История новоевропейской философии - Вадим Васильев

— Давайте потом… если время останется, попытаемся…

Конечно. Я об этом и говорю.

Да и ещё один аргумент — он такой (чтобы доказать, значит, что не понятие, а созерцание). «Вот возьмём понятие», говорит Кант — «и посмотрим, как относятся к нему предметы, которые это понятие обозначает».

Предметы подводятся, говорит он, под понятия, но они в понятии самом не заключаются. Абсурдно говорить, что реальные предметы находятся внутри понятия. Теперь возьмём случай с пространством. И многообразие, которое можно наделить предикатом «пространственное». Вот — пространственные предметы: они тоже подведены под пространство или можно сказать, что они находятся в пространстве? Разумеется, можно сказать, что они находятся в пространстве, внутри его. Но вот это сразу же позволяет нам чётко заключить, что пространство — не понятие, потому что представления, подчинённые понятию, в понятии не содержатся. Вот ещё один кантовский довод. Всего этого, считает он, достаточно, что бы прийти к генеральному выводу «Эстетики»: пространство и время априорные формы чувственности.

Тут же он выводит ещё два важных понятия. Он говорит об эмпирической реальности и трансцендентальной идеальности пространства и времени. Давайте на это обратим внимание.

Что это значит? Что значит эмпирическая реальность пространства? Это значит, что пространственная форма и законы, так сказать, пространства в полной мере применимы ко всем предметам внешнего опыта, и все предметы внешнего опыта строго соответствуют пространственным условиям, структуре, заложенной в априорной форме чувственности. Иначе они просто не могли бы быть даны нам. Все предметы пространственные подчинены пространственным законам с необходимостью. И поэтому можно сказать, что пространство имеет объективную значимость (важное кантовское выражение), для предметов возможного опыта (внешнего).

А вот если мы говорим о «вещах вообще», в отвлечении от возможного опыта, о предметах как таковых, то тогда пространство не имеет для этих предметов никакого значения. Потому, что предметы вообще — предметы, поскольку мы отвлекаемся от нашего субъекта. А если мы отвлекаемся от субъекта, то пропадает и пространство вместе с нашим субъектом, как и его формы чувственности. И значит, остающиеся предметы не обладают пространственными характеристиками, они им не присущи. Поэтому можем сказать, что пространство не реально по отношению к «вещам в себе», а идеально. Это и значит, что оно обладает трансцендентальной идеальностью. И эмпирической реальностью.

Ещё один момент. Вот те вещи, которые остаются — это «вещи вообще» или «вещи в себе». Но Кант различает два вида «вещей в себе» (об этом я вам не говорил): есть физические «вещи — в-себе» и есть трансцендентальные «вещи — в-себе». Это сложная очень проблема — различения этих вещей, к сожалению, не очень хорошо прописанная Кантом. Поэтому коротко скажу.

Значит, всё это связанно с тем, что Кант разделяет теорию так называемого двойного влияния. Выглядит это схематично так. Есть душа. Есть вещь. Трансцендентальный объект. Они воздействуют. Возникает такой первичный слой восприятия, условно говоря, обладающих исключительно пространственными характеристиками. То есть, пространственно — субъективный мир тут возникает. Так? Это мир, если хотите, первичных качеств (в терминах старой философии). Кант на новом уровне сохраняет это старое различение, первичных и вторичных качеств. Так вот среди этих пространственных объектов, которые есть в получившемся феноменальном поле, есть и наше тело. Или вещи, которые мы называем внешними нам. Наше тело обладает органами чувств. В этом феноменологическом поле наше тело и эти предметы вступают во взаимодействие. И как бы пропускаются через органы чувств. Пропускаясь через органы чувств, они как бы засоряются субъективными особенностями этих органов чувств и возникает второй уровень феноменального мира. В последнем своём произведении «Опус Постум» Кант называет вот этот аспект явлений: явлениями явлений. Итак, вот есть явления первого порядка и есть явления второго порядка (уже пропущенные через наши телесные органы чувств). При этом пропускании мир окрашивается, становится звучащим, пахнущим, вкусным или не вкусным. И осязаемым.

— А то, что не пропущено через органы чувств?

То, что не пропущено, для нас ничто, говорит Кант. Это совершено формальное различение, как сказали бы схоласты, в схоластике.

— Значит, есть первичные качества вещей, т. е. первичное восприятие вещи душой. И дальше что?

Значит что. задумаемся: что находится в этом первичном восприятии? И что из себя представляет душа? Душа здесь мыслится вне всяких органов чувств, просто как способность восприятия, как рецептивность, чистая рецептивность, бестелесная. И в этой бестелесной рецептивности возникает мир явлений, как Кант говорит. Так? Мир явлений. Эти явления. как бы увидеть их отдельно от реального восприятия нельзя, это чисто формальное различение, ещё раз подчёркиваю, говоря языком схоластиков. Так вот. Но, тем не менее, расслоить этот пирог мы можем. Значит, в этом мире только протяженные объекты есть — не окрашенные, не пахнущие, ничего. Протяжённые и плотные, обладающие силой притягивания и отталкивания. Среди этих предметов есть наше тело. Оно взаимодействует с другими предметами. У тела есть органы чувств. Я.

— А запах мы сразу не ощущаем?

Нет, не ощущаем. Потому что запах — это ощущение второго порядка, как бы. Оно требует не только трансцендентальной способности восприятия, но и физических органов чувств, чтобы оно появилось, это осознание — вот в чём парадокс. Но проблема в том, что мы можем осознать многообразие чувственности лишь, после того как оно пропущено через органы чувств.

— А какое преимущество у носа перед глазами?

Ну, это вопрос к Кондильяку. Это уже Кант, такими вопросами, как бы помягче высказаться. не занимался. А Кондильяк бы вам сказал, что наоборот, никакого преимущества нет. Глаза имеют преимущества перед носом. А ещё больше преимущества имеют руки над всеми этими органами чувств. Кондильяк был современником, в принципе, Канта, но эта другая область, мы сильно опять отклонимся. Хотя, может, и стоило бы порассуждать на эту тему.

Так вот, значит не надо смешивать различные аспекты восприятия — такой вывод делает Кант. Одно дело, когда мы воспринимаем протяжение, другое дело — цвет. Вот знание о протяжении именно потому, что это глубинное так сказать знание, связанное с априорными формами чувственности трансцендентальными (а не с телесной нашей организацией), именно поэтому относительно протяженных свойств вещей возможна наука, возможно знание. А вот эти индивидуальные, субъективные уже во втором, более сильном смысле слова, перцепции: звуковые, световые восприятия, — они не допускают никакого объективного знания.

Поэтому, здесь у каждого свои предпочтения, говорит он. Так вот. Вот этот феноменальный мир первого порядка Кант называет «вещами — в- себе» в физическом смысле. Хотя в трансцендентальном смысле — это явления, потому, что всё равно субъективны: уберёте трансцендентальный субъект, они тоже испарятся.

А явления в физическом смысле — это субъективность второго порядка, то, что «Опус Постумум» называет «явлением явлений». Это вот этот окрашенный мир, в котором мы непосредственно себя осознаём, условно говоря. Вот это уже «явления явлений». Если мы заряжаемся, так сказать, надеваем на себя арсенал физической науки, начинаем выяснять пропорции между вещами, вот эти законы, количественные, изменения их, законы внутренние, так сказать, воздействия одних вещей на другие, то мы вступаем в область исследования «вещей — в-себе» в физическом смысле. Но если мы вспомним что и это явления всё‑таки, тогда у нас останутся ещё вещи в себе в трансцендентальном смысле как источники многообразия чувственности. Первичного многообразия — непосредственные источники. Вторичного — косвенные.

Идем дальше. После завершения разговора о чувственности, Кант переходит к исследованию рассудка и установлению возможности чистого естествознания. Ну, чувственность — «Sinnlichkeit, мышление — «Denken», ну и рассудок — «Versytand». Рассудок Кант часто синонимизирует с мышлением, и употребляет эти слова просто как синонимы. Но не всегда, впрочем, не всегда. Хотя, слово «Denken» действительно малоупотребимо в его терминологическом арсенале.

Схема «Аналитики», в общем, напоминает схему «Эстетики». Точно так же как и в «Эстетике», Кант говорит — существуют априорные синтетические суждения. Только уже не в математике, а, вот как Вы говорили — в естествознании. Пример: «Всякое событие имеет причину». «Материя неизменна, меняется только форма». Есть эти суждения? Есть.