Душа Бога. Том 2 - Ник Перумов

на вершине — мрачный, тёмный, да не просто тёмный, а с рухнувшей, провалившейся крышей, выбитыми окнами и сорванными дверями.

Он содрогнулся, хотел повернуться, броситься бежать — потому что там, в темноте, его поджидало нечто совершенно неописуемое, кошмарное; но мог лишь, рыдая и обливаясь слезами, влачиться против собственной воли к жутким развалинам.

Туман вокруг мало-помалу начал волноваться, а может, это Матфей заметил его волнение только сейчас; словно там, под серым покровом, ходуном ходили части какого-то неимоверно сложного и огромного механизма, протянувшегося, наверное, на всё сущее.

А потом прямо у подножия холма, у остатков сгнившей и повалившейся ограды на пути Матфея встал плечистый здоровяк в кожаном фартуке, с наголо бритой головой.

— Ну что, дурачок? — осведомился Трактирщик. — Обмануть меня думал? И меня, и Царицу свою? Эх, люди-людишки, не перестаю глупости вашей поражаться. Впрочем, как и уму, и хитрости тоже.

По щекам Матфея всё ещё текли слёзы, но бояться теперь уже не имело смысла.

— Смейся… — прошипел он, собрав остатки храбрости.

— Думаешь, что самое худшее позади, да? — мрачно осведомился Трактирщик. — А вот и нет. Сам же знаешь, кто теперь там, в домике сидит-посиживает, дорогого гостя поджидает.

Матфей знал. И от этого напоминания слёзы вдруг полились ещё сильнее.

— Поплачь, поплачь, — кивнул Трактирщик. — Тебе полезно. Как и всем, впрочем. Я бы, если б смог, тоже бы заплакал. Глянь, что с домом-то сделалось!..

— Всё умирает, да? — прошептал Матфей. — Даже здесь, верно? Смерть приходит, развоплощение всего и вся?

— Верно, — без особых церемоний согласился Трактирщик. — Смерть, которой никому не избежать, ни тебе, ни остальным, тебе подобным, ни даже мне. Хотя машина и работает.

— Машина?

— Ну да, машина. И вы с Царицей-то, сами того не желая, задание выполнили. Мечи собрали. Оживили, пусть и не совсем так, как задумано. Но дело сделано, время выиграно. Не раньше и не позже, а точно в назначенный срок. Дальним это не понравится.

— Что?! — едва выдавил Матфей. — Дело… сделано?

— Конечно. — Трактирщик пожал могучими плечами. — Третья Сила ничего не упускает. Три Меча должны были оказаться вместе, должны были воплотиться. И они воплотились. Не совсем так, как рассчитывали они сами, но кому это важно? Они такие же магоконструкты, как и та машина, что набрала сейчас обороты. Жернова богов мелют неспешно, Матфей Исидорти, но зато не упускают ничего.

— Так это был ваш план с самого начала…

— С самого начала, — внушительно сказал Трактирщик, — мы имели много планов. План на случай, если вы с Царицей Ночи попытаетесь честно исполнить, что было сказано, и план на случай, если попытаетесь нас обмануть. Предусмотрели все исходы. Вы собрали два Меча, вернее, заставили тех, кто их заполучил, оказаться там, где нужно, где явился третий Меч. Добыли ли вы клинки сами, добыл ли их кто-то другой — неважно. В главном план исполнился. Мечи вместе и действуют.

— Действуют? Как действуют?

— Тебе, Матфей Исидорти, умерший вторично — по собственной, добавлю, глупости и жадности, — этого уже знать не надо. Тебя работа ждёт, долгая. Хотя, конечно, можешь попытаться и в дом на холме зайти. Только я б на твоём месте этого не делал.

— А то что? — задрожал Матфей. Да, у него по-прежнему оставалось, чему дрожать.

— Не знаю, — фыркнул Трактирщик. — Оно, знаешь, очень неаппетитно дела свои делает. Предпочитаю не смотреть.

Матфей бросил взгляд на полуразвалившийся сруб — и ему показалось, что тьма в пустых окнах едва заметно шевельнулась, словно голодный зверь облизнулся, предвкушая пиршество.

— Что теперь? — убито спросил он.

— Теперь? Теперь можешь выбирать, как я и сказал. Выбор-то, он всегда есть. Даже здесь. Даже после всего, что ты натворил.

— Какой?

— Можешь пойти туда, на холм. Если понял, что содеял. Если смерти людские у тебя перед глазами стоят. А если нет…

Матфей молчал.

— А если нет, — продолжил Трактирщик, — то применение тебе всё равно найдём. Пойдешь колёса крутить.

— Какие…

— А, ты уже решил, — хмыкнул хозяин. — Ну да, таким, как ты, лишь бы жить, любой ценой, хоть в посмертии, хоть как. Что ж, нам сейчас каждая душа нужна, даже если это не душа, а так, душонка…

— А тебя судьёй тут поставили, да? — яростно прошипел вдруг Матфей, сжимая кулаки (сейчас казавшиеся такими настоящими). — Выговоры мне устраивать? Стыдить? Ты, гад бессмертный, что ты понимаешь!.. Сидишь на своём холме да горя не знаешь!.. Ну чего, чего пялишься?.. К твари твоей бросить решил? Бросай, коль сумеешь, а сам я туда не полезу, не жди!..

Трактирщик не удивился, не разгневался, он вообще словно пропустил всё негодование Матфея мимо ушей.

— Иди, — только и услыхал Матфей.

Туман дрогнул, в нём появились разрывы, а за разрывами — смутные очертания исполинских зубчатых колёс, поистине от земли до неба. И на каждом их зубце толпилось неисчислимое множество неясных человеческих силуэтов — они перебирали ногами, словно рабы, крутящие водоподъёмное колесо. Перебирали ногами, переступали с одного мелкого зубца на другой, и громадная шестерня приходила в движение.

— Туда ступай, — сурово распорядился Трактирщик. — Там твоё место.

Матфей не ответил, слишком занят был, вперяя взгляд в открывшееся ему; а видел он разом и близко, и далеко. Его человеческому взгляду предстали последовательности сцепленных друг с другом зубчатых шестерён, тянущиеся куда-то в бесконечность; а там, в бесконечности, среди неоглядно-серого, метался чёрный клубок — чёрный клубок с острыми иглами алых буркал.

— Работать! — донеслось до Матфея хриплое. — Работать, ничтожества! Всех сожру!..

— А, заметил, — добродушно уронил Трактирщик. — Это распорядитель. Чёрным кличут. И, надо сказать, имя это ему очень подходит. Иди, Исидорти, иди. Время всё вышло.

Матфей переступил, потом пошёл смелее. Что ж, деваться некуда. Только он всё равно выпутается, непременно выпутается! Один раз уже сумел и другой сумеет тоже, даже и без Царицы, будь она неладна!.. С неё-то все его беды и начались!

Чернота, затаившись под рухнувшей крышей трактира на холме, разочарованно вздохнула. Матфей уловил этот вздох, это голодное разочарование, эту бессильную злобу.

И обернулся.

— Ага! — крикнул, потрясая кулаком. — Что, съела?! Думала, твоя взяла?! Решила, я сам, аки монашка затяжелевшая, к тебе кинусь?! Не дождёшься!

Трактирщик глядел ему вслед, уперев руки в боки.

И видел, как шаги Матфея Исидорти вдруг сделались очень-очень большими, зубчатые колёса тоже вдруг придвинулись, и Матфей оказался на самом краю той самой машины.

Бывший клирик поднял глаза: Чёрный, или как его там, метался между шестернями, усердствуя, словно надсмотрщик на плантации. Рядом с Матфеем вдруг оказалась широченная движущаяся площадка, и он не сразу понял, что это — то самое «место работы», где