Ночь Седьмой тьмы - Дэниел Истерман

Выстрел прозвучал с галереи напротив. Рубен встал и посмотрел в ту сторону. Убийца был хорошо виден – темное лицо за отсветом полированного металла. Лубер. Он опустил свою винтовку, повернулся и посмотрел через открытое пространство на Рубена. Их взгляды встретились. Лубер поднял винтовку и прицелился в Рубена. Нажал на курок. Ничего не произошло. Патрон уткнулся.

Рубен не колебался. Он схватил свою винтовку и вскинул ее к плечу. Не целясь, не раздумывая, он выстрелил три раза подряд – визг металла среди камня. Одна пуля ударилась в каменный балкон напротив, две другие попали в цель. Лубера отбросило назад от края, его винтовка полетела вниз и клацнула о пол нефа.

К этому моменту большинство собравшихся уже выбрались из собора на улицу, только охрана президента и несколько высокопоставленных лиц остались стоять в трансепте, образовав тесную кучку. Некоторые из охранников пытались увести оставшихся министров и дипломатов с места, которое явно было в зоне огня. На каменных лестницах, которые вели с обеих сторон нефа, раздался топот ног. Рубен отбросил винтовку и выпрямился. Он положил руки на голову. Может быть, они не будут стрелять, если увидят, что он не вооружен.

Макс появился на верхней ступеньке один, без оружия. Он знал, чего ждать.

– Все в порядке, лейтенант, – сказал он. – Со мной вы будете в безопасности.

Рубен вышел из тени. Он чувствовал запах ладана. Звук выстрелов все еще не утих у него в голове.

– Что происходит? – спросил он. – Мне за вами всеми не угнаться. Вы прыгаете от одной смерти к другой, как дети, пробующие конфеты.

– Я теперь президент, – ответил Макс. – Я распоряжаюсь всем. Со мной вы в безопасности. Пойдемте вниз. Анжелина ждет вас.

– С ней все в порядке?

Макс странно посмотрел на него:

– Почему же ей не быть в порядке? Анжелина всегда была в порядке со мной!

Рубен спросил себя, что он хотел этим сказать.

Они спустились вниз. Макс – первый, с брошенной винтовкой Рубена под мышкой, Рубен следовал за ним, как агнец. Он начал понимать. Лестница вела к трансепту. Свет упал ему под ноги, густой, как сироп. Впереди него стоял гроб, похожий на непонятно откуда взявшуюся здесь карнавальную баржу, гротескный и лишний.

Толпа поредела. По ступеням с другой стороны нефа два офицера безопасности стаскивали вниз тело убийцы президента. Третий нес его винтовку. Он подал ее Максу, который обменял ее на ту, что взял у Рубена.

Анжелина стояла рядом с телом президента. Поправка, экс-президента. Президентом теперь был Макс.

Рядом с Анжелиной стоял высокий мужчина в темном костюме-тройке. Смит. Или Уоррен Форбс. Его имя едва ли имело какое-то значение. Волосы Смита были тщательно расчесаны, он надел на указательный палец правой руки тонкое серебряное кольцо.

– Почему, Анжелина? – спросил Рубен.

Она ничего не ответила. Казалось, она пребывала в состоянии шока. Или безразличия. Она что-то держала в руке. Большой диск, диск из золота. Он выглядел одновременно и знакомым, и незнакомым.

Анжелина шагнула к Максу. Протянула ему сверкающий круг, древний знак царей Тали-Ниангары. С этим кругом Макс станет больше чем президентом. Он будет основателем династии. Он принял диск у нее из рук и поднял его к свету. Металл заблестел золото, более древнее, чем сияние Христа. Он обвел взглядом собор, как победитель в захваченном у чужого народа храме.

– Он принадлежит Максу, – заговорила Анжелина. – Один из жрецов, которые приплыли на Гаити на «Галлифаксе»,был сыном царя. Он был нашим предком. Макс является правителем по праву рождения. Царь вернулся. Сегодня настала Ночь Седьмой Тьмы.

И в тот же миг Рубен понял, кто написал ту картину, которую он видел в комнате в подземелье Маленькой Ривьеры. «Вернувшись на Гаити, я писала каждый день». Что еще она написала?

Анжелина улыбнулась мягкой улыбкой, Рубен еще ни разу не видел такой на ее лице. Как стану королем, ты станешь королевой...Затем, совершенно без тени смущения, она повернулась и перенесла свою улыбку на Рубена. Он безучастно смотрел на нее. Он любил ее когда-то, он все еще хотел ее. Макс был ее братом, он не мог ревновать к се брату.

Она молча подошла к нему, спокойная, уверенная, улыбающаяся. Подошла и обвила руками, крепко прижавшись к нему всем телом, коснувшись губами щеки.

– Быстро, – прошептала она. – В кармане моего плаща. Левый карман. Скорее!

Он погладил ее спину, потом его рука скользнула к карману легкого плаща, который она накинула поверх траурного платья. Она сжала его еще сильнее. Его пальцы сомкнулись на рукоятке маленького пистолета.

– Скорее, Рубен. – Ее дыхание обжигало ему ухо, голос торопил его.

Он посмотрел через ее плечо. Смит стоял от них всего в нескольких шагах, он смотрел, ничего не подозревая. Рубен выхватил пистолет из кармана плаща, поднял его и дважды выстрелил. Обе пули ударили высокого американца в грудь. Он взвыл от неожиданной боли. Рубен вспомнил своего отца и выстрелил еще два раза. Она держала его, пока он стрелял, изо всех сил прижимая к себе. Смит покачнулся, на рубашке проступили пятна крови. Рубен вспомнил свою мать и выстрелил еще раз. Никто не пытался вмешаться.

Никто не бросился на него. Смит упал лицом вперед его грудь была разнесена в клочья. На полу он закричал от ярости. И пополз вперед. Рубен выстрелил снова, целясь в голову. Пуля угодила в основание шеи. Анжелина обнимала его, шепча: «Довольно, Рубен довольно».

Вкуса он не чувствовал. Ни сладости. Ни меда. Значит, все обман: месть была ничем. Она забрала у него пистолет. Пистолет был маленький. Полная обойма, которую в него вставили, вмещала семь пуль. Рубен выпустил шесть. Анжелина обняла его и крепко поцеловала в губы, затем снова отстранилась.

Она приставила пистолет к его голове.

– Я люблю тебя, Рубен, – сказала она. – Больше, чем своего отца, больше, чем Макса. Ты ведь понимаешь, не так ли?

– Нет, – произнес он. Он сказал это всем, но прежде всего ей, прежде всего Дэнни, прежде всего своим родителям, прежде всего самому себе. – Нет, – повторил он.

Это было все, что ему осталось сказать.

Она нагнулась вперед и поцеловала его очень горячо, самым горячим поцелуем в мире. Прижавшись губами к его губам, она нажала на курок. Это было горячее, чем поцелуй. Ее глаза были открыты. Широко открыты и совершенно, совершенно пусты.

Примечания

1

Вудхаус Пелем Гренвилл (1881 – 1975) – американский писатель и юморист, родившийся в Англии.

2

Маленькой мамочкой (фр.).

3

Негром (фр. искаж.).