Красная книга ВЧК. В двух томах. Том 2 - А. Велидов (редактор)

В начале мая я ушел из школы и приступил к формированию 1-й Московской советской школы полковой артиллерии и боевых технических приспособлений. Имея собственное ответственное дело, мне редко приходилось видеть Сучковых, но каждый раз при встречах разговор был только деловой и всегда торопливый, так как они всегда куда-то спешили. У меня в школе были комиссарами Коржов и Аносов; случайно от них я узнал о готовящемся выступлении «левых эсеров». Я сейчас же предупредил А. Н. Сучкова; он тут же сказал: написать мне рапорт Подвойскому – и прямо повез меня к нему. Я сделал доклад Подвойскому в 12 часов дня. Вечером был убит Мирбах, а ночью сам А. Н. Сучков с отрядом приехал ко мне в школу и по ордеру арестовал всех левых эсеров (июль 1918 года). Я знаю, что Сучков ездил с отрядом усмирять левых с.-р. Оба они были возмущены выступлением и громко это высказывали. В этот период Н. Н. Сучков работал в финансовой комиссии и страшно увлекался своей работой.

С 20 июля по 22 сентября я был в командировке при наркомвоене Подвойском. Осенью Сучковы переехали в Кунцево, а мне дали работу по формированию Высшей стрелковой школы. Сначала я работал в Москве, а затем, в декабре 1918 года, переехали в Вешняки. Сучковых видел редко, так как нас разделяло значительное расстояние, кроме того, я несколько раз не заставал их дома. При наших кратковременных свиданиях мне почти никогда не удавалось быть с ним наедине; все время толпился народ. Разговор вертелся только о белых и, главное, о школе. Высшая школа маскировки начала процветать. Пользуясь своим прежним огромным знакомством, они привлекли к работе в школе лучшие умы и силы. Кроме школы они создали целый ряд научных учреждений при школе. В этот период они работали не покладая рук, не зная ни отдыха, ни времени для еды. Школа принимала вид стройного научного учреждения. Мне часто приходилось слышать, как они жаловались на недостаток настоящих работников, на трудность что-либо достать и быстро провести в жизнь. Людей они подбирали, глядя только на их работоспособность. Так, они уволили из школы правителя канцелярии бывшего полковника Савича, заведующего строевым обучением Крупенского и многих других, фамилий коих не знаю; все увольнялись за скверную работу. Кругом пошел ропот, что Сучковы шкурники и не помогают своим, на них стали коситься. Михайлов им выразил недоверие, а С. С. Денисов прямо говорил, что Сучковых надо повесить как предателей. Когда я приезжал раньше в школу маскировки, то все отзывались с любовью о Сучковых; за последнее время отношения переменились, настроение было натянутое, о них говорили с досадой (частные Разговоры).

Летом и осенью 1919 года я несколько раз говорил с ними о политике (правда, мимолетом), и вот их взгляд: «Ни в какую контрреволюцию мы не верим, так как все это будет немедленно подавлено и вызовет только лишние жертвы лучших людей. Если и будет перемена, то она произойдет путем эволюции; большевизм есть наше национальное движение, и мы должны спокойно его пережить. Уже теперь он начинает укладываться в чисто государственную национальную форму и приобретает стройную форму. Что будет дальше, сказать трудно, но пока мы должны идти вместе с ним, так как это эпоха». От всяких активных действий они наотрез отказывались и просили об этом не говорить.

В середине августа я просил Сучкова поставить у них типографию, они в этом отказали, потом сказали: подумаем; ответа не дали. Наконец после долгих переговоров они дали согласие только поставить, причем заявили, что они ее проведут по книгам (середина сентября), но когда я вернулся домой, то они уже звонили по телефону, чтобы ее не привозили. Документ на типографию был изготовлен заранее, так как надеялись, что Сучковы согласятся. В производстве работ на типографии они прямо отказали. И, видимо, они были очень недовольны, что к ним обратились с подобной просьбой. Давным-давно у них валялись карабины с патронами (кажется, один из них он мне подарил, еще давно). В начале сентября я выпросил их у него и увез в Собакино, где и передал Валентине Александровне Бутягиной, прося ее их спрятать для меня. Осенью несколько раз они уговаривали меня бросить всякие организации и заниматься только созидательной работой по школе, говоря, что абсолютно в этом нет никакого толка и в конце концов из пустой болтовни я очень сильно пострадаю и не принесу никакой пользы.

Как-то, разговаривая о подборе служащих, они высказывались, что все силы употребляют, чтобы спасти и сохранить нужных для строительства России людей, оценивая их исключительно по их талантливости, способности и уму, и, действительно, в Высшей школе маскировки был отличный работоспособный подбор сотрудников, что и дало возможность поставить великолепно дело. Когда я говорил о политике с кем-либо из сотрудников школы, они относились к этому неодобрительно и несколько раз просили меня этого не делать. С кем они могли вести переговоры о политике и об организации, я не знаю.

С Николаем Александровичем Шубертом говорил только один раз об организации, но он отнесся к ней самым скептическим образом. С Николаем Вильгельмовичем Руссетом я часто говорил о событиях, он уговаривал меня бросить это дело, так как из него ничего хорошего не выйдет, и сам наотрез отказался принимать какое-либо участие в политических делах. Меня он предупредил, что мне грозит опасность. Почему он так думал, он мне не сказал.

Насколько помню, гусар в красных штанах и есть Янковский или Яновский, о котором говорил Михайлов, это было недели три тому назад.

24/IX – 1919 года В. Миллер

VI

В Реввоенсовете Республики у меня никаких знакомых не было. В самом Реввоенсовете я по делам службы был два раза и говорил с секретарем Глезаровым по делу о ставках и о призыве командного состава, но мне предложили подать рапорт по команде. Если бы у меня были знакомые, они навели все справки. Некоторые отрывочные сведения я получал через Подгорецкого, который их получал через телеграфиста или телефониста.

2) В Вс [ероссийском] гл [авном] штабе у меня тоже знакомых не было, и, приходя туда по делам, мне приходилось ожидать очереди наравне с другими. Мне пришлось там бывать по делу формирования школы. Я просил Сучковых указать кого-либо из их знакомых, чтобы мне не ждать в приемной, но они никого мне не указали.

3) В ГВИУ я был раза два, когда хлопотали о получении мотоцикла, никого там не знаю, так как и раньше не имел знакомых среди военных инженеров.

В ГВИУ мною был послан Рубинский с запиской, переданной через Подгорецкого; с ним он держал связь, я не знаю, так как, получив от Рубинского сведения, что реальных средств в ГВИУ нет, я больше им не интересовался, так как реального содействия оттуда ждать не мог.

4) Кавказца […] Герасимов [ича] я раза два встретил в штабе,[304] но с ним не говорил, так как он ко мне отношения не имел.

5) С огнеметчиками никакого дела не имел и даже не знаю, была ли такая команда.

6) С радио у меня никакой связи не было.

7) Фамилию Жукова я слышал в штабе, но с ним знаком не был и, какую он выполнял функцию, не знаю.

8) Про конницу я слышал мельком, что думают набрать немного всадников, но так как о ней почти при мне не говорили и для меня она не имела никакого значения, я ею не интересовался. Кто ее формировал, не знаю. (Справки даст штаб.)

9) В штабе Всеволодом Васильевичем мне было дано следующее задание: произвести одновременно взрыв мостов на всех ж. д. радиусом 50–70 верст от Москвы и также попортить телеграфное сообщение. Это надобно было сделать за несколько часов до начала выступления. Имея много знакомых в Высшей стрелковой школе, так как я формировал ее учебный отдел, я поручил это Рубинскому, то есть найти по нижеследующему расчету: для порчи ж. д. группы в 5–4 человек, на телеграфные провода по 2. Рубинский производил разведку моста по Николаевской ж. д., 54 верст; Рязанская ж. д. 74 верст, другие данные не помню. Все дороги были обследованы и партии были назначены, но они были малочисленны – по 1–2 чел., тогда я сказал Н. С. Цветкову, чтобы он подобрал людей среди местных жителей и дал бы их Рубинскому для усиления партии. Цветков нашел несколько человек. Распределение дорог намечалось следующим образом: Курская – Цветков, Рязанская – Рубинский и Миттельштедт, Нижегородская – Смирнов, Розанов, Савеловская – Тютнев, Курская – Курилко (ему людей в помощь я предлагал взять из 35-го полка от Лейе), Александровская и Брянская – А. А. Михайлов (из Кунцева). На другие дороги группы были еще точно не намечены. Разрушение проводов должны были сделать подрывные группы, так как не хватало людей.

Рубинский говорил, если дать рабочих, то руководителей он выделит из сформированных им групп. Рубинскому я верил, так что в детали не входил. Кроме того, для разрушения или серьезного повреждения одноколейного ж. д. моста надо около 2 пудов пироксилина. Нам нужно было достать около 38 пудов пироксилина или другого взрывчатого материала, капсюлей, бикфордова шнура. У меня имелось только около 2 пудов пироксилина, 7 капсюлей и аршина 2 бикфордова шнура. С партиями я не торопил, так как взрывчатых веществ достать было негде и я боялся лишней суеты и разговоров.