Саламандра - Полевка

восхищение. А еще воины из центурии Тургула рассказывали сказки, что, мол, этот младший — настоящий боец и может уложить любого воина даже не напрягаясь. Им, конечно же, не поверили, но после того, как они показали несколько необычных приемов, все теперь просто не знали, что подумать. Кто же этот странный рыжик и почему его охраняют и Тургул, и монахи, которые двигались как ночные хищники, случайно попавшие на солнцепек?

А вот Лекс и не догадывался, какой сумбур в мозгах вызвал своим поведением. Он просто наслаждался дорогой, насколько это позволяли отбитая о седло задница и усталые ноги. Пейзажи менялись. Сады и имения сменились селами, а потом просто пустошами. На смену лугам и полям пришли редкие леса и реки. К седьмому дню невысокие деревья и светлые леса стали сменяться на высокие и мощные деревья, похожие на кедры или секвойи. Травы тоже стали выше и мощнее. Если раньше они едва поднимались по пояс, то теперь они были по плечи воинам, а Лексу по самую маковку. Лекс теперь предпочитал быть в седле, чтобы хоть что-то видеть.

Дорога была достаточно широкой грунтовкой, а через ручьи и мелкие речушки были уложены деревянные мостики. Воздух стал сырым, а звуки тише. Теперь сигналы от головы колонны передавали сигнальщики каждой из центурий. И сигналы к привалу, ночевке или к сбору стали похожи на предрассветное кукареканье в деревне. На восьмой день на них напали посреди дня. Вначале их обстреляли из луков, и сразу же люди в зеленых одеждах вылетели из высокой травы и сошлись в стремительной атаке с воинами Сканда. Несколько воинов были ранены и с той и с другой стороны. После боя «зеленые» схватили своих раненых и растворились в высоких травах, как призраки.

После этого все воины опять надели доспехи и стали напряженно прислушиваться. Но ничего не было слышно, только деревья скрипели и шумели своими кронами, и какие-то животные пересвистывались между собой. Травы подходили вплотную к дороге и становились выше и гуще с каждым днем. Движение армии замедлилось, поскольку на ночёвку останавливались едва ли не после обеда. Теперь надо было вырубать травы под ночевку и защищать периметр. Их еще не раз обстреливали, и теперь Лекс уже сам жался к ящеру Тургула в надежде, что тот успеет прикрыть его щитом, когда раздастся свист стрел.

Стрелы были короткие, с тяжелыми свинцовыми наконечниками и черным оперением. Лекс долго крутил в руках стрелу, которая предназначалась ему. На него никогда раньше не нападали с желанием убить, и подобное вызывало внутреннюю оторопь. Эта стрела пробила щит Тургула и застряла в паре сантиметров от лица рыжика, когда центурион едва успел выставить свой щит над головой Лекса. И рыжика просто пробрало от ужаса, стоило представить, что бы с ним было, если бы Тургул не успел… Теперь большой шатер Сканда не ставили для ночевки. Воины спали по очереди и всю ночь жгли костры, чтобы хоть что-то видеть.

Лекс после этого завязал на голове запасную тунику как тюрбан, чтобы скрыть отличительный рыжий цвет волос. Первую ночь после нападения Лекс не смог заснуть и Сканд, поняв, что рыжик боится, накрыл его своим щитом, как одеялом. Лекс сразу свернулся в калачик, и устало уснул. Он впервые порадовался, что рядом есть монахи, которые сидели возле него, как церберы. Выспаться все равно не получилось, и утром Тургул посадил к себе на седло сонного рыжика, завернутого в плед, как гусеница в кокон.

Теперь на них почти постоянно нападали то по одиночке, то группами, или просто обстреливали, как мишени в тире. Воины Сканда давали отпор и отвечали стрелами в ответ, но главнокомандующий запрещал преследовать нападавших, чтобы избежать подстроенных в лесу ловушек. От такого напряжения все уставали больше, чем от самой дороги. На следующий день тактика нападавших сменилась, и теперь «зеленые» охотились исключительно на офицеров. Они даже убили несколько ящеров под офицерами, сделав их похожими на подушечки для булавок.

Тургулу и его ящеру теперь доставалось вдвойне, поскольку «партизаны» поняли, что молодой человек чем-то ценен, раз его охраняют. Это, как ни странно, подстегнуло монахов, и после очередного обстрела Тургула и Лекса, который теперь вынужденно ехал вместе с центурионом, они спешились и рванули в сумерки травы. Тургул хотел было рявкнуть, чтобы они вернулись в строй, но вспомнил, что они ему не подчиняются, и захлопнул рот. Монахов не было достаточно долго, но потом они вернулись в перемазанной землей и травой одежде, неся за волосы по несколько голов. Они молча скинули головы на обочину дороги и взобрались на ящеров, как ни в чем не бывало продолжая путь.

Лекс попросил Тургула подъехать ближе, чтобы посмотреть на головы. Он ожидал, что те будут белокожи и золотоволосы, как эльфы, но они оказались неожиданно краснокожими брюнетами, похожими на индейцев. Этой ночью монахи впервые отправились ночевать отдельно от избранного. Они легли у дальнего костра, как будто дразнясь. И среди ночи их, естественно, обстреляли. Когда воины подбежали к истыканным стрелами тушкам, то с удивлением обнаружили, что в рясах лежат мешки с травой, а вот в лесу раздавались вскрики и явно шел бой. Без команды офицеров бросаться на помощь было запрещено, но к тому времени, как ближайший к месту боя центурион решился выдвигаться в лес, рискуя своими людьми, монахи вышли из леса сами. Они были в одних набедренных повязках, исцарапанные и чумазые. Один из них был ранен, но они несли по мешку голов, хотя выглядели как всегда невозмутимо. Воины почтительно уступали им дорогу, никто из них не ожидал от таких некрупных мужчин такой отваги и военной сноровки.

В ту ночь в лесу было тихо. Никто не нападал, ни одной стрелы не просвистело в ночи, и казалось, что даже ночные звери испуганно замерли, не зная чего ожидать в дальнейшем. Утром монахи как всегда невозмутимо заняли свои места возле ящера Тургула, где ехал под охраной центуриона растерянный рыжик. Ближе к вечеру лагерь встал на ночевку, пока зачищали растительность и разводили костры, к Тургулу подъехал Сканд и забрал уставшего рыжика к себе на ящера.

— Устал? — Сканд принюхался к рыжику. От него пахло Тургулом, что было не удивительно, ведь они ехали вместе третий день, а еще от Лекса пахло усталостью и немного страхом. Рыжик явно не был готов к тому, что происходило вокруг. — Завтра приедем на место. Потерпи немного. Там на берегу реки осталось поселение, где крепили понтон и начиналась дорога. Есть корчма.