История новоевропейской философии - Вадим Васильев

— Включается протяжённость.

Уже включается протяжённость. Прекрасно, да.

— Все тела имеют тяжесть — синтетическое.

Синтетическое? Так, почему?

— Понятие тяжести не включается Не включается? Ну, как же?

— Воздушный шарик, например…

Ну, тяжестью то он обладает всё‑таки. Здесь речь идет о силе тяготения.

— Ну, т. е. массы… В физическом мире масса являются условием существования тела.

Я понял. Кант речь ведёт о массе. Потому что иначе суждение «все тела имеют тяжесть» были бы просто ложно. Вы сами сказали, если шарик не имеет тяжести, то тогда это суждение ложно. А речь идёт об истинных суждениях.

— Значит, масса.

Масса. Тогда аналитическое? Или нет?

— Ну, тут надо просто определить как мы…

В том то и дело, уже возникают проблемы. Аналитическое, вы считаете? Иногда мне встречалась такая трактовка, очень любопытная, над ней стоит подумать, над этой проблемой. Ну, давайте все сейчас оценим её. Вот во времена Канта тяжесть и масса не считалась, ну, будем говорить, тяжесть не считалась необходимым свойством тел. А вот современная физика доказала, что тяжесть это конституэнт, так сказать, телесности. И поэтому, для Канта это было синтетическое суждение, а для нас оно теперь аналитическое. Очень любопытная трактовка. Вот отсюда, вот из таких трактовок и возникает двусмысленность. Сама эта трактовка является отражением принципиальной двусмысленности, которая с самого рождения эту дистинкцию кантовскую преследовала.

Ну ладно, в общем‑то Кант считает это синтетическим суждением: «все тела имеют тяжесть».

Вот следующее: «всякое золото жёлто».

— Синтетическое.

Ну, оно ведь похоже на — «все тела имеют тяжесть». То есть очень, похоже. Действительно.

— Синтетическое, потому, что то, что золоту присуща желтизна — это опытный факт, мы определили это на опыте и приписали как предикат.

— Нет, это необходимый атрибут, который делает возможным само понятие золота. Если ты отторгаешь оттуда этот атрибут, тогда это уже… не золото.

Ну, ваш довод логичен, но ведь мы то же самое могли и про предыдущий пример сказать. Ведь тоже могли сказать — масса необходимый атрибут тела. А Кант между тем считает это синтетическим. Значит и здесь наверно тоже синтетическое?

— Но он же считал атрибут массы не необходимым для …

Но может так же и с желтизной для золота.

— Пожалуй, со времен Канта отношение к золоту мало изменилось…

Ну, вы чувствуете, чувствуете. Действительно, Кант считает это аналитическим суждением.

Хотя всё‑таки, строго говоря, большой разницы между суждениями этими заметить нельзя. Потому что во времена Канта, что меня особенно смешит в этой интерпретации то. во времена Канта как раз считалось, что масса это необходимое свойство тела. Потому что ньютоновская физика уже была создана..

— И, тем не менее, он считался синтетическим?

Да он считался синтетическим.

— Нет, но может он рассуждал так: самоочевидно можно помыслить тело без массы. Поэтому массу мы как‑то прибавляем на опыте. Желтизну в золото, ну ….

Ага. Нельзя без желтизны помыслить?

— Золото… да можно без желтизны помыслить. Ну, опять‑таки в каком‑нибудь ультрафиолетовом цвете золото будет не желтым, при определенных обстоятельствах.

Да действительно. Если бы люди жили, например в ультрафиолетовом или красном. Солнце красным светом светило, то тогда бы золото иной цвет имело. И может, в каких‑то мирах, условно говоря, так оно и есть.

— То есть, это утверждение должно иметь форму силлогизма. Если спектр света белый, то цвет золота — жёлтый. Это верный силлогизм, наверно.

Ну, интересно, интересно… Можно так попробовать выкрутится, но. Попробовать вот так и это даже необходимо в принципе, такие уточнения делать.

— Это единственная версия на данный момент, что в то время видимо так считалось и поэтому.

Да нет, конечно. Нет тут. сейчас мы выясним, в чём дело.

— Да уж потом поясните, пожалуйста.

Да тут много подобных можно привести примеров.

Ну ладно… Вот, последнее: «всякое событие имеет причину». Чем это суждение отличается от: «все тела имеют тяжесть», или допустим, «всякое золото жёлто»?

— Все события имеют причину… ну тоже вот… мне кажется, что это всё‑таки синтетическое.

Да, Кант тоже так считал. Но мы об этом уже говорили, кстати, только что.

— И современная физика, наверное, согласится, что это синтетическое суждение: квантовые переходы спонтанны.

Ну, и к тому же, мы можем представить себе событие без причины. Поэтому действительно, оно не аналитическое, это верно. Но, что интересно: суждение «все тела имеют тяжесть» Кант считает синтетическим, но апостериорным. А вот суждение «все события имеют причину» — синтетическим, но априорным. И вот понять в чём разница — ещё одна существенная проблема. Но вот давайте, кстати, об этом и поговорим, и потом вернёмся к разъяснениям, если они всё‑таки возможны здесь. Тоже проблема…

— И всё‑таки, «золото жёлто» — это какое?

Аналитическое, по Канту.

Да, но вот теперь вторую возьмём пару: априорное — апостериорное. Кант предлагает различать ещё и два таких вида суждения: эмпирические и априорные. Ну, определение ясно. Вот как понять какое суждение априорно, а какое апостериорно? То есть мы знаем, что апостериорно — это из опыта, априорно — до опыта. Ну, вот есть какое то конкретное суждение, как в нашем приведённом только что примере. Как выяснить‑то, какое оно?

Кант, чтобы облегчить эту ситуацию, предлагает два критерия априорных суждений. Первый критерий априорных суждений — всеобщность, а второй критерий — необходимость. Все эти критерии, в общем‑то, взаимозаменимы, и взаимообусловливают часто друг друга; скорее, это два модуса одного и того же критерия.

Почему? Следующая проблема. Почему Кант считает что всеобщность и необходимость — критерии априорного? Да потому (ответ простой), что опыт не даёт нам ни всеобщности, ни необходимости. Почему опыт не даёт всеобщности и необходимости? Потому, что опыт принципиально незавершён. А раз он не завершён. вот мы видим связи между двумя вещами какие‑то, мы из опыта не можем сказать что эти связи имеют всеобщий характер. Потому, что для того, чтобы это сказать, надо было перепробовать эти связи между вещами во все будущие времена. Т. е. надо было бы заглянуть в вечность, в будущее и посмотреть, убедиться, что всегда, когда есть первое событие — есть и второе событие.

— А на каком основании мы приписываем статус истинности таким априорным суждениям?

Это не априорные. Пока мы об априорных не говорим. Ведь когда мы будем говорить об априорном, там в каждом случае потребуется доказательство, что суждение истинно. Мы уже поняли. То есть, в принципе, мы можем просто истинное суждение высказывать, но это будет мнение. Мнения Канта не интересует, его интересует только доказанные суждения. Доказательство..

— Если априорное суждение не подтверждается опытом (т. е. его нельзя подтвердить опытом в принципе), то как мы можем говорить об истине?

А вот можно это доказать. Необходимо доказать, как вот вы доказываете геометрические теоремы.

— Доказать — это свести, что бы к тому, что нельзя не помыслить, по — декартовски? Да?

Ну. Это аксиомы.

— Т. е. в чём статус доказательства?

Доказательство. да именно по — декартовски. Надо начать с каких‑то самоочевидных положений и потом столь же самоочевидными шагами идти, идти, идти к тому тезису, который мы хотим доказать. И вот если.

— Если таким образом раскладывать суждения…

Да, и вот если мы доходим, редуцируем его к самоочевидным принципам через ряд.

— А эти самоочевидные принципы также должны быть априорны?

Все самоочевидные принципы, безусловно, они должны быть априорными, но есть положения, которые действительно самоочевидны. И в них, именно в силу их самоочевидности, в их априорности невозможно сомневаться. Ну. прежде всего — закон тождества. Вот он не может быть из опыта взят. Именно в силу того, что он служит основанием всякой строгой необходимости. Вот он — априорный принцип. Но всё дело в том, что этот принцип очень трудно использовать для познания вещей. Он бесплоден. Совсем другое дело — принцип причинности. Вот здесь он наполнен содержанием и вот если его удастся редуцировать к принципу тождества, тогда мы очень большой шаг вперёд сделаем.