встал в одном конце ристалища. А в то самое время, когда он приуготовлялся к бою, герцога де Пера, который пришел в сознание, отвели к помосту мудрой Сивиллы и поступили с ним так же, как и с герцогом Синопольским. А коннетабль, увидев на ристалище Тиранта, заявил, что не желает больше состязаться. Судьи же сказали, что он обязан непременно двенадцать раз сойтись верхом на коне в состязании с противником, как то было предписано. Дамы и все зрители, располагавшиеся за столами вокруг рынка, весело обсуждали, как сей неведомый рыцарь поверг на землю двух герцогов.

Император же сказал:

Погодите, вот как он сейчас еще и нашего Маршала выбьет из седла.

Не выйдет у него этого, — возразила Принцесса. — Святая Троица да охранит Тиранта от такой неприятности! Однако ежели сей рыцарь одолеет его, то вполне можно будет назвать его удачливым.

Император на это ответил:

Клянусь Богом, я за всю свою жизнь не видел, чтобы кто-нибудь за десять сходок с противником выбил из седла двух герцогов и явился бы на турнир, столь безупречно подготовившись, как это сделал сей рыцарь. Помимо того, оцените, какие у него мулы: подпруга на них из шелка, а попоны из парчи. Это под стать не простому рыцарю моей империи, но королю или королевскому сыну. А посему желаю я знать, откуда сей рыцарь, ибо опасаюсь, что он уедет, дабы не испытать на себе неприязни тех, кого он победил на турнире.

И Император приказал двум девицам несказанной красоты и богато разодетым поехать к рыцарю и от имени Принцессы попросить его назвать свое имя, ибо всем не терпелось его узнать.

Коннетабль ответил девицам:

Лишь одно я могу теперь сказать и прошу передать вашему повелителю: самое дорогое получить не так-то просто. Однако, дабы слова мои не казались напрасными, скажу: я — с Дальнего Запада[512]. Так и передайте сеньоре Принцессе.

С таким ответом вернулись девицы, передав его своей госпоже. А коннетаблю пришлось состязаться с Тирантом[513]. Они поскакали навстречу друг другу, но коннетабль положил копье на фокр[514] и поднял его острием вверх. Когда Тирант увидел, что сделал коннетабль, то тоже поднял копье и не пожелал нападать на него, но с вызовом спросил, почему коннетабль оказывает ему такую любезность. Ежели из-за того, что он Маршал, то пусть не беспокоится, выходит на бой и не стесняясь показывает свою доблесть, не сдерживаясь из вежливости.

Герольд, передавший его слова коннетаблю, произнес их весьма оскорбительно. Коннетабль в ответ промолвил:

Скажите пославшему вас, что я сделал это из вежливости, но пусть он помнит, что я могу поступить с ним так же, как с остальными.

И коннетабль потребовал, чтобы ему дали наиболее толстое из его копий. Но перед самым боем он вновь его поднял вверх. Тирант опустил острие копья к земле, сильно раздосадованный, ибо не смог отомстить за оскорбление, нанесенное герцогам. Тут, по приказанию Императора, лошадь коннетабля немедля взяли под уздцы, чтобы он не уехал поспешно. Подошли также судьи и с большими почестями отвели коннетабля к помосту Сивиллы. Там сняли с него шлем. Все богини встретили его с несказанной радостью и оказали необыкновенную честь.

Когда они узнали, что перед ними главный коннетабль, то усадили его на трон Сивиллы, а она вместе с остальными угощала его всевозможными блюдами и сладостями. Все за ним ухаживали как могли: кто расчесывал ему волосы, кто отирал пот со лба. И подобным образом поступали со всеми, кто оказывался победителем на турнире. И полагалось каждому из них оставаться на троне до тех пор, покуда не приходил новый рыцарь, сражавшийся еще лучше.

Когда Император, Императрица и все дамы узнали, что победившим рыцарем оказался коннетабль, то перестали тревожиться. А Эстефания, услышав их разговоры и узнав об этом, так обрадовалась, что взор ее затуманился, сердце замерло и она упала в беспамятстве. Лекари, бывшие при Императоре, бросились оказывать ей помощь. Недаром говорит Аристотель, что девицам становится плохо как от сильных страданий, так и от сильной любви.

Когда она пришла в себя, Император спросил, отчего ей стало так худо, и она ответила:

Оттого, что на мне слишком узкое платье.

А коннетабль весь день восседал на троне Сивиллы, ибо не нашлось никого, кто бы смог его заменить.

С наступлением темноты рыцари продолжали состязаться при факелах, которые были зажжены во множестве. Через два часа — когда все уже отужинали — настал черед танцев, шуточных интермедий[515] и прочих разнообразных развлечений, которые очень украсили праздник. Все это длилось еще три часа. После полуночи Император и все остальные отправились спать.