Пес Ее Высочества - Мария Камардина

ссадины и пятна сажи. Но огрызнуться он не успел — графиня завизжала так, что захотелось зажать уши.

— Ты-ы! Не смей! Не трогай! Ты не можешь взять книгу в руки! Не посмеешь! Нельзя!

Жрец ленивым жестом отразил очередной удар, подхватил с земли чёрную книгу и перевернул несколько страниц — исходящее от них сияние побледнело. Графиня взвыла, по земле прошла волна дрожи.

— Нет! Не смей! Нельзя!

— Можно, но не всем, — вежливо поправил жрец. — А вот творить на коленке сложнейшие ритуалы нельзя. И уж тем более прерывать их на произвольном месте… Эта книга, как мне недавно напомнили, способна в случае ошибки сожрать душу — и сейчас она весьма голодна.

— Пусть сожрёт тебя! Тебя!

Жрец негромко рассмеялся.

— Не меня. У меня автограф автора.

Он взмахнул рукой, и в воздухе на миг завис золотой росчерк. Лицо графини исказилось ужасом. Она попятилась, наступила на подол собственного платья, вскрикнула, взмахнула руками, пытаясь удержать равновесие…

— Можно, — повторил Матеуш, обращаясь к книге. — Бери её.

Гвиневра закричала.

Тёмный вихрь рванулся к ней из рук жреца, ударил, опрокинул. В следующий миг полыхнул свет — настолько яркий, что Бьорн зашипел и прикрыл глаза ладонью. В щель между пальцами он видел силуэт Матеуша: одной рукой тот опирался на спину вставшего рядом единорога, другой держал над головой раскрытую книгу. Слова его Бьорн разбирал через одно, но молитву «К свету» узнал и беззвучно зашевелил губами, повторяя.

«Отец-Солнце, да очисти помыслы наши благодатным сиянием… Мать-Луна, да будет твой свет снисходителен к душам нашим… Звезда Светозарная, освети нам путь во тьме…»

Повинуясь неосознанному порыву, Бьорн запрокинул голову. Нереально огромная луна наклонилась над кладбищем, любопытно глядя вниз, и на несколько мгновений светлый диск стал лицом — женским, неописуемо прекрасным. Бьорн едва не задохнулся и хотел было упасть на колени, но пошевелиться не смог. Взгляд богини нашёл его, мягкая улыбка озарила её лик, и ему показалось, что невидимая рука ласково потрепала его по макушке, наполняя ласковым теплом, невыразимой человеческими словами нежностью, бесконечной любовью — и не было во всём мире ничего, кроме этой любви…

Бьорн пришёл в себя от того, что его тряхнули за плечо. Проморгавшись, он увидел перед собой улыбающееся лицо жреца.

— Очухался? — добродушно спросил тот. — Вот и ладно. Ласку Матушки не всякий вынесет. Но раз Она на тебя глянуть изволила, всё точно удастся. — Бьорн ошалело помотал головой, пытаясь собраться с мыслями, и жрец усмехнулся. — Женить тебя будем сейчас, не забыл?

— Я уже сомневаюсь, что стоит доверять обряд тебе, старый ты плут, — проворчала подошедшая Хелен. — Ты разве не оставил дома свою книжонку?

Матеуш усмехнулся, и Бьорн разглядел в его руке тонкую чёрную книжку, совершенно безобидную на вид.

— Это одна и та же книга, — загадочно проговорил жрец, бережно пряча свою добычу за пазуху. — Когда-нибудь, Хелен, я расскажу тебе дивную историю о том, как пятеро тёмных волшебников собрались вместе, чтобы создать артефакт, вмещающий все их знания. Это была невероятно сложная магия, — он даже зажмурился от удовольствия. — Но один из Магистров, к нашему счастью, повздорил с остальными, отрёкся от тёмного служения и задумал покончить с книгой. Увы, все тома зеркалят друг друга, уничтожать любой из них бессмысленно, он тут же возникает в ином месте, нужно сперва собрать все копии. Сегодня коллекция пополнилась. Когда-нибудь я передам свои знания ученику, как передал их мне мой наставник, и он продолжит собирать «Свод Тёмных Магистров» воедино. — Жрец мечтательно вздохнул, но тут же посерьёзнел. — А сегодня у нас есть другое дело. До полуночи осталось каких-то полчаса, и если кое-кто не хочет жену с рогами, стоит поторопиться.

Бьорн встряхнулся и огляделся. Лунный свет заливал притихшее кладбище, издалека доносились голоса — похоже, снежная защита со смертью графини потеряла силу. Единорог бродил поодаль, поддавая копытом останки вампиров, и вполголоса ворчал — мол, и проткнуть-то некого. Стоящая рядом Хелен пробормотала ругательство, и обернулась через плечо.

Беттина стояла у неё за спиной, зябко кутаясь в серую шаль. Когти цеплялись за нитки, крошечные рожки вызывающе поблёскивали перламутром, а платье Бьорну даже понравилось, и если б они были вдвоём в спальне… Но лишние мысли в голове не задержались: сейчас принцесса выглядела не роковой соблазнительницей, а уставшей, испуганной и несчастной, и он бросился к ней, подхватил на руки, прижал к себе и на долгий миг зажмурился, пытаясь успокоить сердцебиение.

Она жива. Она рядом.

Принцесса нервно вздохнула, потёрлась щекой о его плечо и пробормотала:

— Я всё ещё хочу тебя убить.

Он уткнулся носом в её волосы, вдыхая знакомый запах. В нём всё ещё оставались чужие, обжигающе-сладкие ноты, от которых кружилась голова и рот наполнялся слюной, но в то же время он ясно чувствовал след от прикосновения богини, и дурацкое, безоблачное счастье поднималось внутри, грозя выплеснуться через край.

— За что?

Беттина не то вздохнула, не то всхлипнула, поднесла руку к его лицу и растопырила пальцы, демонстрируя когти.

— За это. Ты знал, да? Ты всё знал, и ничего мне не говорил! Ты просто воспользовался мной и тем, что я не могу отказать!

Бьорн поперхнулся возмущением и закашлялся. Это кто кем ещё воспользовался! Да он всю дорогу до замка не знал, куда прятаться, она ведь сама прохода ему не давала, и почти что угрозами вынудила! А ведь у него был чёткий королевский запрет, и его убить могли, прояви он инициативу, и вообще…

Он набрал побольше воздуха… И понял, что вслух ничего этого не скажет.

— Прости, — пробормотал он, целуя её в висок. — Выйдешь за меня?

— Нет, — буркнула Беттина, прижимаясь крепче и обнимая его за шею. — Ты перестал быть милой маленькой собачкой, и мне стало не за что тебя любить.

Бьорн вздохнул и поцеловал ещё раз, чуть ниже, и в ушко, и в щёку. Беттина тихонько мурлыкнула, запрокинула голову, открывая шею, и её запах стал ярче.

— Как хочешь, — шепнул он, почти касаясь её кожи губами. — Но твоего предыдущего жениха я убил, других идиотов, кроме меня, нет, а если появятся — их я убью тоже. Ты моя.

— И Альберта убьёшь?

— Альберт не идиот.

Беттина с досадой сморщила нос и попыталась освободиться. Бьорн, не споря, поставил её на ноги, и она отступила на