Противостояние.Том I - Стивен Кинг

Этим же днем, только несколько позже, катя на велосипеде по отрезку шоссе 9, обрамленному с обеих сторон деревьями, Ларри Андервуд заметил маячивший впереди зеленый знак-отражатель. Он затормозил, чтобы прочитать надпись на нем, и изумился. Надпись гласила, что впереди МЭН, КУРОРТНАЯ ЗОНА. Он с трудом заставил себя поверить этому; по-видимому, он прошел неимоверное расстояние, пребывая в полуобморочном состоянии от страха. Или из его сознания просто выпало несколько дней. Он уже собрался было вновь нажать на педали, когда что-то — какой-то звук в лесу или, быть может, лишь в его воображении — заставило его торопливо оглянуться назад. Но там ничего не было, кроме пустынного шоссе 9, лентой вьющегося обратно в Нью-Хэмпшир.

С самого посещения большого белого дома, где он позавтракал сухими хлопьями и сыром, выдавленным из тюбика на слегка зачерствевшие крекеры «Риц», у него несколько раз возникало острое чувство, что за ним наблюдают. Он что-то слышал, а может, и видел уголком глаз. Его рецепторы наблюдения, лишь начинавшие оживать в это странной ситуации, постоянно вздрагивали от любого возбуждения, даже самого легкого, ощутимого только на подсознательном уровне, его нервные окончания реагировали на такие едва заметные вещи, которые, взятые вместе, могли пробудить в нем хотя бы смутное подозрение, слабое ощущение слежки. Это ощущение не пугало его, как раньше другие. В нем не было ничего от галлюцинаций или бреда. Если кто-то и следит за ним, скрываясь позади, это потому, что они боятся его. А если они боятся бедного, отощавшего старину Ларри Андервуда, который так трясется от страха, что не может даже выжать из мотоцикла двадцать пять миль в час, то уж, наверное, тревожиться не стоит.

Теперь, стоя возле велосипеда, который он взял в магазине спортивных товаров, милях в четырех к востоку от большого белого дома, он звучно крикнул:

— Если там кто-то есть, почему бы вам не выйти? Я не причиню вам вреда.

Ответа не последовало. Он стоял на шоссе возле знака, отмечавшего границу, и ждал. Птица чирикнула где-то неподалеку и взмыла в небо. Больше ничто не шевельнулось. Он постоял еще немного и поехал дальше.

К шести часам вечера он добрался до маленького городка под названием Норт-Беруик, лежащего на пересечении шоссе 9 и 4. Он решил заночевать здесь, а утром двинуться к побережью.

В Норт-Беруике на перекрестке трасс 9 и 4 он нашел маленький магазинчик и извлек из неработавшего холодильника упаковку с шестью банками пива. Оно называлось «Блэк Лейбл» — наверняка какое-то местное, он такого никогда не пробовал. Еще он взял там большой пакет картофельных чипсов «Хампти-Дампти, Соль-и-Уксус» и две банки мясных консервов «Динти Мур».

Напротив магазинчика был ресторан, и на какое-то мгновение ему показалось, что он увидел две длинные тени, мелькнувшие за ним и пропавшие из виду. Возможно, ему просто померещилось, но скорее всего нет. Он при, кинул, не перебежать ли ему улицу и не преподнести ли им сюрприз: «Кто-не-спрятался-я-не-виноват, вылезайте, ребята!»

Но потом решил не делать этого. Уж он-то хорошо теперь знал, что такое страх.

Вместо этого он немного прошелся вниз по шоссе, ведя рядом с собой велосипед с нагруженным рюкзаком, висящим на руле. Он увидел большое кирпичное здание школы с маленькой рощицей позади. Он набрал в роще достаточно хвороста, чтобы разжечь приличный костер, и сложил его посреди заасфальтированной школьной площадки для игр. Рядом журчал маленький ручеек, протекавший мимо текстильной фабрики и скрывавшийся под мостовой. Он охладил пиво в воде, разогрел на костре мясо прямо в банке и съел его из своей бойскаутской миски, сидя на качелях и медленно раскачиваясь взад-вперед; его тень простиралась далеко через потускневшие линии расчерченной баскетбольной площадки.

Он удивлялся тому, как мало боится следовавших за ним людей, теперь он не сомневался, что какие-то люди шли за ним следом, по меньшей мере двое, а может, и больше. Это навело его на размышления о том, почему он весь день чувствовал себя так хорошо, словно за время его долгого вчерашнего сна из организма вытекла какая-то черная отрава. Может, все дело только в том, что он просто нуждался в отдыхе? Такое объяснение казалось слишком простым.

Если бы преследователи хотели причинить ему зло, размышлял он, они бы уже попытались сделать это. Они бы стреляли из-за кустов или по крайней мере взяли бы сто под прицел с тем, чтобы заставить бросить оружие. Они бы забрали у него то, что хотели, но… рассуждая логически (это было здорово — рассуждать логически, поскольку последние несколько дней он вообще не мог рассуждать и все его мысли разъедал смертельный страх), чем таким ценным он обладал, чтобы кто-нибудь захотел его отнять? Что касается всевозможных товаров, то теперь их было полным-полно и с избытком хватало на всех, потому что этих всех остаюсь довольно мало. Зачем же лезть на рожон — воровать, убивать, рисковать собственной жизнью, когда все, о чем ты раньше мечтал, сидя у себя в сортире и держа на коленях каталог «Сиерс», теперь абсолютно доступно и ждет тебя за каждой витриной любого магазина в Америке? Разбей стекло, зайди и возьми.

Доступно все, кроме общения с тебе подобными. А это, как было прекрасно известно самому Ларри, кое-чего стоило. По его мнению, те люди хотели именно этого, поэтому он не испытывал страха. И рано или поздно их желание перевесит страх. Он не станет спугивать их, как выводок перепелок, это лишь ухудшит дело. Два дня назад он бы сам отдал концы, случись ему наткнуться на кого-нибудь — слишком он был напуган. Что ж, сейчас он подождет. Но Боже, как же ему хотелось увидеть кого-нибудь… Как же ему этого хотелось!

Он пошел обратно к ручью и вымыл свою миску. Выудил из воды упаковку с пивом, вернулся на качели, откупорил первую банку и ткнул ею в направлении ресторанчика, возле которого он засек метнувшиеся тени.

— За ваше распрекрасное здоровье, — сказал Ларри и выпил половину содержимого банки одним глотком. До чего же хорошо пошло!

Когда он прикончил всю упаковку, было уже за семь и солнце готовилось к закату. Он затоптал последние тлеющие угольки костра и собрал свои вещички. Потом, ощущая приятное опьянение, он проехал по шоссе 9 с четверть мили и отыскал дом с застекленной верандой. Поставив велосипед на лужайке, он взял свой спальный мешок и взломал входную дверь отверткой.

Он последний раз обернулся в надежде увидеть его, или ее, или их — они по-прежнему следовали за ним, он чувствовал это, — но улица была безмолвна и пуста. Он пожал плечами и вошел в дом.

Было еще рано, и он рассчитывал просто полежать без сна, но, по всей вероятности, он пока еще так до конца и не отоспался за все прошлые дни и ночи. Через пятнадцать минут он уже крепко спал, дыша медленно и ровно; винтовка лежала совсем рядом, под его правой рукой.

Надин устала. Казалось, это был самый длинный день во всей ее жизни. Дважды она почувствовала, что их засекли: один раз возле Стратфорда и второй — на границе Мэна и Нью-Хэмпшира, когда он оглянулся и окликнул их. Что касается ее, то ей было все равно — засекли их или нет. Этот человек не был сумасшедшим, как тот, который проходил мимо большого белого дома десять дней назад. Тот был солдат, весь увешанный пистолетами, гранатами и ленточными патронташами. Он смеялся, плакал и грозился отстрелить яйца у какого-то лейтенанта Мортона. Лейтенанта Мортона нигде поблизости не было видно, что, вероятно, для него же являлось благом, если только он еще не умер. Джо тоже испугался солдата.

— Джо?

Она огляделась.

Джо пропал.

А она была на грани сна и бодрствования. Она откинула одеяло и встала, морщась от боли во всем теле. Когда она в последний раз так долго ездила на велосипеде? Пожалуй, никогда. И потом, это постоянно действующее на нервы старание держаться золотой середины. Если они подберутся слишком близко, он увидит их, и это огорчит Джо. Если же они слишком отстанут, он может съехать с шоссе 9 на другую дорогу, и они потеряют его. Это расстроило бы ее. Ей не приходило в голову, что Ларри мог сделать круг и оказаться позади них. К счастью (по крайней мере для Джо), Ларри это тоже так и не пришло в голову.

Она неустанно твердила себе, что Джо привыкнет к мысли, что они не могут быть одни. Если они останутся в одиночестве, то умрут. Джо привыкнет к этой мысли; в предыдущей своей жизни он существовал не в безвоздушном пространстве, точно так же, как и она сама. Окружение людей, безусловно, было для них привычным и само собой разумеющимся.

— Джо, — снова тихонько позвала она.

Он мог пробираться сквозь кусты так же тихо, как вьетконговский партизан, но за последние три недели ее слух привык к нему, а нынешней ночью, на ее везенье, взошла луна. Она услышала слабый шорох и хруст гравия и поняла, куда он шел. Не обращая внимания на ноющую боль во всем теле, она двинулась за ним. Было четверть одиннадцатого.