В поисках солнца (СИ) - Берестова Мария

Илмарт убивал; и Олив убивала; и оба они были готовы убить теперь.

— Девчонку — тебе, — не терпящим возражений тоном заявила вдруг Олив.

— Мужчина опаснее, — возразил Илмарт, который, по совести, вообще не представлял, как грохнуть Михара так, чтобы не загреметь самому. — Его убийцу будут искать активнее.

Возражал он, впрочем, чисто для проформы; ему и так хотелось задушить Руби, а с точки зрения успешности внезапного нападения на охраняемую цель у Олив точно было больше шансов, чем у мрачного мужика, у которого на лице и мускулатуре написано, что он весьма опасен.

— Мужчину нужно гасить первым, чтобы девчонка наследовала, — растолковала свою мысль Олив. — Мне подобраться проще, и проще сбежать в Райанци.

— Принято, — кивнул Илмарт и добавил: — Но у Тогнара пока планы на подковёрный интриги.

Олив передёрнула плечом:

— Пусть интригует, — милостиво разрешила она.

Мысли о том, что жизни врагов полностью в её руках, настроила её на мирный лад. Во всех ситуациях, где она не могла повлиять на людей напрямую, она любила утешать себя мыслью, что, во всяком случае, можно их просто убить.

Не то чтобы она часто так поступала — по правде сказать, именно так она не поступала никогда, — но кровожадные планы здорово успокаивали ей нервы.

Они снова помолчали. Олив размышляла о том, как подобраться к Михару, и не могла выбрать между вариантом «подловить его в неожиданный момент» и «втереться в доверие в качестве потенциальной любовницы». Илмарт подсчитывал, сколько времени потребуется, чтобы Руби вступила в наследство, и сколько — чтобы Райтэн унаследовал Руби — и можно ли будет, таким образом, использовать для перекупки людей господина Михара деньги самого господина Михара.

— Тебе надо отобрать у неё твои карты, — вдруг прервала эти размышления Олив.

Она знала, как трепетно Илмарт относится к своему творчеству, поэтому разобралась, наконец, чем были вызваны его сегодняшние метания.

Подперев подбородок и поиграв пальцами в густой рыжей бороде, Илмарт согласился:

— Пожалуй, могу сказать, что без Анодара дальше работа не пойдёт…

— А заготовки отдай мне, — вдруг предложила Олив.

— Тебе? — уставился на неё в упор Илмарт.

Олив смерила его недовольным взглядом — из её лежачей позиции это смотрелось забавно — помотала в воздухе рукой и высказала:

— Я тоже умею рисовать. Скажешь ей, что решил дать мне подзаработать таким экзотическим способом.

Илмарт наклонил голову набок, порассматривал её и внёс коррективы:

— Тоже спихну на Анодара. Для меня слишком тонкая идея. А вот он мог бы придумать что-то такое.

Олив независимо фыркнула.

План был принят к исполнению, и на следующий день Руби потихоньку вытолкали учиться: мол, проект без своего идейного вдохновителя встал намертво.

Ничего подозрительного в этом Руби не заметила.

IV. Время собирать камни. 1. Легко ли вести двойную игру?

IV. Время собирать камни

643-644 года, осень-весна. Кармидер

You look up to the sky

With all those questions in mind.

All you need — is to hear

The voice of your heart.

In a world, full of pain,

Someone's calling your name.

Why don't we make it true?

Maybe I, maybe you!

Scorpions, «Maybe I, maybe you» [1]

1. Ты смотришь вверх, в небо,

Со всеми этими вопросами в твоей голове.

Всё, что тебе нужно — услышать

Голос твоего сердца.

В мире, полном боли,

Кто-то зовёт тебя по имени.

Почему бы нам не осуществить это?

Каждый из нас может!

1. Легко ли вести двойную игру?

Руби шла лёгким весёлым шагом человека, который ничего такого не замышляет — ведь что может быть более обычным для студента, чем посещение книжной лавки? Вполне себе уютной и весьма почтенной, из тех, в которых хозяин живёт на втором этаже, а на первом — выставляет книги.

Заходя внутрь, Руби тщательно вытерла ноги и не обернулась — ведь какой студент опасается слежки? — зашла под звон колокольчика, поприветствовала хозяина и закопалась в новые поступления.

Те, разумеется, были выставлены на витринном окне — чтобы приманивать прохожих — так что, копаясь в книгах и вдумчиво изучая некоторые из них, Руби краем глаза могла прекрасно обозревать улицу.

Проведя за этим занятием пару минут, она убедилась, что никто не интересовался её передвижениями, и, отойдя к стеллажу внутри, осторожно оглядела помещение. В углу, спиной к ней, копошилась сухонькая старушка, которая, кажется, не планировала ничего покупать, а предпочитала ознакомиться с книгой прямо здесь. Чуть улыбнувшись, Руби переглянулась с хозяином, кивнула ему, стукнула входной дверью — чтобы колокольчик возвестил, что кто-то пришёл или же ушёл — и прошмыгнула наверх по лестнице, которая находилась за стойкой хозяина.

На втором этаже, почёркивая что-то в записной книжке, ждал отец.

— А! — весьма приветливо улыбнулся он, завидев дочь.

Та, впрочем, тёплому приёму не обрадовалась, поскольку и новости у неё были дурные, и собой она была весьма недовольна. Сев в соседнее с отцом кресло, она насупилась, не желая начинать неприятный разговор.

Поразглядывав её с минуту и убедившись, что никакой инициативы ждать не стоит, Михар спокойно поинтересовался:

— Накладки, да?

— Ещё какие, — досадливо вздохнула Руби, не глядя на него, поскольку ей было стыдно, что она его подвела.

Дальше она довольно обстоятельно поведала об обстоятельствах своего провала. Отец слушал внимательно и без осуждения, иногда коротко уточняя нюансы. Немного обдумав дело, он резюмировал:

— Что ж, ты молодец, что догадалась обставить это как кривую попытку вызвать сочувствие и понравиться, — хотя, по правде сказать, пусть Руби и хотела выставить свою ложь именно так, сделать она этого так и не успела, и план так и остался лишь частью её фантазий, — но зачем же ты так легко призналась этому А-Ранси? — уже с некоторым недовольством отметил он.

Зыркнув на него мрачно, Руби машинально потёрла шею и пожаловалась:

— Но он меня чуть не придушил!

Приподняв брови в недоумении, Михар встал, подошёл к дочери и внимательно осмотрел её шею — она, впрочем, не очень-то жаждала её демонстрировать. Никаких следов на коже не нашлось: Илмарт прекрасно умел соизмерять силу со своими намерениями.

Вернувшись на своё место, отец вольно положил руки на подлокотники и тихо отметил:

— У него были лишь догадки, причём весьма смутные. Он хотел напугать тебя, чтобы вырвать признание, и ему это удалось. Если бы ты догадалась соврать, он принял бы эту ложь и едва ли полез дальше.

Руби досадливо поморщилась, но всё же попробовала защититься:

— И что я могла тут соврать?

— Что угодно, — чуть дёрнул пальцами по воздуху Михар. — Что ты боишься только отца, или что ты боишься, только когда я злюсь, или что в тот день ты была на нервах из-за планируемого побега, а обычно тебе свойственно держать страх внутри, или… — он сухо и спокойно перечислял возможные варианты, а Руби краснела и недовольно шмыгала носом.

Ей в голову не пришёл ни один.

Убедившись, что дочь осознала глубину собственной недогадливости, Михар перекрыл всю критику одним спокойным:

— Впрочем, оно и к лучшему. Мне невыгодно иметь в глазах Тогнара репутацию человека, который бьёт свою дочь.

Между ними уже был ранее спор на эту тему, и именно Руби настаивала на том, чтобы разыграть из себя жертву домашнего насилия — мол, так её охотнее будут спасать. Не признать её правоту в этом вопросе было невозможно: их интрига предполагала растянуться на несколько месяцев, медленно и аккуратно заманивая Райтэна в близкие отношения с Руби и осторожно подводя его к идее брака. То, что дело выгорит так скоро, они оба не ожидали.