Новая династия - Дмитрий Иванович Иловайский

счетов и по родству первого с приближенным боярином и царским родственником Ив. Бор. Черкасским. Во всяком случае, это была новая ошибка: хотя Мамстрюкович был старый, опытный воевода, но военными талантами не отличавшийся и притом известный за человека тяжелого нрава. Назначение их, по-видимому, состоялось еще при жизни Филарета и, конечно, по его указанию: следовательно, и в этом случае на него отчасти падает ответственность за новый не совсем удачный выбор главнокомандующего.

Сии воеводы большого полку, по обычаю, для сбора рати и ее переписи остановились в Можайске. Им государь отдал часть своего двора или своей гвардии, т. е. стольников, стряпчих, жильцов, и назначил детей боярских из тех же городов, из которых и Шеину. К ним на сход опять должны были идти воеводы, собиравшие свои полки в тех же пунктах, как и в предыдущем походе: в Ржеве-Володимирове князья Одоевский и Шаховской, а в Калуге князья Куракин и Волконский; между ними также распределялись помещики тех городов, которые были распределены между кн. Прозоровским и Нагово. Собрав своих ратных людей, они должны были идти в Вязьму и там соединиться с главным воеводою. Несмотря на царский указ быть без места, и на сей раз не обошлось дело без местничества. Князья Одоевский и Куракин били челом государю: хотя они и готовы быть с Д. М. Черкасским, но он им не в версту и пусть их челобитье запишут ради возможных будущих случаев. Черкасский, в свою очередь, жаловался, что они его тем бесчестят. 15 ноября царь сам разбирал это дело и присудил Одоевского с Куракиным посадить в тюрьму. Впрочем, по дороге туда велел их воротить и простил. Товарищ Одоевского князь Иван Шаховской также предъявил местничество против товарища Черкасского, т. е. князя Пожарского, и, приехав в Ржеву-Володимирову, «не хотел взять списков» (своего полку). Государь велел посадить Шаховского в тюрьму.

Разосланные по областям сборщики очень медленно, со всеми обычными проволочками, собирали нетчиков и высылали их на службу. Воеводы жаловались в Москву, что назначенные в их полки помещики такого-то уезда по такое-то число (наприм., по 13 декабря) в Ржеву или в Можайск еще не бывали. Из Москвы посылается в этот уезд боярский приговор сборщику: по обвинению в посулах и за мешкотные сборы его присуждали посадить в тюрьму на несколько дней; на его счет посылали нарочного из жильцов и приказывали с собранными помещиками идти к Москве «без всякого мот-чанья, днем и ночью, не мешкая нигде ни часу». Тех детей боярских, которые убегут с дороги, велено, сыскав, за их воровство бить кнутом по торгам и потом отсылать на службу. Сборщики, в свою очередь, отписывают, что они успели собрать столько-то десятков нетчиков и за поруки с таким-то головою послали их на службу, а за остальными нетчиками посылают «беспрестанно»; но те государева указу не слушают и на службу не идут. А некоторые нетчики посланных за ними отставных детей боярских, пушкарей и рассыльных прямо подвергают побоям. Были и такие буяны, как, например, в Галицком уезде некий Федор Быковский: к четырем посыльным людям он вышел из своего двора с топором в руках; жестоко их обругал и стал травить собаками. Все эти нетчики большею частию оказывались те именно служилые люди, которые бежали от Шеина из-под Смоленска. Трудно было уговорить их идти на выручку того же Шеина; хотя правительство наказывало увещевать их, чтобы, «памятуя Бога и истинную нашу христианскую веру и государево крестное целование и жалея свою братью, которая стоит под Смоленском», шли на службу. В противном случае грозило, что они «чужды будут милости Божией и нашей православной христианской веры, и государю, и всему Московскому государству будут изменники, из списков будут выкинуты и в дворянах и в детях боярских им не быть». Стараясь более всего затронуть православную струну, к этому известию прибавляли, что «король Владислав и польские и литовские люди хотят церкви Божии разорить и святую нашу истинную православную христианскую веру превратить в свою проклятую в папежскую веру привести».

В особенности уклонялись от службы помещики южных украинных областей, ссылаясь на то, что татары поместья их и вотчины разорили, их жен и детей и крестьян в полон побрали и им на службу «подняться нечем». Употреблялись также усилия поворотить на службу, в полки Черкасского и Пожарского, неиспомещенных или кормовых детей боярских, донских и яицких казаков, которые ушли из-под Смоленска и скопились преимущественно в Рославльском уезде, с разными атаманами. Государь посылал сказать им похвалу за прежнюю службу, побранить за уход и увещевать, чтобы они «от своего самовольства отстали и шли на его государеву службу к боярам и воеводам ко князю Д. М. Черкасскому да ко князю Д. М. Пожарскому». Любопытно, однако, что посланному к ним для увещания дворянину дается такой наказ: если атаманы начнут просить, чтобы бывшим с ними крепостным бояр и пашенным крестьянам «ради нынешней службы свободу учинить», то отвечать, что «о таких людях государю неведомо и о том государева указу с ними нет». Ясно, что правительство или, собственно, Боярская дума даже и в таких трудных обстоятельствах не хотела дозволить какого-либо изъятия из крепостного права, в то время все более входившего в силу. Во всяком случае, увещания, по-видимому, не остались бесплодны, и по крайней мере часть беглых ратных людей воротилась на службу. В их числе встречаем и атамана Чертопруда, в январе с этим атаманом отправлены казачьим сотням одно дорогильное знамя и десять киндяшных.

В начале января 1634 года Черкасский и Пожарский доносили из Можайска, что при них ратных людей, стольников, стряпчих, дворян московских и жильцов всего только 357 человек. Из Калуги около того же времени Куракин и Волконский извещают, что у них всего пеших детей боярских, стрельцов и казаков, с пищалями, около 1400 человек. Государь послал им 300 пудов зелья и 600 свинцу на ямских подводах, приказав класть на подводу по 20 пудов. Кроме того, послано туда же 17 знамен для сотен, из них семь тафтяных, а десять киндяшных разноцветных. После разорения Дорогобужа Калуга сделалась главным опорным пунктом в этой войне с Владиславом: туда направляются теперь обозы с боевыми запасами и с денежной казной для жалованья ратным людям. Что касается третьего сборного пункта, Ржева-Володимерова, там этот сбор продвигался вперед еще медленнее. Князья Одоевский и Шаховской в январе шлют в Москву донесение, что назначенные к ним на службу костромичи, дворяне и дети боярские, в Ржеву еще не бывали, а между тем литовские люди уже стоят в Ржевском уезде. Тогда из Москвы отправлен князю Семену