Русский калибр (сборник) - Пётр Разуваев

Огромный «Боинг-747» оторвался от земли, и сразу же по проходам покатились тележки, направляемые миловидными стюардессами «British Airways». Каждый раз, летая этим рейсом, я поражался мастерству девушек, которые успевали за сорок пять минут полёта накормить и напоить триста с лишним пассажиров, не прерывая своих действий даже во время взлёта или посадки. Оказавшаяся в этот момент рядом со мной стройная блондинка просто наступила изящной ножкой на тормоз тележки и, держась тонкими пальчиками за кресла, как ни в чем не бывало продолжала вести светскую беседу с глухим и не говорящим по-английски старичком-французом. По-моему, работа этих стюардесс и есть самый высший пилотаж. А сидеть с умным видом в напичканной электроникой кабине и управлять самолётом, летящим на автопилоте, теперь умеют даже в Африке. Хотя там самолёты и падают чаще всего.

Багажа у меня не было, и, беспрепятственно миновав все переходы, тоннели и загородки, я вместе со множеством других пассажиров очень быстро оказался в зале прибытия аэропорта Шарль де Голль. Эйно и двое других телохранителей, до того неотлучно следовавшие за мной по пятам, куда-то испарились, следуя, по-видимому, полученным от Рихо инструкциям. Если так, то с его стороны это было явным проявлением гуманизма. Отвыкнув за два года спокойной жизни от всех этих шпионских игр, я уже начинал понемногу звереть от постоянной опеки.

Самым разумным в данной ситуации было взять напрокат машину, прокатиться с ветерком по Парижу, пообедать где-нибудь в Латинском квартале, после чего с тихой грустью отправляться домой, благо дом у меня в этом городе всё-таки был. Отыскав нужный мне указатель, я бодрым шагом двинулся в сторону офиса фирмы «AVIS», но тут меня окликнул по имени незнакомый мужской голос. Очарование свободы схлынуло, и я сразу вспомнил, что оружия у меня при себе нет. Резко обернувшись, я заметил молодого француза в светлом плаще, который размахивал зажатым в руке журналом, издалека привлекая моё внимание.

— Месье Дюпре! — вновь радостно вскричал он, размашистым шагом устремляясь в мою сторону.

Первоначально нас разделяло метров пятнадцать, и мне подумалось, что с тем же успехом о моём прибытии можно было объявить по внутренней трансляции аэропорта.

— Добрый день, месье! — поздоровался он, подходя ко мне вплотную. — Вы давно прилетели? Я спешил изо всех сил, но вы же знаете Париж… Везде пробки, едва сумел выбраться из города. Ах, да, я забыл представиться! Раймон, Франсуа Раймон.

Минуту назад этот человек назвал моё имя, и я не видел смысла представляться, а потому продолжал молча на него смотреть, ожидая более внятного продолжения. Молодой человек слегка занервничал.

— Э-э… Месье Дюпре, я прошу извинить меня. Обычно я никогда не опаздываю, но эти пробки… Месье Дюпре?

— Месье Раймон, я жду, когда вы сообщите мне имя хотя бы одного общего знакомого, — терпеливо пояснил я. — У меня нет привычки беседовать с незнакомцами, а вас, простите, я вижу первый раз в жизни.

Он даже слегка опешил.

— Но… Разве вас не предупредили? Мне сказали, что вы прилетаете специально, чтобы подключиться к… — И тут, похоже, до него дошло, где именно он прокололся. Ловко выудив из кармана закатанное в пластик удостоверение и протягивая его мне, месье Раймон тихо отрапортовал: — Лейтенант Франсуа Раймон, второй отдел DSТ.

— В конце фразы следует говорить — «сэр», месье Раймон, — назидательно сказал я, забирая у него документ.

Всё вышесказанное действительно соответствовало истине: Франсуа Раймон, сотрудник 2-го отдела DST (Direction de la Surveillance du Territoire). То есть — французская контрразведка. Добро пожаловать во Францию, месье Дюпре. Получайте ваш обед в Латинском квартале, балерин с грудями, ананасы в шампанском…

— Обращаясь к незнакомому человеку по имени, юноша, вы рискуете однажды получить в ответ пулю, — сообщил я, возвращая ему удостоверение. — Имейте в виду. На будущее.

— Простите, — виновато сказал месье Раймон и быстро добавил: — Сэр!

Не могу поручиться, что в этот момент в его глазах не промелькнула озорная искорка. Даже очень взрослые французы иногда бывают похожи на детей: та же милая непосредственность, плавно переходящая в тупую самоуверенность.

Машина Франсуа стояла неподалёку, как раз там, где парковка частных автомобилей была категорически запрещена. Маленький, юркий «Пежо» рванулся с места как пришпоренный мустанг. Понаблюдав несколько минут за манерой вождения, свойственной моему новому знакомому, я твёрдо решил, что нахожусь в этой машине первый и последний раз. С его талантами было гораздо проще попасть в аварию, нежели в дорожную пробку.

— Куда мы едем? — поинтересовался я, когда торговые ангары и транзитные отели, царившие вдоль дороги, сменились городскими пейзажами.

— Наш отдел занимает офис на Boulevard Voltaire, сейчас мы едем туда, — ответил Франсуа. — Если вы не против. Сэр.

Я благосклонно кивнул. Старинная русская поговорка гласила: «Раньше сядешь — раньше выйдешь», — а в России хорошо разбираются в подобных вещах.

— Вы давно живёте в Англии? — поинтересовался между тем Франсуа, искоса поглядывая на меня.

— Два года, — ответил я.

— Сочувствую, — в голосе молодого француза и впрямь звучало искреннее чувство, — жить с этими нелепыми англичанами… Это их пиво, вечное ковыряние в земле, рабочие ботинки, дурацкий крикет — удивительно примитивная нация. Хотя за то, что они придумали виски, им можно простить даже убийство Наполеона.

— Виски придумали шотландцы, — ответил я машинально. Моё внимание целиком поглощали улицы, по которым мы ехали, знакомые места, дома, деревья. Я больше года не был в Париже и сейчас вновь, уже в который раз, убеждался в его неизменности. Время не меняло этот город, и смена одних рекламных плакатов на другие не имела никакого значения, тем более что точно такая же реклама висела в Лондоне, Вене, Москве. Прежними оставались дома, номера автобусов, названия улиц и кафе, люди, идущие по тротуарам, их лица. Я помнил запах кондитерской на углу rue Racine и был уверен в том, что сегодня в ней продают точно такие же круассаны, что и год, два, десять лет назад. Это был мой город, и я каждый раз влюблялся в него с первого взгляда, хотя нашему роману было уже очень много лет.

— Шотландцы, англичане, какая разница, — разглагольствовал между тем Франсуа, словно штопор вкручивая свой «Пежо» в узкую щель между автобусом и синим «Фиатом», — если всё, на что они способны, это пить своё пиво и горланить на стадионах, хотя сами и в футбол играть не умеют.

— Сколько человек в вашем отделе? — спросил я, чтобы хоть как-то укротить этот могучий поток сознания.

— Семь, — быстро ответил француз. — Если не считать шефа. Но двоих сейчас нет в Париже, так что пока нас пятеро.

— Скажите, Франсуа, как вы меня узнали? — поинтересовался я.

— Ваша фотография уже два дня лежит на моём столе, — засмеялся он. — Когда шеф объявил, что к нашей операции подключаются англичане, все очень расстроились. Обидно, ты делаешь всю грязную работу, а за сливками приходят другие. Правда, потом мы узнали, что вы француз, и это немного утешило ребят.

— Вы считаете, что вся грязная работа уже сделана?

— Я не знаю, что скажет вам шеф, — ответил Франсуа, устремляясь к тротуару, где между двумя запаркованными машинами оставался почти несуществующий промежуток. — Но если хотите знать моё мнение — операцию можно заканчивать хоть сегодня.

— Забавно, — повторил я любимую фразу господина Эвера и для полноты картины даже почесал нос. Такуан говорил, что заблуждение и просветление идут вместе. Но заблуждение становится просветлением лишь тогда, когда человек осознаёт их единство. Похоже, что момент истины был назначен на сегодняшний вечер.

Группа французской контрразведки, занимавшаяся делом Абу аль-Хауля, размещалась в офисе фирмы «Pascal Dufour Immobilier» и теоретически должна была вовсю торговать недвижимостью. За бронированной дверью действительно обнаружилось помещение, увешанное фотографиями различных домов, домиков и квартир. Помимо изображений были также макеты, стол, пара кресел, компьютер, факс, телефон, настольная лампа и секретарша. Именно в такой последовательности, потому что поначалу мне показалось, что в комнате никого нет. Лишь когда Франсуа удивил меня, собираясь целоваться, как мне показалось, с компьютером, я заметил миниатюрное существо, сидевшее за столом. Рост — полтора метра плюс каблуки, очки — минус сто, судя по толщине стёкол; возраст — от пятнадцати и до сорока пяти включительно. Очень приятный, глубокий голос. Имя девушки — Мария-Луиза. Профессия — автоответчик. Она же открыла нам следующую бронированную дверь, за которой и обнаружилось то, ради чего затевался весь этот маскарад, — рабочее помещение группы DST-2F.