Раздражающие успехи еретиков - Дэвид Вебер

Мерлин кивнул, и Кларик задумчиво нахмурился.

— Расскажите мне больше об этой местности, которую выбрал Уиндшер, сейджин, — сказал он.

Граф Уиндшер нахмурился, внимательно прислушиваясь к отдаленным выстрелам с другой стороны гребня. Они неуклонно приближались, и он надеялся, что его передовые пикеты не понесли слишком много потерь.

Проклятые винтовки, — с негодованием подумал он.

Он вспомнил свое собственное недоверие на Харил-Кроссинг, когда по нему открыли огонь из спрятанных в лесу винтовок. Сначала он буквально не мог поверить, что это происходит на самом деле. Никто не мог стрелять так далеко или так быстро — сама идея была немыслима!

К сожалению, чарисийцы могли. Уиндшер не мог полностью согласиться с мнением Гарвея о том, что новые винтовки перевернут всю принятую тактику боя, точно так же, как их галеоны уже перевернули всю принятую тактику на море, но даже он должен был признать, что последствия будут серьезными. Он не был готов предположить, что они просто сделали кавалерию устаревшим, а не решающим видом войск, но он был достаточно честен, чтобы признать, что, по крайней мере, частично это нежелание могло быть чистым упрямством с его стороны.

Война, в которой кавалерия была сведена исключительно к разведывательным силам, способным время от времени наносить удары и убегать, но беспомощным против любой непоколебимой позиции пехоты? Ерунда. Смешно! Немыслимо! И все же, как бы яростно Уиндшер ни отвергал эту идею, он не мог избавиться от гложущего подозрения, что Гарвей был прав.

Даже на продолжительном галопе типичный кавалерист мог преодолеть менее пятисот ярдов за минуту. Против медленно стреляющих гладкоствольных фитильных ружей, максимальная эффективная дальность стрельбы которых составляла не более ста ярдов, это означало, что у мушкетеров будет время только на один выстрел, прежде чем всадники окажутся над ними. Но эти проклятые чарисийские винтовки стреляли в четыре или пять раз быстрее, чем фитильные замки, и в четыре или пять раз превышали эффективную дальность стрельбы. Именно по этой причине стрелкам, развернутым для прикрытия приближающихся колонн пехоты, удавалось держать разведчиков Уиндшера на расстоянии. По той же причине стрелкам приходилось держаться достаточно близко к своим колоннам, чтобы отступить, если им угрожала кавалерийская атака, но способность пехоты двигаться практически по своему усмотрению, даже в присутствии превосходящего количества кавалерии, казалась извращением для солдата старой школы, как Уиндшер.

Что ж, Корин, возможно, и прав, — неохотно согласился Уиндшер. — Я все еще думаю, что он слишком остро реагирует на то, что произошло в Харил-Кроссинг, но готов признать, что могу ошибаться на этот счет. Но даже если это так, у этих ублюдков нет ни одного копейщика. Если они просто подойдут достаточно близко…

— Милорд.

Уиндшер очнулся от своего самоанализа, когда к нему подбежал Гэлван.

— Да, Нейтин?

— У них два батальона по эту сторону границы леса. Еще один только начинает появляться, но они позволили увеличить расстояние между ним и двумя другими до более чем трехсот ярдов.

— Они сделали? — глаза Уиндшера заблестели, и Гэлван улыбнулся.

— Да, милорд, и их передовой батальон направляется прямо к нам. Наши пикеты отступают перед ним, как вы и приказали. Это стрельба, которую вы можете услышать. — Он мотнул головой в направлении щелкающих винтовочных выстрелов.

— Они также выдерживали дистанцию, как и предполагалось, и мы потеряли не так уж много людей. Мы потеряли больше дюжины лошадей, но думаю, что у нас было ранено только два или три человека.

— Хорошо! — Уиндшер хлопнул себя перчатками по бедру: — Хорошо, Нейтин!

Граф снова забрался в седло и оглядел свой штаб. — Джентльмены, считаю, что пришло время обескуражить этих людей, — сказал он.

Мерлин Этроуз поймал себя на надежде, что бригадный генерал Кларик не слишком самоуверен.

Два его передовых батальона — первый батальон полковника Жэнстина и второй батальон полковника Рейзинджира, которые вместе составляли первый полк третьей бригады, — маршировали прямо по главной дороге в сторону Грин-Вэлли в такт батальонным волынщикам и с винтовками наизготовку. Хотя их боевые потери были смехотворно малы, болезни и ранения сократили численность обоих батальонов с номинальной численности в пятьсот человек в каждом до общей численности чуть более восьмисот. Что для любой работающей с тягловыми животными армии, которую когда-либо изучала Нимуэ Албан, было невероятно низким показателем заболеваемости. Традиционно на Старой Земле, особенно в доиндустриальных армиях, потери от болезней значительно превышали боевые потери. Только во время Первой мировой войны число смертей от действий противника фактически превысило число смертей от болезней, но учения «архангела Паскуале» привели к такому уровню гигиены и профилактических мер, которые создали совершенно иную ситуацию здесь, на Сейфхолде.

Ничто из этого не меняло того факта, что Жэнстин и Рейзинджир уступали численностью примерно в пять раз кавалерии, ожидавшей на дальней стороне холма.

Мерлин взглянул на Кларика, пока бригадный генерал ехал вперед, казалось, ни о чем не заботясь. Он остался с командной группой Жэнстина, и если он был особенно обеспокоен Уиндшером, выражение его лица не показывало абсолютно никаких признаков этого.

Граф Уиндшер сидел в седле, наблюдая, как его отступающие кавалерийские пикеты поднимаются по склону холма к нему, точно так, как описал майор Гэлван. Длинный, пологий склон позади них был усеян телами мертвых и раненых лошадей, которые, очевидно, были сбиты стрелками, двигавшимися в пятидесяти или шестидесяти ярдах впереди основной колонны пехоты, но он увидел среди них лишь несколько человеческих тел.

В подзорную трубу он увидел чарисийцев, марширующих с винтовками наизготовку. К его немалому удивлению, они также маршировали с примкнутыми штыками, что было более чем просто странно. Штыки были последней защитой мушкетеров и в лучшем случае неуклюжей заменой настоящих пик. Хуже того, люди с круглыми рукоятками штыков, засунутыми в дула их мушкетов, не могли ни стрелять, ни перезаряжать, так о чем же, черт возьми, могли думать чарисийцы?

Глубоко внутри тихий голос подсказал ему, что кто-то вроде Гарвея, возможно,