Царства смерти - Кристофер Руоккио

сторону. – Хочу, чтобы они понимали, что видят не ложь. Что это не какой-то фокус. Что они не спят. Ты сделаешь это?

– Вы хотите, чтобы я…

– Подтвердил, что это, – Элуша указал на меня двумя пальцами, медленно выпустив когти, – твой хозяин.

Бледный царь расслабился, раскрыл окровавленную ладонь и пригласил Бастьена приблизиться к алтарю. Красный отряд внизу вытягивал шеи, чтобы разглядеть, что делают их капитан – точнее, старший помощник капитана – и Бледный царь. Даже в аду у человека не отнять любопытства. Темное сьельсинское море вокруг стало гуще, по нему как будто побежали барашки белых плащей.

Дюран кивнул, принимая приглашение Шиому Элуши. С привычной натянутостью норманский офицер подошел к алтарю.

– Лорд Марло, сэр? – спросил он.

– Бастьен, – ответил я, стараясь смотреть на него, хотя и был прикован.

Услышав мой голос, офицер отдал честь, по-имперски ударив себя в грудь и вытянув руку.

– Милорд… – Он взглянул на череп мертвого бога и генералов-химер на верхних ступеньках. – Жуткое место, чтобы умереть.

– Весьма, – согласился я.

– Сэр, Отавия… – Голос сорвался.

Бастьен не нашел в себе сил задать пугающий вопрос: «Она мертва?»

Я помотал головой:

– Пропала на Падмураке. И она, и… – Теперь я не закончил фразу. Не смог выговорить «и Валка».

Бастьен закрыл глаза, потер их руками, едва не уронив очки. Это было самым ярким проявлением эмоций, что я от него видел, и закончилось оно так же быстро, как началось.

– Признаешь, что это не обман? – вмешался в наш скорбный диалог голос ксенобита, холодный, резкий, устрашающий.

– Это он. – резко выдохнув, Бастьен Дюран повернулся и ответил Шиому Элуше.

– Повтори это им.

Покрытая серебряной кровью рука указала на людей, зажатых между двумя толпами врагов.

Дюран в последний раз посмотрел на меня, и я заметил на его темном лице след от одинокой слезы. Из-за меня? Из-за Отавии? Из-за себя?

– Я думал, вы Избранный, – мрачно, с горечью сказал он.

Слова ужалили меня больнее, чем плетки, чем кинжалы. Я опустил взгляд, прижавшись лбом к холодному камню алтаря. Я был во всем виноват. Стоило быть чуть внимательнее, и я раскусил бы ловушку на Падмураке, пока не стало поздно. Если бы я не бросился драться с фаэтонами в Ведатхараде, то в роковой миг был бы рядом с Валкой, Отавией, Бандитом и Паллино. А может, мне удалось бы спасти и их, и «Тамерлан». Тогда ничего этого не случилось бы, а в Империи узнали бы, что Содружество заключило сделку со сьельсинами.

Я не стал смотреть, как Бастьен подтверждает, что я – это я. Я не столько увидел или услышал, сколько почувствовал вздохи и крики отчаяния бойцов моего Красного отряда. Моя вселенная сжалась до моих скованных под алтарем рук. Я пытался сосредоточиться, отогнать слезы и стиснуть зубы, найти место, где цепи рвались и я освобождался. Я представил, как перепрыгиваю алтарь и душу монарха обрывками цепей на глазах у его армии и своего отряда, представил, как побеждаю в отчаянной схватке с ордой сьельсинов…

Фантазии.

Я не строил иллюзий на этот счет. Даже если бы получилось призвать свои истраченные силы и освободиться, я не успел бы даже перемахнуть через алтарь. Если не генералы Иэдир и телохранители, то сам царь легко бы меня остановил. Даже в своей лучшей форме я уступал правителю ксенобитов, а я уже много лет не был в лучшей форме. И даже если бы мне каким-то образом удалось одолеть Элушу, а моим бойцам – победить, несмотря на пяти-шестикратное превосходство врага, нам некуда было бы деваться. В Актеруму дожидались еще миллионы Бледных, а на орбите – миллиарды. Нас бы встретили корабли-миры тысячи семисот кланов.

Нам пришел конец.

Стены моей маленькой вселенной обрушились под напором криков. Изумленных, шокированных.

Я обернулся и увидел на месте Бастьена Дюрана безголового человека в офицерской одежде. Тело покачнулось на верхней ступеньке и покатилось вниз, под ноги толпы. Царь, прежде бывший Сириани Дораяикой, сжимал в руке сверкающий меч. Не белый керамический, не традиционную сьельсинскую саблю.

В его руке, в его длинных паучьих пальцах клинок из высшей материи казался крошечным, как нож. Он не был уродливым и искрящимся, как оружие, о котором давным-давно рассказывал императору легионер Каракс и которое я видел во сне прошлой ночью. Этот клинок был ярким и сверкающим, как хрусталь, как лунный свет. Его волнистое лезвие отделяла от руки гарда из светлого металла. Рукоять была обита кожей винного цвета и окована серебром. Это был джаддианский клинок. Меч Олорина. Мой меч.

Все это время я думал, что потерял его на Падмураке, что его подобрал Иован или оставил в качестве трофея Лорс Таллег. Но лотрианцы отдали его Вати, а верное Вати – своему господину.

Теперь Сириани убил им Бастьена Дюрана.

Голова коммандера скатилась по ступенькам и остановилась на узкой полоске песка между стражниками и моими офицерами. Все потеряли дар речи; мне даже показалось, что у людей перехватило дыхание – настолько неподвижными и мрачными они были, шокированные произошедшим и осознанием того, что еще впереди.

– На колени, людишки! – воскликнул Элуша, обращаясь к пленникам.

Его холодный голос был многократно усилен динамиками. Он сделал выпад моим мечом в направлении толпы, напомнив своей позой статую Правосудия. Медленно, поодиночке, Красный отряд – все девяносто тысяч человек – встали на колени.

Монарх опустил руку и продолжил уже тише:

– Я сьельсин. Я сьельсинский народ. Я победил вашего хозяина, вашего вождя. – Он махнул окровавленной рукой в мою сторону. – Сегодня ваш Адриан умрет, а следом за ним и ваш император. Вы станете рабами. Скотом. Но не отчаивайтесь! Вы храбро сражались, и ваша смерть будет быстрой.

Мой меч сверкнул в моем направлении. Я медленно приподнял голову и расправил плечи.

Шиому Элуша наставил на меня мой джаддианский клинок и тихо произнес:

– Но сперва ты должен выбрать.

Я встретился глазами с Пророком, но ничего не ответил. Позади дымились руины «Тамерлана», черные языки дыма поднимались к небу над крепостными стенами Актеруму. С небес на нас смотрели бесчисленные сьельсинские луны.

– Ты должен выбрать одного, – сказал Сириани. – Один из твоих людей отправится к вашему императору, чтобы доложить о твоей смерти. Выбор за тобой.

Все офицеры услышали это, и первые ряды неуклюже заерзали. Между ними и мной лежало тело Бастьена, его кровь окрашивала алым это серо-зеленое место. Его голова была в пяти шагах от склонившихся Халфорда с Коскиненом. Я поймал мимолетные взгляды Коскинена и Халфорда, вспомнил, как ночной капитан спас весь Красный отряд и «Тамерлан» у Нагапура.