Призрак гнева - Нелла Тихомир

Глава 8

Когда стемнело, пришел Сигурд.

Улла лежала на соломе и, кажется, спала. Сигурд пробовал с ней заговорить, но безуспешно. Ярл начал упрашивать Брана вернуться в дом, только тот ни за что не соглашался. Под конец Сигурд, кажется, устал. Крикнул сторожей, которых поставил у двери конунг. Втроем они притащили в сарай дров и, убрав с полу солому, камнями отгородили небольшой очаг и развели огонь.

Сторожа ушли. В сарае немного потеплело. Скинув плащ, Улла подобралась к огню, села, обхватив себя руками. На Сигурда и Брана она не обратила ни малейшего внимания.

Чуть позже появилась Хелге. Мужчины молчали, как на похоронах. Хелге подсела к Брану, придвинула ему корзинку с провизией и заставила поесть. Она ушла лишь за полночь, Сигурд же остался спать в сарае.

А когда настало утро, Уллы с ними уже не было.

Они отыскали ее в одном из домов конунга, с рабынями, что готовили еду. Она работала с ними наравне, под их растерянными взглядами, ни с кем не разговаривала, сосредоточенно, будто заведенная, делала свое. Когда появились Бран и Сигурд, она их не узнала, как по чужим, скользнула по ним взглядом. Сигурд подозвал к себе рабынь и принялся что-то им внушать.

Потом Сигурд ушел, а Бран остался. Улла была все такой же безучастной. Была постоянно занята. Ее словно околдовали и, казалось, ничто на свете не сумеет остановить ее лихорадочное движение.

К полудню Бран отчаялся. Его убивал Уллин отстраненный вид, замучило всеобщее жадное внимание. Он сдался. Не говоря ни с кем ни слова, повернулся и побрел из дома прочь.

Он шел, куда глаза глядят. Быстро замерз, потому что плащ оставил в доме, однако ему было все равно, он не мог об этом думать. Не мог думать ни о чем. Он и сам стал будто замороженный. И когда, миновав сараи, наткнулся на толпу, Бран ничуть не удивился.

Люди стояли очень тесно, молчали, вытягивая шеи. Внутри, в середине, кто-то что-то говорил. Бран направился было мимо, но, узнав голос Видара, замедлил шаг.

Видар произнес внушительно и твердо:

— Об этом все давно знают, давным-давно об этом говорят. Разве это мои выдумки? Кто-нибудь от меня от первого это слышал?

Люди вокруг переглянулись. Бран остановился.

— Тот, кто считает, будто это все я придумал, пускай прямо мне в лицо и скажет, — продолжил Видар. — Ну? Кто осмелится?

Ответом было молчание. Потом в тишине отчетливо сказали:

— Об этом и впрямь давненько шепчутся, — по голосу Бран понял, что говорит старик. — Да только, поди ты знай, чи то правда, чи нет… Своими-то глазами нихто их не видал.

— А ты откель знаешь? — ответили в толпе. Старик гнул свое:

— Хто первый то разнес, оно неведомо. Да теперича и узнать нельзя. Но што касательно меня… я б не поручился, будто это правда.

Бран подошел поближе. Увидав его, те, что были рядом, расступились, и он протиснулся вперед.

Видар стоял на широком чурбаке. Заметил Брана, но ни слова не сказал. Посмотрел на старика, что был поодаль, и с насмешкой бросил:

— Вот и славно. Узнать нельзя — так и концы в воду. Правильно, а как же. Он же конунг. Давайте все ему теперь за это спустим, пускай продолжает всех позорить. Раз конунг, так ему позволено.

Старик покачал головой и ответил:

— Да ты погодь, не кипятись. Горячкой, слышь, бани не истопишь. Ты нам вот чего скажи: ты сам-то в это веришь? Взаправду веришь, ай как?

Сотня глаз уткнулась в Видара. Тот сухо усмехнулся:

— Если бы не верил, я бы тут сейчас с вами время не терял. Я не то что верю, а уверен. Ясно? Да вы сами на них поглядите, — во взгляде Видара возник колючий блеск. — К кому из нас он относится так, как к этой? Относился он так к нам когда-нибудь? К Траину? Ко мне? К Улле? Что, мы прокаженные? Чем-то ее хуже? Что, по-вашему, он за просто так эту суку лелеет? Не-ет, мой папаша за просто так шагу не ступит, можете поверить. Присмотритесь, какими глазами он на нее глядит, как за ручку держит! У-у, сволочь… — голос Видара пресекся. Он сощурился, облизал губы и продолжил, стиснув кулаки:

— Будь моя воля, клянусь, я бы их обоих вздернул. В пруду бы утопил. И не думайте, будто я это все из-за того, что на его место мечу. Слыхал я эти сплетни. Так вот что: знайте, что это вранье. Говорю вам здесь и сейчас: если бы дело было только в его месте, я бы перед всеми тут не разорялся, время бы не тратил. Взял бы, да и грохнул этого, и вся недолга. Нет, не место его мне нужно. Правда мне нужна. Правда, слышите? Только правда. И справедливость. Я хочу его вывести на чистую воду. Хочу, чтоб все узнали, кто он таков! Вот все, что мне необходимо. Я только хочу, чтоб он мне в душу прекратил плевать. Мне — и остальным тоже. И если вам все равно, если вы отступитесь — я при любом раскладе до конца пойду. Будет необходимо, и кровь на душу возьму! Богами клянусь, я это сделаю. Я не позволю им пачкать род, весь клан позорить не позволю. Я сказал. Вы — свидетели.

Видар замолчал, и другие тоже молчали. Многие переглядывались, но вслух никто высказаться не спешил.

Растолкав людей, к Видару протиснулся ярл. Русоволосый, высокий, лет, может, тридцати, он оглядел людей и поднял руку.

— Видар прав! — воскликнул ярл, и люди обернулись. — Так это оставить невозможно. Хошь, не хошь, а мы обязаны вмешаться. Если это действительно правда, что сейчас было тут говорено — пятно на всем роде лежит. За то боги нас и наказывают, уж помяните мое слово!

В толпе возник негромкий ропот, потом кто-то закричал:

— А чего, верно!

— А ты много знаешь! — насмешливо откликнулись ему. — Помалкивал бы уж!

— Хто? Я?

— А чо! Правду Вестейн говорит! Все видят, што на нас боги осерчали!

Ярл возвысил голос, перекрикивая крик:

— Негоже нам с вами, родичи, в стороне стоять! Это дело всех касаемо, не токмо конунговой семьи! Надобно вмешаться! Всем родом и вмешаемся, утихомирим божий гнев! Не то всем конец, всему клану!

Толпа поддержала его криками. Видар усмехнулся и поднял бровь. Его взгляд уперся в Брана. Он произнес — и негромкий голос почти потонул в общем шуме:

— Ну, а ты, колдун, что об этом думаешь?

Бран сдержанно ответил:

— Ничего. Это твое дело, — Бран хотел уйти.

— Ой ли? — бросил Видар ему в спину. — Мое, говоришь? И твоя жена тоже так считает? А, колдун?

Бран резко обернулся:

— Не трогай Уллу. Оставь ее в покое! Она… ей и без того плохо. Отстаньте от нее. Не втягивайте ее… во все это.

Видар нагнулся, стиснув кулаки.

— Нет? — в его голосе звенела ярость. — Не втягивать, говоришь? Опоздал, колдун, она уж втянута, с того дня, как родилась. Такая уж у нас семейка, колдун. Похоже, ты не с теми породнился!