История новоевропейской философии - Вадим Васильев

Так что вот вся дискуссия вокруг аналитических и синтетических началась именно потому, что Кант не акцентировал предметный смысл синтетических суждений. То есть он у него есть, но он не лежит на поверхности. Он как бы на поверхности ограничился простым определением: синтетическое суждение добавляет предикат к субъекту, а аналитическое — извлекает. И всё. Но этого мало, для того, что бы беспроблемно проанализировать все встающие здесь вопросы. Вот подумайте об этом. Здесь мы затронули уже сферу, относящуюся скорее к современным анализам, к современным исследованиям в области лингвистической философии, и не хотелось бы здесь вступать на чужую территорию.

— Извините, а как Кант иррациональное число..?

Ну, Кант мало тут поясняет что, но главное — образ такой запоминающийся. Неподробно он об этом говорит, но смысл такой, что Бог не может быть сведён к миру, потому что мир неизбежно конечен и вот так же, как иррациональное.

— Иррациональное число, это, например, V2.

Да. Вот, например, V2.

— Его нельзя получить конечным делением. Вот на прямой есть точка и мы к ней последовательно приближаемся… Берем единицу и делим ее на 10 частей, одну из частичек (внутри которой наша точка) — еще раз на десять, потом ещё раз на десять: одна сотая, одна тысячная и так далее. и вот сколько бы мы не делили, мы никогда к этой точке не придем, будем лишь приближаться… То есть образ такой, что… наши понятия — они дискретны (как 1/10,1/100,1/1000 часть отрезка). И ими нельзя подойти к Богу, потому, что он всегда ускользает. Более тонкими понятиями мы приблизимся к нему еще ближе, но…

Да, смысл именно такой. Ну, вот история этих иррациональных чисел: действительно V2 и вот это деление, которое не может быть закончено. Ещё греки доказали, что это число, которое как бы в результате может получится, не является ни чётным, ни нечётным — вот с чего всё это началось. То есть пифагорейцы очень эффектную теорему доказали, что число это. а ведь каждое число должно быть или чётным или нечётным. А вот V2 — и не чётное и не нечётное! То есть, какое‑то фантастическое число! Иррациональное число. Непостижимое число. Вот этот момент, кстати, здесь тоже присутствует. Но это собственно — то, о чём Вы и сказали: раз Бог не может быть охвачен конечными понятиями, то он непостижим.

Но, вернёмся к проблемам аналитических и синтетических суждений. Ну, думаю, что мы окончательно запутались, в общем‑то, здесь.

— Наоборот, более или менее прояснили…

Ну, это хорошо. Потому что у меня ощущение, что я чувствую себя полностью запутанным, хотя…

— Это значит, ясность перетекает; имеет, как и материя, постоянную величину…

Ха, ха. Может быть. да. ©

Ладно. Вот наш главный кантовед (я о нём говорил уже не раз) — Владимир Александрович Жучков, он любит говорить, что Кант заявил проблему априорных аналитических и синтетических суждений во Введении в «Критику чистого разума», но в самом тексте эти понятия практически не встречаются, — действительно это так. Кант словно забывает о том, что он объявил, на первый взгляд, терминологически забывает, и приступает к каким‑то исследованиям, лишь косвенно возвращаясь к этой проблеме. На деле это, конечно же, не так. Но эта терминологическая особенность может сбивать нас с толку — в действительности Кант точно следует поставленному плану.

И что же в соответствии с этим поставленным планом он делает? Сначала он берёт область чувственного знания. Так? И исследует: есть ли априорные суждения, связанные с формами чувственности? Априорные синтетические суждения. Если они есть, то он приступает к объяснению их возможностей. И эта задача решается в трансцендентальной эстетике. Априорные синтетические суждения, связанные с чувственностью существуют в математике. Поэтому трансцендентальная эстетика есть ни что иное, как обоснование возможностей чистой математики.

Во второй части — в Аналитике, Кант анализирует априорные синтетические суждения из чистого рассудка. Такие суждения существуют в общем естествознании (это тоже факт, что они существуют, считает Кант. правда, здесь тоже масса сложностей вот с этим вот фактом, ну ладно.). И, тем самым, Аналитика есть обоснование возможности чистого естествознания. Чистого или общего…

В Диалектике анализируются априорные синтетические суждения метафизического толка. А метафизика в узком смысле — это наука о заопытных вещах. О вещах выходящих за пределы опыта. И Кант показывает, что в этом смысле априорные синтетические суждения в метафизике невозможны. Тем самым он доказывает невозможность метафизики (в Диалектике).

Итак, во — первых, с одной стороны он обосновывает возможность математики, затем возможность чистого естествознания и затем… невозможность метафизики как науки. Тут же он добавляет, что «как склонность» метафизика всё равно остаётся. То есть человек стремиться к познанию заопытного, его, как в одном месте Кант говорит — «тянет на Родину». Как бы заопытный мир — это Исток человеческого существования. И вот, он чувствует ностальгию по этому заопытному миру. Эта ностальгия и есть склонность к философии.

И он может шагнуть в этот мир заопытный, но только не с помощью познания, а с помощью действия. С помощью морального действия. Об этом я скажу позже, естественно, когда мы поговорим о моральной философии Канта.

Так вот, последнее что я сегодня скажу (собственно три часа, которые мы с вами планировали, заканчиваются), это то, чтобы вы не принимали в лоб вот это утверждение Канта о невозможности метафизики. Всё дело в том, что этот знаменитый термин — «метафизика» Кант употребляет в трех, по меньшей мере, смыслах. И лишь в одном из этих смыслов метафизика, по его мнению, невозможна. Вот этот узкий смысл ещё раз повторю метафизика — это наука о заопытных вещах. В этом смысле её можно отождествить или синонимизировать с трансфизикой.

Сам Кант в лекциях своих предлагал студентам вот такую метаморфозу сделать с этим термином. Он, кстати, бурно не соглашался с тем, что термин «метафизика» изобрёл Андроник Родосский, разместив сочинения Аристотеля в определённом порядке и поместив корпус текстов, посвящённых первой философии, после физики, и назвав, поэтому, «мета — физика». Он доказывал, что «мета-» (греческая приставка) — это не «за-» а «над-». И термин этот изобрёл сам Аристотель, уверял Кант. Андроник то просто знал, может не дошли до нас аристотелевские тексты, в которых тот употреблял это слово. Интересная гипотеза… То есть он знал об этой вот теории, о происхождении термина «метафизика», но решительно не соглашался. Может быть, он и был прав — Кант. Почему все так свято верят в то, что эта легенда верна? Это же легенда. Где‑то Страбон, кажется, упомянул об этом, и.

— Это эстетически красиво: важнейший, просто важнейший вопрос в истории культуры — «метафизика». На самом деле, название получилось благодаря случайности…

Но я согласен — это красиво. Надо отметить, что Кант знал это и с этим не соглашался. Но тем не менее. Вот — «трансфизика». Именно в этом смысле Кант доказывает, что метафизика не возможна. То есть трансфизика невозможна. А что же возможно? А вот возможна метафизика в двух других смыслах. Ещё один смысл метафизика совпадает с термином — трансцендентальная философия. Кант свою систему иногда называет трансцендентальная философия.

— Это второй смысл?

Это второй. Философия, расшифровывающая или объясняющая возможность априорного синтетического познания, или априорного познания о вещах — вот что такое трансцендентальная философия (по определению смысла слова «трансцендентальный»). Так вот, в этом смысле, разумеется, возможна метафизика. Трансцендентальная философия же возможна — Кант ее и реализует в «Критике чистого разума». Правда он говорит: «Трансцендентальная философия и критика чистого разума (уже без кавычек — критика чистого разума) — это не одно и тоже». Критика чистого разума — это только зародыш трансцендентальной философии, где основные принципы излагаются. Но вообще, надо было бы разбавить эти принципы пояснениями подробными, иллюстрациями, дефинициями. И вот при таком наращивании остова, так сказать, при таком одевании, если хотите, трансцендентальной критики чистого разума в дефиниции, определения и разъяснения, возникла бы трансцендентальная философия. И Кант говорит: «я надеюсь, что мои ученики это сделают». Как бы не так! Ученики совсем другим занимались. Но факт тот, что, тем не менее, в принципе можно говорить о кантовской системе как о трансцендентальной философии, ошибки здесь не будет. Тем более что сам он не следовал всегда этим дефинициям. Вот скажем в разделе критики «Архитектоника чистого разума» — есть такая глава, предпоследняя глава «Критики.» уже в разделе Учения о методе (а не об элементах) — там Кант как раз сближает эти понятия