Династии Сперанских, Филатовых, Живаго, Овчинниковых и ХХ век. Записки счастливого человека - Алексей Адрианович Овчинников

был глаз да глаз. Тонкая мачта на растяжках-вантах могла не выдержать резких порывов ветра. А если бы устояла мачта, могла перевернуться байдарка. Поэтому за кажущимся бездельем скрывалось напряженное внимание: нужно было вовремя отпустить парус и дать ему заполоскать, пропуская неожиданно налетевший шквал, или быстро спустить его, если ветер становился уж слишком сильным. Так, с попутным ветром мы проходили много километров в день. Отстающие волны казались мягкими и спокойными. Лодка обгоняла их, оставляя за собой длинный пенистый след, брызги вылетали из-под острого носа, и весело было слушать неумолчный разговор воды и ветра.

Богатством Карелии всегда был ее лес. Он рос повсюду: на островах, среди скал, на далеких синих сопках. Порой встречались старые вырубки, где когда-то кипела работа. Иногда мы видели буксиры, медленно тянувшие тяжелые кошели леса. Где-то эти бревна сплавляли с верхних озер, связывали и отправляли на лесобиржу. К первой запани[110] у поселка Перекоп мы подошли вечером. На берегу дымились трубы домов, чернели перевернутые вверх дном смоленые лодки. Над водой гулко разносились крики людей, лай собак и стук топоров. Маленький грязный буксир растаскивал лес по затону, формируя новый караван. Надо было искать проход в сплошном массиве плавающих бревен, по которому сплавщики с баграми в руках ходили как по твердой земле. Проход нашелся только под самым берегом. Медленно, метр за метром мы пробирались вперед, раздвигая руками и веслами тяжелые намокшие бревна. На берегу толпились любопытные. «Пройдем мы этим путем на Нотозеро?» – «Пройдетё, коль не ульнетё (если не потонете)», – отвечали голоса с ударением на последнем «ё». А вслед за тем сыпались неизбежные вопросы: «откуда?», «куда?», «зачем?». Как всегда, всех удивляла наша байдарка: ее ярко-синяя дека, желтые лакированные деревянные детали. Как можно плавать на такой игрушке? Впрочем, на этот вопрос мы отвечали делом: мучились у всех на глазах.

От озера Лопского, следующего в цепи водной системы, нас отделяла только короткая протока, но она вся была забита бревнами. При боковом ветре лес могло бы подогнать к одному из берегов, и тогда открылся бы проход. Но ветра не было, и мы упорно продолжали расталкивать бревна и, оберегая тонкую оболочку от ударов, двигали лодку все вперед и вперед. Давно уже туман лег над запанью, растаяли в сумерках берега, а мы всё болтались среди плавающих бревен неподалеку от поселка. Наконец, мокрые и усталые, пробились к берегу и поставили палатку на каменистом откосе. Лежать было жестко и неудобно. Кажется, первый раз нам не хватило топлива для костра.

Утром оказалось, что вчера в темноте мы не доплыли до края затора каких-нибудь ста метров. С берега увидели разводья, а за ними свободное пространство воды. Путь в верхние озера был свободен! Как сказали нам вчера, впереди на озере Лопском есть еще один поселок с сельмагом и большая запань. Нам было необходимо миновать ее засветло, и мы усиленно погребли в нужном направлении. Километра за два до поселка нам встретилась похоронная процессия. Медленно, одна за другой шли четыре-пять лодок с людьми. Издали слышались плач и причитания. На первой лодке – грубый тяжелый гроб. В нем, устремив невидящие глаза в серое небо, лежал северный труженик, совершающий свое последнее плавание по родному озеру. Вдали, как громадная голова с поднявшимися дыбом черными волосами, возвышался над водой скалистый остров, заросший соснами. К нему и направлялась процессия. Кругом скалы, и выкопать могилу невозможно. Поэтому кладбище устроено на этом диком острове, где прямо на поверхности стоят большие тесовые ящики, обложенные камнями. Подошли поближе и мы. В камнях, неподалеку друг от друга возвышались раскрашенные яркими красками северные саркофаги. Перед ними стояли такие же непривычные нашему глазу кресты с маленькими перекладинами. Одни из них покосились, другие упали. Суровая картина вечного покоя усиливалась низкими тучами и резкими порывами ветра, несущими капли дождя.

Нам надо было заехать в магазин купить хлеба и пополнить запасы сгущенного молока, которые у нас почему-то быстро таяли. Об озерном магазине следует рассказать подробнее. Без указки его найти было трудно. Недалеко от берега, в общем ряду сараев и лабазов стоял крепкий бревенчатый сруб без окон. На массивной окованной двери висел громадный замок. Никакой вывески. Кругом ни души. Постучали в ближайший дом, спросили, где продавец. «Дома, занят хозяйством». Рассказали, где он живет. Нашли продавца. Он ничуть не был удивлен нашим визитом. Магазин открывался в любое время дня по требованию покупателей. Распахнули дверь, и дневной свет осветил внутренность северного универмага. Чего только не было в его тесноте! Продукты питания, материи, обувь и одежда, галантерея и культтовары, сети, крючки, ружья и боеприпасы – всё, что может понадобиться лесорубам, сплавщикам, рыбакам и охотникам. Снабжение здесь было существенно лучше, чем в средней полосе. Кроме сгущенки и хлеба, мы купили пачку ячменного кофе и большую банку джема. На ближайшей стоянке мы с наслаждением пили этот суррогатный кофе с молоком и ели оладьи с джемом. Роскошная еда!

Вот и последняя запань. С озера накатывалась волна, но за скованными цепями толстыми бревнами наплотника было тихо. Сняв часы и вынув из нагрудного кармана клеенчатый сверток с документами и деньгами, отец вылез на конец бревна. Под его тяжестью дерево ушло в воду и позволило провести над ним байдарку. Путь в верхние озера был свободен!

Чем дальше мы уходили от Ковдозера, тем меньше было на берегах следов затопления. Деревья все реже стояли «по колено» в воде. Берега становились суше и приветливее. На нашем пути была река Тюлля. Раньше она была мелкой, путь лодкам преграждал порог, но поднявшаяся вода покрыла его, и только по упругой, глянцевой струе, прорывавшейся между скалистыми берегами, можно было угадать его присутствие. Встречное течение было настолько сильным, что лодка почти не двигалась, хотя мы гребли изо всех сил. Мимо стремительно проносились опасные бревна. Весла гнулись, и казалось, что сердце выскочит из груди. Но нам удалось пройти Тюллю. На реке встретился водометный катер. Струя воды, вырываясь из-под кормы, толкала его вперед, и ему были не страшны бревна. Разбрасывая словно щепки стволы деревьев, катер налезал на них приподнятым носом, подминал под себя и, как ледокол во льду, расчищал себе путь. Рядом с ним в своем утлом суденышке мы чувствовали себя довольно беспомощными.

Пройдя несколько мелких озер, мы добрались до озера Нот. Где-то сбоку остались глубокие форелевые озера – Верхние, Средние и Нижние Кичаны, впереди озеро Кукас и громадное, как море, Тикшозеро. Нет конца этой водной цепи, но нельзя, к