Династии Сперанских, Филатовых, Живаго, Овчинниковых и ХХ век. Записки счастливого человека - Алексей Адрианович Овчинников

бревен и затопленного леса, скалистых островов и тихих озер, огненных закатов и серебристых дней, свиста утиных стай и плавных взмахов белых крыльев лебедей. К счастью все это навсегда осталось в моей памяти, и даже через пятьдесят лет эти воспоминания волнуют душу. Интересно, только ли мне?

Глава 22

Путешествия по озеру Селигер

Мне четыре раза удалось побывать на озере Селигер, которое справедливо называют «жемчужиной» Калининского (теперь Тверского) края. Первый раз это было летом 1954 года, когда меня, школьника девятого класса, взяли с собой в байдарочный поход мои старшие друзья по даче – Игорь Попов и Миша Меранский. С нами были их жены Вероника и Татьяна, а также Татьянина сестра Вера. Плыли мы на трех байдарках. Отец разрешил мне взять наш голубой «Клеппер» и недавно купленный в комиссионке немецкий байдарочный моторчик Konig. Мотор крепился на поперечной штанге перед задним сиденьем байдарки и находился за бортом лодки, слева от сидящего. Поэтому он и назывался бортовым. От мотора отходил длинный вал с винтом на конце, который можно было опустить в воду или поднять на воздух с помощью деревянного рычага, укрепленного на правом конце поперечной штанги. Моторчик был слабенький, всего полторы лошадиных силы, но лодка шла под ним с весьма приличной скоростью, примерно такой, какую могли развить два мужчины, гребущие изо всех сил. Наш двигатель потреблял очень мало бензина, и мы брали с собой лишь небольшую десятилитровую канистру и немного моторного масла, чтобы добавлять в топливо, которое мы подкупали по мере возможности у водителей грузовиков в крупных деревнях. Тарахтел он умеренно, и это вполне окупалось комфортом плавания, особенно на больших плёсах, где приходилось много километров идти против ветра и волн. Мы с Верой брали на буксир две другие байдарки и таким «поездом» неспешно, но без усилий объехали весь Селигер, на зависть с утра до вечера гребущим на лодках и байдарках туристам. К сожалению, за несколько дней до окончания путешествия моторчик сломался и превратился в ненужный груз.

Уже в это первое путешествие Селигер поразил меня просторами своих плёсов, островами, поросшими сосновыми борами, в центре которых находились полузаросшие маленькие водоемы, соединенные с озером узкими протоками, песчаными пляжами и невероятным количеством комарья. Туристов в то далекое время было намного меньше, чем комаров. В последующие годы их число сравнялось.

Запомнился жуткий инвалидный дом в остатках монастыря, именуемого Ниловой пустынью. Когда-то один из богатейших монастырей средней России, названный по имени отшельника Нила, канонизированного в конце XVI века, он превратился практически в руины. Издалека, с воды он казался сказочным градом Китежем, поднимающимся из глубин озера. Монастырь был расположен на низком острове, соединенном с берегом искусственной дамбой. По мере приближения становилась видна каменная набережная с арочными воротами, полуразвалившаяся ограда и каменные строения, среди которых выделялся огромный собор с высоким куполом и колокольней без колоколов и крестов. Мы подошли к набережной и высадились на берег. Собор оказался в полуобвалившемся состоянии, и войти в него было невозможно. В обширном монастырском дворе, поросшем травой, и там и сям сидели, лежали и бродили жалкие, оборванные, истощенные старики и старухи, многие на костылях. Увидев нас, те из них, кто мог ходить или ползать, приблизились и слабыми голосами стали просить у нас «хлебушка и сахарку, хоть по кусочку». Смотреть на них было невозможно. Мы раздали им все свои запасы и как можно скорее уплыли от этой обители старости и скорби. Я не знаю современную судьбу этого монастыря, но спустя несколько лет, при повторном его посещении, мы уже не увидели несчастных стариков: инвалидный дом закрыли.

Наиболее запомнившимся мне визитом на Селигер, было участие в киноэкспедиции студии научно-популярных и короткометражных фильмов, находившейся тогда на Лесной улице. Было это в августе 1959 года, когда я окончил четвертый курс института и завершил свою врачебную практику в Яхромской больнице. К тому времени в спортивных магазинах Москвы появились легкие немецкие двухместные байдарки «Колибри», с серебряной оболочкой и яркой зеленой или синей декой. Отец с матерью подарили мне такую зеленую красавицу. Байдарка собиралась в один длинный чехол-«пенал» и сумку-портфель и была настолько легкой, что ее свободно мог нести один человек, даже нагруженный рюкзаком с провизией и одеждой. А для двоих вообще не составляло никаких проблем.

Как-то раз, проходя по Лесной улице, я увидел на воротах студии объявление примерно такого содержания: «Приглашаются молодые люди и девушки, имеющие в своем распоряжении разборные байдарки, для участия в двухнедельных съемках короткометражного игрового фильма об озере Селигер». Сроки меня устраивали, байдарка у меня была, Селигер я знал и любил, а в кино никогда не снимался. Мне показалось это интересным, и я зашел на студию. Приняла меня ассистент директора фильма, рыжеволосая, крашеная женщина средних лет, не выпускавшая изо рта папиросы. Узнав, что у меня есть новая красивая байдарка, она без долгих расспросов записала мои паспортные данные и хриплым голосом велела приходить с вещами и лодкой через два дня, сказав, что группа набрана и мы едем на автобусе, а багаж повезут на грузовике. Тут я оказался свидетелем такого пикантного разговора моей мадам по телефону с кем-то из ее сотрудников: «Нет, Георгий Васильевич, она не подойдет: я подняла ей юбку, и у нее очень широкая щель. – Увидев мое смущение, она сердито сказала мне: – Я имела в виду, что у нее ноги кривые и щель между ними слишком широкая, а вы о чем подумали?» Я понял, что попал в новый для себя и неизведанный мир.

Спустя два дня я приехал на такси к воротам студии и, получив заказанный для меня пропуск, вошел во двор. Там уже кучковалось довольно много людей. Стоял грузовик, нагруженный дюралевой лодкой «Казанкой», столбами и досками, лопатами и инструментами, продуктами, палатками и множеством непонятной для меня осветительной и киношной аппаратуры. В него я положил и мешки со своей байдаркой. Все ждали автобус и директора киногруппы. Автобус вскоре пришел, а директора все не было. Кто-то сказал, что видел его в ППС. Я решил, что так называется какое-нибудь важное контрольное или административное подразделение студии. Но мне объяснили, что ППС – это Пивная Против Студии, на противоположной стороне Лесной улицы. Послали туда, и действительно, вскоре появился директор – высокого роста, пожилой, как мне тогда показалось, человек, который дал сигнал к нашему отправлению. Сам же он оставался в Москве и должен был подъехать к нам позже на своем собственном «москвиче».

Я