Новая династия - Дмитрий Иванович Иловайский

прежде всего постарался уничтожить этот склад. Посланный им отряд войска с частью запорожцев, под начальством пана или каштеляна каменецкого Пе-сочинского, в конце сентября напал на Дорогобуж и взял посад; русский гарнизон заперся в кремле. Солдаты неприятельские предались грабежу. Опасаясь беспорядка, которым могли воспользоваться русские, Песочинский велел зажечь посад, и он сгорел со всеми своими запасами. Запорожцы отсюда доходили до Вязьмы, опустошая все огнем и мечом. 6 октября весь отряд воротился к королю, обремененный добычею и пленниками. А король в это самое время уже покинул лагерь на Покровской горе и с главными своими силами совершал кружный, трудный обход, чтобы зайти в тыл русскому лагерю. Местность здесь очень холмиста и лесиста, пересечена балками, оврагами, речками и болотами. Это фланговое движение началось 5 октября и длилось дня три или четыре, преимущественно по ночам. Благодаря туманам, холмам и лесным порослям, а главное, благодаря преступному нерадению и полному бездействию Шеина, польское войско успело незаметно для русских обогнуть Девичью гору и ее ретраншамент, связанный с их лагерем, переправиться через Вязовню и другие соседние речки и обойти Жаворонкову гору, которая по своему значительному возвышению господствует над левым берегом и, следовательно, над русским станом, но которую Шеин и не подумал ввести в круг своих укреплений. Проходя этот путь отдельными отрядами и борясь с разными затруднениями, особенно при перевозке артиллерии в дождливую погоду по размокшей, вязкой почве, голодный и утомленный неприятель очень боялся нападения со стороны русских, нападения, которое при дружном и решительном ударе могло бы окончиться полным его поражением. Но Шеин спал, обманутый нарочно распущенным слухом об уходе короля в глубь России, и проснулся только тогда, когда поляки, достигши так паз. Богдановой околицы при реке Колодне, заняли Жаворонкову гору и поставили здесь свои батареи. Он вдруг как бы встрепенулся.

9 октября ранним утром русская пехота и конница по мосту и на лодках переправились на правый берег Днепра и начала штурмовать гору, а из тяжелых орудий открылась сильная канонада. По отзыву польских источников, во всю кампанию русские не действовали с такою отвагою и решительностью, как в этот день. Не один раз они уже достигали вершины горы; но были отбиваемы отчаянными атаками гусар, пятигорцев, казаков и неприятельской пехоты. Бой длился с переменным счастьем целый день до самого вечера. Постепенно король ввел в действие все свои силы и наконец последнее нападение русских отбил уже собственною гвардией. А Шеин не только, по обыкновению, не явился лично на поле битвы, но и не подумал развернуть все свои средства и произвести более решительное наступление. Русских легло в этот день до 2000 человек; у поляков было мало убитых, но много раненых и пало много лошадей. В их руках осталась Жаворонкова гора; ее они поспешили укрепить шанцами и батареями, из которых ядра ложились в самый лагерь Шеина и не давали ему покою, тогда как русские снаряды, направленные вверх, причиняли мало вреда неприятелю. Сам король окопался на Богдановой околице; после чего один за другим начал возводить окопы и ретраншаменты вокруг русских лагерей, а конница его делала постоянные разъезды в окрестностях. Таким образом Шеин к концу октября был уже отрезан от всяких сношений с Россией и очутился теперь в тесной блокаде: с одной стороны, королевские войска в своих шанцах и ложементах; с другой — смоленский гарнизон, который выдвинул свои острожки за город, ближе к лагерю Шеина; на юго-восточной стене этого лагеря расположились в собственных окопах запорожцы.

После боя 9 октября Шеин уже не делал никаких попыток к новой решительной битве; его войска ограничивались теперь незначительными вылазками, более или менее бесплодными. Несколько раз он пытался заводить переговоры о перемирии; для этого обыкновенно посылался трубач с предложением размена пленных. Поляки иногда соглашались на размен, но уклонялись от переговоров о перемирии. Когда они устраивали блокаду Шеинова лагеря, естественно, побеги из этого лагеря страшно усилились: кто хотел, спешил пользоваться возможностью пробираться между неприятельскими острожками. Испомещенные дети боярские уходили в свои поместья, а беспоместные казаки, солдаты и вообще простые беглецы значительною частью собирались в шайки и занимались воровством, т. е. грабежом сел и деревень. Некоторые атаманы или предводители напомнили пресловутого Балаша, выступившего год тому назад. Таковым явился атаман Чертопруд, у которого набралось до 2500 бежавших из-под Смоленска кормовых детей боярских, донских и яицких казаков. Эта шайка действовала особенно в уездах Смоленском, Дорогобужском и Рославльском.

В высшей степени любопытно и вместе печально видеть, что в Москве в то время как бы не сознавали или не желали сознать наше истинное положение под Смоленском и своими распоряжениями еще более запутывали дело. А главное, там оба государя все еще продолжали как бы верить в Шеина, все еще ожидали от него каких-то подвигов, посылали спрашивать о его здоровье (5 сентября), старались удовлетворять его бесконечные требования и жалобы, может быть, убаюкиваемые его хвастливыми донесениями. Например, о штурме Покровской горы И и 12 сентября и очищении ее Матисоном Шеин доносил в таких выражениях: поляки всеми силами «приступали жестоким приступом два дня», а он с товарищи, прося у Бога милости, «безотступно два дня да две ночи стояли и бились беспрестанно»; а потом «поговоря меж себя и с полковниками, Юрия Матисона со всеми пешими людьми и с народом, и с пушечными запасы вывел». Царская грамота от 19 сентября похваляет за это Шеина, поручает ему больше всего «наряд уберечь», а затем разрешает ему вывести из земляных городков к себе в обоз князя Прозоровского и его товарища князя Белосельского со всеми людьми и запасами, если же нельзя вывезти запасов, то пешим людям выдавать из царских складов муку и другие припасы безденежно. Вместе с тем в Дорогобуж с Григорием Кошелевым послана казна на жалованье солдатам и кормовым людям за будущий октябрь месяц 47 073 р. 14 алтын 4 деньги. Но этой казне не суждено было дойти до Смоленска. Вскоре получилось донесение Шеина с товарищами о том, как 18 сентября побили польских и литовских людей и как после этого боя он князя Прозоровского со всеми людьми перевел в свой табор. В ответ, 28 сентября, ему и Прозоровскому от царя посылается похвала за то, что они «учинили добро и ныне со всеми людьми стали вместе». Их извещают, что царь и патриарх указали идти на польского короля воеводам князю Д. М. Черкасскому и князю Д. М. Пожарскому и полковникам с драгунскими полками; что под Смоленск велели немедля идти воеводе Бутурлину из Северы, а