Властелин Севера. Песнь меча (сборник) - Бернард Корнуэлл

Когда свет стал ярче, я понял, что это вовсе не выгон, а кладбище. Маленькое поле было испещрено низкими земляными холмиками и окружено хорошей изгородью, чтобы животные не могли выкопать мертвых.

– Тут была наша церковь, – объяснил Хада, появившись рядом и кивнув на то, что я принял за сарай.

– Ты христианин? – спросил я.

– Да, господин. Но сейчас у нас нет священника.

Он перекрестился.

– Наши мертвые ложатся в землю без отпущения грехов.

– Мой сын покоится на христианском кладбище, – сказал я – и подивился, зачем я об этом упомянул.

Я редко думал о своем умершем в младенчестве сыне. Я не знал его, мы с его матерью больше не виделись. И все-таки я вспомнил о нем той темной ночью на влажной земле мертвеца.

– Почему датского скальда похоронили на христианском кладбище? – спросил я Хаду. – Ты же говорил, что он не был христианином.

– Он умер здесь, господин, и мы похоронили его прежде, чем узнали, что он не христианин. Может, поэтому он и не находит покоя?

– Может быть, – ответил я.

А потом услышал позади звуки борьбы и пожалел, что не догадался попросить обратно свои мечи, покидая дом Эйлафа.

Я повернулся, ожидая нападения, но увидел только, как двое людей тащат в нашу сторону третьего. Третий человек был тонким, юным, светловолосым. В свете огня его глаза казались огромными. И он скулил. Тащившие его люди были гораздо крупнее, поэтому его попытки вырваться были тщетными.

Я озадаченно взглянул на Хэстена.

– Чтобы вызвать мертвеца, господин, – объяснил он, – мы должны послать кого-нибудь на ту сторону бездны.

– Кто это?

– Сакс, – беспечно ответил Хэстен.

– Он заслуживает смерти? – спросил я.

Я не был щепетилен, когда речь шла о том, чтобы кого-нибудь убить, но чувствовал – Хэстен убивает так, как ребенок топит мышь. А я не хотел, что на моей совести была гибель человека, не заслужившего подобной участи. Это ведь не битва, где есть шанс уйти в вечное веселье пиршественного зала Одина.

– Он вор, – ответил Хэстен.

– Дважды вор, – добавил Эйлаф.

Я подошел к юноше, взял его за подбородок и запрокинул его голову. На лбу у него виднелось клеймо приговоренного грабителя.

– Что ты украл? – спросил я.

– Плащ, господин, – прошептал он. – Мне было холодно.

– Это было твоим первым воровством или вторым?

– В первый раз он украл ягненка, – сказал за моей спиной Эйлаф.

– Я был голоден, господин, – сказал юноша, – и мой ребенок умирал с голоду.

– Ты украл дважды, – проговорил я, – значит, должен умереть.

Даже в этом беззаконном месте существовал закон.

Молодой человек плакал, но все еще не спускал с меня глаз. Он думал, что я могу сжалиться, приказать, чтобы его пощадили, но я отвернулся. За свою жизнь я забрал много чужих вещей, почти все они стоили куда дороже ягненка или плаща, но я забирал их на глазах владельца, когда тот мог защитить свое имущество с помощью меча. Заслуживает смерти тот, кто ворует в темноте.

Хада все крестился и крестился. Он нервничал. Молодой вор что-то невнятно кричал, обращаясь ко мне, пока один из его охранников не ударил его по губам. Тогда юноша просто повесил голову и заплакал. Финан и трое моих саксов вцепились в свои кресты.

– Ты готов, господин? – спросил меня Хэстен.

– Да, – ответил я, стараясь говорить уверенно.

Но, по правде говоря, я нервничал так же, как Финан. Между нашим миром и землями мертвых есть завеса, и часть моей души желала, чтобы эта завеса оставалась на месте. Я инстинктивно принялся нашаривать рукоять Вздоха Змея, но меча со мной не было.

– Вложите послание ему в рот, – приказал Хэстен.

Один из охранников попытался открыть рот молодого человека, но тот сопротивлялся, пока его не ткнули ножом в губы. Тогда он широко разинул рот, и ему на язык положили какой-то предмет.

– Струна арфы, – объяснил мне Хэстен. – Бьорн поймет, что это значит. А теперь убейте его, – обратился он к охранникам.

– Нет! – закричал молодой человек, выплюнув свернутую струну.

Он начал вопить и плакать, когда двое потащили его к одному из могильных холмиков. Два охранника встали справа и слева от холмика, удерживая своего пленника на могиле. Луна серебрилась в прорехе облаков. На кладбище пахло новым дождем.

– Нет, пожалуйста, нет!

Юноша плакал, дрожа.

– У меня жена и дети, нет! Пожалуйста!

– Убейте его, – приказал Эйлаф Рыжий.

Один из охранников впихнул струну арфы в рот посланника, потом придержал его челюсть, чтобы тот не открыл рот. Он запрокинул голову молодого человека, сильно, подставляя горло клинку, а второй датчанин рассек это горло быстрым, натренированным движением, после чего потянул и вывернул клинок.

Я услышал приглушенный гортанный звук, увидел, как кровь брызнула черным в лунном свете, закапала двух датчан, пролилась на могилу и хлынула на влажную траву. Тело посланника дернулось; некоторое время он еще боролся, а кровь лилась все слабее. Потом молодой человек тяжело осел между теми, кто его держал. Они оставались на могиле, и только когда кровь перестала течь, оттащили тело и уронили рядом с деревянной кладбищенской оградой.

Я затаил дыхание. Никто не двигался. Над моей головой низко пролетела сова – ее крылья были удивительно белыми в ночи, – и я невольно прикоснулся к своему амулету-молоту, уверенный, что это душа вора отправляется в иной мир.

Хэстен стоял возле залитой кровью могилы.

– Ты получил кровь, Бьорн! – прокричал он. – Я отдал тебе человеческую жизнь! Я отправил к тебе посланника!

Ничего не произошло. Ветер вздохнул, пробежав по соломенной крыше церкви. В темноте шевельнулось какое-то животное, потом все замерло. В огне костра осело бревно, искры взметнулись вверх.

– Ты получил кровь! – снова прокричал Хэстен. – Или тебе нужно больше крови?

Мне казалось, ничего не изменилось и я зря потратил время на путешествие сюда.

А потом земля на могиле пришла в движение.

Глава вторая

Могильная земля шевельнулась.

Помню, как холод стиснул мое сердце. Меня объял ужас, но я не мог ни вздохнуть, ни двинуться. Я стоял и смотрел в ожидании кошмарных событий.

Земля слегка провалилась, словно крот выбирался из своей маленькой норки. И снова сдвинулась… И появилось что-то серое. Это серое наклонилось, и я увидел, как земля принялась осыпаться быстрее. Нечто серое начало подниматься из могильного холма.

Все происходило в полутьме, потому что огни были позади нас и на призрака, рожденного зимней землей, падали наши тени. Призрак принял форму грязного трупа, который, шатаясь, вышел из разверзшейся могилы.