Неживая земля. Воитель - Виталий Градко

перед мальчишкой, заряды уходили в стороны и разрывались во внутренностях логова, с шипением прожигали их.

– Сейчас ты ползешь точно как червь. Выходит, не старик обманул меня, а я отрезал от тебя не ту часть, – догадался Натаниэль. В его руке снова появился серп.

Силы покидали Энэя. Впервые более чем за сто лет противостояния исчадьям Тьмы он поддался отчаянию. Обитель Света повержена, все воины предательски убиты. Ждать помощи неоткуда. В самый трудный час Энэй остался наедине с порождением вселенской ненависти и мрака. Кто способен одолеть столь могущественное, сверхсильное Зло? На что он надеялся? Жалкий, искалеченный последний воин Света. Только сейчас Энэй осознал, насколько устал от вечной борьбы и пролитых рек крови. Утопая в них, каждый раз воитель находил в себе силы сражаться, продолжать борьбу и крушить, разить врагов по велению той грозной силы, частью которой стал много лет назад. Но теперь, когда все служители Света мертвы… Если Создатель допустил падение Ордена, может, так и должно было произойти? Возможно, это тайный замысел могущественного Всеотца, и лишь Энэй – беспомощный однорукий воитель – все еще сопротивляется неизбежному?

Казалось, так легко закрыть глаза, перестать бороться и вскоре раствориться среди звезд в бесконечности Вселенной. Энэй сомневался, что после смерти увидит могущественного Отца во главе войска из падших служителей Света. Но все же он хотел этой встречи, чтобы спросить Его: «Зачем все это? Как ты позволил этому произойти?». Сознание воителя захлестнул предсмертный холодный мрак. Мысли путались. Он умирал.

«Так это странно – осознавать конец собственного пути и в то же время понимать, что жизнь продолжится, но уже без меня. Ради чего я жил? За что сражался? Что оставил после себя? Лишь отрубленную руку да меч в пропитанном кровью подземелье. Ничего больше… ничего не останется после меня: ни легенд, ни долгих историй, которые древние воины Ордена рассказывают послушникам. Имя мое никто не впишет на страницы «Наследия Мертвых». Обо мне останутся лишь воспоминания в памяти единственного любимого на Земле человека. Интересно, каким Майя запомнит меня: одноглазым чудовищем или будет помнить наш первый вечер? Как она проведет завтрашний день, когда я уже буду мертв? Каким встретит новое утро? Станет ли думать обо мне?»

– Нет, не станет, – ответил Натаниэль на мысли Энэя. – Она окажется здесь. Я сам приведу ее к брату. Пожиратель возьмет ее в жены и покажет, как сильно может любить великий князь Тьмы. Она родит ему сыновей, а потом князь отдаст ее крысиному воину.

Свирепой яростью полыхнуло сердце воителя. Черный гнев затмил его угасающий разум и вырвал из ледяных объятий небытия. Задействовав резервы доспеха, Энэй из последних сил поднялся и в самоубийственной, отчаянной атаке бросился на мальчишку. Воитель намеревался сбить врага и наплечником доспеха размозжить голову. Он прошел сквозь область искаженного пространства, промахнулся с ударом, но все же сбил Натаниэля с ног. Оказавшись над поверженным врагом, Энэй упал на спину и локоть уцелевшей руки направил противнику в лицо. Мальчик остался лежать на месте, но материя пространства между ними изменилась. Воитель провалился в искажение, как в колодец, выпал во мраке под куполом логова и с чавкающим звуком обрушился на ковер пульсирующей плоти. Впереди, под стеной брызгающих кровью внутренностей Энэй заметил тело человека, использованного в качестве приманки. Озлобленно мыча, однорукий воитель дополз к мертвецу, перевернул его и потянулся в карман за взрывателем.

– Тебе не выбраться из Тьмы, червь. Или надеялся, я не замечу это? – спросил мальчик и показал Энэю взрыватель.

Опираясь на стену из бескожих, растерзанных мертвецов, воитель поднялся. Его губы дрожали в свирепом оскале. Обезображенное лицо сочилось кровью. Она вытекала изо рта по подбородку, стекала по шее. Сжав руку в кулак, воитель с воплем умирающего зверя бросился на врага.

Сокрушительный удар темной энергии сбил Энэя с ног. Объятый пламенем серп пробил броню, вонзился в грудь, приподнял воителя и поставил на колени. Многоглаз торжествующе взревел. Его крик подхватили искривленные муками рты бесформенных человеческих тел, сплетенные в единый организм логова. Раздираемые ненавистью и агонией голоса слились в безумную какофонию, омерзительный хор, воспевающий великого князя Пожирателя и его брата. Вопли чудовищ оглушили воителя, но постепенно удалялись, доносились будто издалека, уступая место вязкой тишине наползающего мрака смерти. Энэй услышал голос мамы – самый родной и нежный голос, который когда-либо знал; увидел ее лицо – самое красивое и светлое из всех на Земле. Мама стояла рядом, гладила его по окровавленной щеке. Воитель ощущал тепло ее ладони. В беспросветной, наползающей Тьме она лучилась Светом – самым чистым во Вселенной, исполненным любви. Она звала его по имени – настоящему имени, которое родители дали при рождении.

«Не бойся, малыш, боль скоро пройдет…» – сказала женщина.

«Мама… мамочка, не уходи! Ты здесь?» – позвал ее воитель.

– Ее здесь нет, Энэй. Я сожрал ее. И тебя сожру, – ответил Натаниэль.

Заплывшим кровью глазом Энэй видел, как сквозь брешь в доспехе на груди поганый мальчишка вытаскивает маленькие красные кусочки и кладет себе в рот.

Образ мамы исчез, и воитель услышал звонкий смех сестер-близняшек. Они бегали в саду по густой зеленой траве между цветущих вишен. Их ветви распустились белоснежно-розовыми цветами. Энэй отчетливо, в ярких, весенних красках вспомнил тот день. Сестрам нравилось убегать и прятаться от младшего брата, но ему надоело, что девочки не берут его играть. Он устал за ними гоняться, обиженно развернулся и забрался на дерево. Устроившись на ветке, мальчик посмотрел вверх. Солнечный свет лился сквозь нежные цветки и листву. Они покачивались, тихо шелестели на ветру и, казалось, сверкают, наливаются золотистыми красками и весенним теплом. Пытаясь посмотреть на Солнце в просветах между листьев, почти у самой верхушки дерева мальчик заметил гнездо. Он никогда не видел маленьких птенцов, и потому полез вверх. Ветви становились все тоньше. Он знал, что долго они не выдержат, но до цели оставалось совсем чуть-чуть. Мальчик встал на ветку, подтянулся и заглянул в гнездо. В нем лежали два птенца: один мертвый, покрытый белыми личинками; второго облепил плотный слой мух. Заметив ребенка, умирающий птенец дернулся, забил крыльями и широко раскрыл клюв. Рой мух зажужжал и взлетел черным облаком. Испугавшись, мальчик отвернул лицо, соскользнул с ветки, не удержался и упал на землю.

«Мамочка, я… я не могу пошевелить пальцами… они не двигаются…» – сказал ребенок сквозь слезы.

«Не бойся, малыш, боль скоро пройдет… потерпи еще чуть-чуть…» – повторяла дрожащим голосом мама, дожидаясь, когда отец вернется с врачом.

Энэй ухватился за это воспоминание. Возможно, самое ценное