За пригоршню чар - Ким Харрисон

Де Лавинь перестал держать мою волю. У меня дико заскакал пульс, и когда вампир убрал свою поддержку, мышцы хором дернулись, я обмякла и плюхнулась на пол почти в беспамятстве.

— Для тебя, Питер, — услышала я над собой, пытаясь просунуть под себя руки, чтобы оторвать лицо от пола.

Голова кружилась, но я уперлась руками и смогла перейти в сидячее положение. Неживой вампир не обращал на меня внимания, его взгляд сканировал комнату. Айви отлепилась от него и стояла у занавешенного окна, опустив голову и стараясь успокоиться. Меня снова укололо чувство вины, и вдох у меня получился почти всхлипывающий.

Я поставлю несколько условий, — говорил де Лавинь, явно забыв о том, что я лежу тут на полу. — Питер хочет последним в этой жизни увидеть заходящее солнце.

Это можно устроить, — тихо сказала Айви.

Голос у нее был хрипловат, и я старалась забыть ее шепот, звучащий у меня в ушах. Опустив голову, я подползла к Дженксу, проверила его пульс и оттянула веко, проверяя, расширены ли зрачки. Все оказалось в норме, и я привалилась к дивану, вполне удовольствовавшись местом на полу. Айви на меня не смотрела, и если до конца откровенно, я и не хотела, чтобы она смотрела. Как мне… как мне когда-нибудь за такое расплатиться?

Устроить? — Де Лавинь одной рукой поднял Рекс и заглянул в ее зеленые глаза. Кошка отвела взгляд первой. — Ничего не надо устраивать. Сделай, как я сказал.

Сделаю, де Лавинь.

Айви повернулась, и я подавила дрожь, увидев едва заметные карие ободки глаз. Зрачки были почти полностью расширены, и сейчас, просто стоя тут и тяжело дыша, она выглядела так, будто хочет придавить кого-нибудь к полу и тут же воспользоваться.

Питер негодовал, что Айви получает от его ментора то, чего хочет он, а будущая наследница Питера испугалась, увидев свое будущее в качестве всего лишь источника крови и памяти. Когда Питер будет мертв, у нее останется лишь оболочка того мужчины, которого она полюбила когда-то. Она это знала, и все равно этого хотела.

— Меня беспокоят возможные повреждения его лицевой структуры, — сказал де Лавинь, осторожно ставя Рекс на пол и направляясь к Питеру. В нем не было заметно даже намека на жажду крови, но я ощущала ее переливы в его голосе. — Автомобильные аварии иногда крайне обезображивают, а Питер и без того достаточно перенес унизительных страданий.

Мне с пола было видно, как де Лавинь провел пальцем по подбородку Питера, прикосновением одновременно отстраненным и собственническим. Тошнотворно. Но Питер успокоился и стал вести себя тише.

— Поняла, де Лавинь, — ответила Айви. — Чары это минимизируют.

Ага. Для того они и приехали в мотель.

— Я… — Все глаза обернулись ко мне, и я вздрогнула. — Мне нужен мазок изо рта Питера, чтобы настроить чары маскировки на чувствительность к нему.

Голод Айви леденил. Распознав мой страх, она направилась в кухню, где в диком беспорядке валялись мои колдовские припасы. Ник попятился перед ней. Она, опустив голову, пошарила на столе и зашагала к Питеру, держа в руках ватный тампон в целлофановой обертке. Я бы присмотрела, чтобы быть уверенной, что Питер дал достаточно густой образец, но де Лавинь двинулся снова.

Он направился ко мне, и я сжалась в комок, скрюченными пальцами нашарила меч Айви там, где его выронил Дженкс, подтащила его к себе неловко. Плохо все обернулось, очень плохо.

Де Лавинь поглядел на меня, приподняв брови, отвлекся и поднял артефакт, стоящий одиноко и беззащитно на прикроватном столике. Вампир посмотрел на меня, но не так, как раньше. Он увидел меня, рассчитал риск и счел его пренебрежимо малым, но все же он смотрел на меня как на угрозу, а не на ходячий пакет с кровью. Интересно, что же переменилось.

— Это оно и есть? — спросил он небрежно, так же небрежно выйдя из зоны, куда легко достал бы меч.

Я напрягла пальцы на рукояти, но вряд ли это клинок заставил смотреть на меня, когда казалось, что он этого не делает.

Айви пододвинулась к нам, держа в руках открытый тампон. Кажется, она восстановила самообладание, и лишь остаточные проявления мгновенно вспыхнувшего голода были заметны в ее мелких движениях.

Оно погибнет вместе с Питером, — сказала она, но де Лавинь не слушал: был полностью поглощен статуей, которую держал в руках.

Какое чудо, — подумал он вслух. — Столько жизней прекратились из-за него навечно. Надо было уничтожить статую, как только откопали, но кто-то пожадничал — и теперь этот кто-то мертв. Я буду умнее. Если я не могу ею владеть, никто не будет. — Он взялся за указательный палец свободной руки и проколол кончик указательного пальца. — Питер!

Да, де Лавинь?

Я задержала дыхание, увидев появившуюся каплю крови. Очень внимательно неживой вампир размазал ее по статуе. Я с дрожью увидела, как впиталась кровь, оставив темный след.

— Проследи, — тихо сказал де Лавинь, — чтобы эта штука была уничтожена.

Посмотрев на меня, он улыбнулся, показав длинные клыки.

— Да, де Лавинь.

Довольный собой, де Лавинь поставил отмеченную статую. У меня изогнулись губы, когда мне показалось, что врезанное в лицо фигуры страдание стало глубже. Неживой вампир, повернувшись подчеркнуто медленно, обвел взглядом весь номер, остановился на Нике, сжавшемся в углу кухни.

— Здесь омерзительно, — сказал он, и вдруг номер действительно стал таким. — Грязная тесная дыра, где воняет эмоциями. Мы поищем приличную гостиницу. Питер, мы уезжаем. Одри организует твое прибытие туда, где тебе нужно будет быть на закате.

Одри, подумала я, глядя на эту женщину. Значит, имя у нее есть. Я подобрала ноги, чтобы он на них не наступил, и он так же небрежно зашагал к двери, натягивая на ходу пальто. Питер поднялся медленно, Одри ему помогла— профессионально так поддержала, чтобы не повредить себе спину. Больной вампир глядел на меня, явно желая поговорить со мной, но де Лавинь взял его под другую руку, показывая заботу, продиктованную памятью, а не любовью, и провел к двери.

Айви открыла им дверь, и де Лавинь замешкался слегка, пока Питер и Одри выходили наружу.

Я крепче сжала рукоять, но ничего не могла сделать, когда вампир наклонился что-то прошептать Айви на ухо, жестом собственника положив ей руку на талию. Она опустила глаза к полу, и у меня забился пульс. Черт побери, все, так нельзя.

Она кивнула, и я почувствовала себя так, будто только что продала Айви этому вампиру.

Дверь за ним закрылась, и Айви резко опустила плечи.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДВЯТАЯ

— Айви…

— Заткнись.

Я уронила меч и подтянула колени к подбородку — дать место Айви, присевшей возле Дженкса. Со всей вампирской силы она дернула его вверх, посадила и прислонила к дивану, как следует встряхнув: