СССР-2061. Том 9 - СССР 2061

Парни, ну теперь вы понимаете, почему хорошо, что наш «скат» стоял в ремонте. Понимаете, нет? Нет? Совсем? А, да. Я забыл, мы же морпехи. (Смех). В общем, если бы Эндрю стрелял в нашу десантную машину, это был бы международный скандал. Мелкий, конечно, но от того ещё более противный! Думаю, полковник Глазков не был бы сейчас полковником, а контр-адмирал Даггич до сих пор бы протирал штаны вместе с нами. А как бы мы жили без вас, сэр? (обращаясь к майору Стэнли; беззвучно, прикрывшись ладонью, выговаривает слово «Прекрасно»; смех в зале). А русская «таблетка» приняла в себя пару пуль, бортовой комп сообщил, «ай-яй-яй, какой-то ганимедский стрелок в нас садит из «калашникова», что делать, командир? Варианты: уничтожить; уничтожить вместе с Ганимедом; простить и сделать вид, что ничего не было… а потом всё равно уничтожить!» (смех). Это же русская машина, она не виновата, её такой создали.

Но пилот оказался умнее, и уже через три прыжка… Ладно, не через три, но задумался: почему это ганимедяне стреляют пулями от «калашникова», задумался он. (Медленно крутя пальцем у головы). Дальше мысль не пошла, но не буду вас мучить – пилот посадил «таблетку» где надо, принял на борт Нэддона и этого русского парня, и всё закончилось очень, очень печально: Эндрю послали на русскую гауптвахту за то, что не подал сигнал сразу, а Тима Нэддона за его открытие наградили отпуском. А? Что? Ну как «почему печально»? Отпуск, премия, награда – это всегда печально и отвратительно, ведь награждают-то не тебя! Я так понимаю, ты хороший солдат и ещё не испытал всей любви сослуживцев к твоим достижениям. (Смех).

Проклятую ганимедскую ржу, недолго думая, тупо соскоблили. Примерно вот так (показывает жестами), подкаблучники с детьми меня поймут. «Новый Вояджер» вышел в прямой эфир вовремя, квантовое Зеркало не подвело. Ну это вы всё знаете. В конце смены Тим Нэддон оглянулся и, видимо, решил: что-то уж очень тут стало скучно! Не развернуться душе, не порушить ничего толком! Одни морпехи, а какая с них радость: они и так уже ударенные, причём трижды – ну скажите, кто в трезвом уме и твёрдой памяти пойдёт служить (загибает пальцы) в морскую пехоту; на Ганимед; да ещё и вместе с русскими?

Поэтому, в этот рождественский вечер (одобрительные выкрики, аплодисменты), я предлагаю выпить за нас. В первую очередь – за любезно подменивших нас русских, я совершенно искренне им благодарен за это, за русских, которые так сильно хотят быть похожими на американцев, что постоянно делают себе новый фронтир… И за нас, за американцев, что хотят быть похожими на русских, ибо мы понимаем, что жизнь без высокой (указывает пальцем вверх), по-настоящему высокой цели, которую можно достичь только вместе, как-то уж очень скучна и бессмысленна. Merry Christmas! Cheers! Na zdoroviye!

Поручик Игорь

452: Михалыч

Ночью бодро отгромыхала гроза. К утру небо очистилось и зацвело нежными красками крадущейся зари. В густом горьковатом воздухе вязло журчание отходящей с полей воды. Вот-вот должен был вступить хор пробуждающихся птиц.

Стоя на крыльце, Михалыч обозревал окрестности, продумывая предстоящий день. Улыбка пряталась в морщинах его сурового лица, ведь как чуял – укрыл с вечера свои ульи. Теперь нужно убедиться, что всё хорошо с жужжащим стадом.

Под крыльцом зашуршало, и на свет выбрался здоровенный лохматый пёс неясной породы. Встряхнув помятую шерсть, цвета соли с перцем, он широко зевнул и заковылял к хозяину, явно намереваясь поздороваться.

— Туман! Тумаша! — ласково запричитал Михалыч, присаживаясь на корточки. Пёс с явным удовольствием позволил погладить густую шерсть на морде, замахал неспешно хвостом, облизнулся и скосил глаза на стоящую неподалёку миску…

— Эх, всё бы тебе жрать… — незлобно протянул хозяин, — сейчас до пчёл сходим, и я тебе положу. Михалыч не без труда выпрямился и двинулся в сторону пасеки. Туман постоял секунду, подошёл к миске и, грустно обнюхав её, припустил за хозяином.

Пасека была в саду неподалёку. Колоды стояли под вишнями и яблонями, тускло поблескивая вощёным деревом. Пчёлы, слава Хозяину, были в порядке, изменений в ежедневном распорядке пасечника не возникло. Михалыч сноровисто и быстро, чувствовался опыт, проделал все необходимые процедуры с ульями и, ничуть не уставший, направился к навесу у летней кухни, где предпочитал проводить своё время в ясную погоду. Здесь стоял не только обеденный стол, но и солидного вида верстак. Инструменты были аккуратно развешены на стенке рядом.

Не до отдыха было сегодня Михалычу: ночью где-то недалеко упало большое дерево, а такие подарки он упускать не привык. Скоро роение, надо успеть наделать улейки.

Но поспешать надо, как известно, медленно, да и порядок есть порядок. Едва тёплую, поставленную с вечера кашу, Михалыч разделил с Туманом и, под довольное чавканье пса, чинно принялся завтракать.

Закончив церемонию и отмыв речным песком посуду, Михалыч переоделся, взял топор и потопал в лес, искать упавший подарок. Солнце только показалось над верхушками деревьев, мокрая трава липла к ногам. Туман, взметая искрящиеся брызги, как щенок носился кругами, то появляясь, то исчезая в подсыхающей траве. Временами слышался его задорный лай – так он здоровался обычно со знакомыми белками, впрочем, без шанса обратить на себя их надменное внимание.

Дерево нашлось довольно скоро, метрах в двухстах от усадьбы. Это был крепкий, на вид здоровый дуб, гордо возвышавшийся прежде над соседями. Видимо, мощь стихи превзошла мощь корней.

С лёгкой грустью Михалыч оглядел вывороченного великана. Стоять бы тому, да стоять, но что уж теперь… Теперь только не дать пропасть без пользы… Для целей пасечника этот экземпляр подходил как нельзя лучше. Прищурившись, Михалыч прикинул, сколько получится колод. Только вот работать с дубом тяжело: хоть и колется, но крепкий, до осени работы хватит. А, может, и на зиму останется. Обрубая ветви с расчётом на дрова, Михалыч постепенно расчищал себе место для работы. Работа для человека в возрасте тяжёлая. В деревне многие посмеивались над пристрастием пасечника к архаичным инструментам, но не объяснять же им в самом деле, что пчёлы не любят посторонние запахи, только родное, природное. Попробуй только пчёлам бензиновую гарь подсунуть, так они и взяток не тот возьмут, да заболеют ещё. «Надо будет позвонить внучатам, чтобы помогли ствол на полешки напилить и перекатить их к дому», — подумал Михалыч, прерываясь на отдых. Старик отставил топор и присел пенёк. Мышцы постанывали, спина мокла, набирала силу жара. Думалось Михалычу о внуках, вспомнились их смеющиеся в детсве мордашки, как они мужали, наливались силой, справными помощниками стали, свои семьи завели, а потом мысли потекли в другую сторону, как он приехал в эти места из столицы, как обосновался, как обвыкался…

Пчёлами он заболел еще на первом курсе. Был тогда один мэр – пчеловод, инфицировал… Только занятие это затратное, денег требует. Повезло, по окончании института выиграл грант, уехал за рубеж. Заработал немного. Но… От теории хотелось к практике, да и своего дела хотелось. Хотя денег на жизнь хватало, для стартового капитала их было явно недостаточно, вот и выискал Михалыч забытую Богом деревеньку, на которую даже жадные до «халявной» земли «эффективные менеджеры» не позарились. А располагалось деревенька удобно, на высоком берегу реки, со своей пристанью, только далеко. Вся связь с внешним миром – проходящий раз в две – три недели пароходик, привозящий и почту, продукты, и пенсии старикам. Грунтовку за последние годы вёрст на двадцать до ближайшей дороги разбило так, что не всякий внедорожник проедет. Молодёжь подалась на заработки. В деревне остались одни старики, которым внуков «подбрасывали» на лето, вроде на отдых. На самом деле детей сплавляли старикам, чтобы не мешали выживать в городах. Их бы и на весь год оставляли в деревеньке, но ни школы, ни интернета, без которого уже не мыслилась жизнь, в селе не было, да и телевизор ловил только одну программу. Одна радость – построенная после Отечественной ГЭС, несмотря на старость, исправно снабжавшая электричеством жителей.

Собираясь на «разведку», Михалыч, а тогда – просто Саша, долго раздумывал, ехать на любимом эндуро, или взять за бесценок где-нибудь задрипанный мотоцикл «Урал», да и как одеться? Потом решил, что всё равно, он – «городской чужак», подстраиваться глупо и незачем, поехал на своём КТМ в «козырном» комбинезоне и прочем антураже. Дорога была долгой, и у Саши хватило времени продумать своё поведение. Карнеги и тому подобные ухватки отпали сразу: он ехал не втюхивать залежавшийся товар, а жить с этими людьми, поэтому решил, что самое лучшее – не врать. Саша ехал доказать другим, но прежде всего самому себе, что на Русском селе можно не просто выживать, а достаточно успешно развиваться не уступая странам с более благоприятным климатом.