Самые странные в мире. Как люди Запада обрели психологическое своеобразие и чрезвычайно преуспели - Джозеф Хенрик

верили, что эти качества не безразличны Богу или, по крайней мере, что обладание ими свидетельствует о Его благосклонности. Это стало важным компонентом новых протестантских верований. По мере роста городов, расширения рынков и распространения добровольных объединений люди все чаще выбирали социальные ниши и профессиональные специализации, наиболее соответствующие их свойствам. Затем они продолжали приспосабливать и оттачивать эти сырые склонности, таланты и способности, чтобы наилучшим образом устроиться в избранных ими нишах. Этот процесс менял структуру личности, дав нам «пятерку Запада» и закрепив центральное значение личных склонностей по сравнению с контекстом и отношениями.

На протяжении частей II и III этой книги мы исследовали возникновение и эволюцию некоторых основных аспектов психологии людей Запада. Однако есть все основания полагать, что психологическое разнообразие, которое мы наблюдали, представляет собой лишь малую часть общемирового разнообразия. Более того, объясняя некоторые из этих психологических различий, я рассматривал влияние и взаимодействие основанных на родстве институтов, обезличенных рынков, войн, благотворной межгрупповой конкуренции и профессиональной специализации. Все это, вероятно, составляет лишь малую долю бесчисленных способов, которыми культурная эволюция формировала мозг и психологические особенности людей в качестве реакции на различные институты, религии, технологии, экологические условия и языки. Пока мы всего лишь окунули голову под воду и осмотрелись. Этот психологический айсберг, несомненно, огромен, но насколько именно и как глубоко он уходит в мутные глубины — мы сказать не можем.

Часть IV. Рождение современного мира

12. Право, наука и религия

Кажется, что судьба Америки была предопределена тем первым ступившим на ее берег пуританином, так же как судьба человечества была предопределена первым человеком{11}.

Алексис де Токвиль. Демократия в Америке (1835)[609]

Западные право, наука, демократическая система правления и европейские религии за последние несколько столетий распространились по всему миру. Даже в странах, где нет реальной демократии или широкого политического представительства, автократические власти зачастую устраивают грандиозные шоу с голосованием, выборами, политическими партиями и избирательными кампаниями. В местах, где нет верховенства права, все же имеются писаные законы и даже вдохновляющие конституции, похожие на те, что вы найдете в США, Великобритании, Германии или Франции. Схожим образом во всех отдаленных деревнях от Амазонии до островов Тихого океана, в которых мне довелось побывать, я обнаруживал мелкие протестантские общины, где читали Библию на местном языке. Откуда взялись эти мощные формальные институты и повсеместно встречающиеся религии?[610]

Многие считают, что эти великие институты, завещанные нам западной цивилизацией, представляют собой порождения разума и подъема рациональности. Эти институты, утверждают рационалисты, есть то, что получится, если отбросить церковные догмы и применить «разум». Это верно даже для протестантизма: многие верили, а некоторые и продолжают верить, что протестантизм (в той или иной своей версии) — результат применения разума к изложенным в Библии истинам и отказа от извращенных церковных традиций. Я бы, напротив, хотел отвести центральное место длящимся психологическим изменениям, вызванным культурной эволюцией в Средние века, — крушению основанных на родстве институтов (главы 5–8), распространению обезличенных рынков (глава 9), росту одомашненных форм межгрупповой конкуренции (глава 10), а также возникновению в городских центрах широкого разделения труда и свободы выбора рода занятий (глава 11). Психология, все более близкая к психологии современных людей Запада, возникала в разрозненных сообществах по всей Европе и не только вызывала соответствующие изменения в социальных нормах, но и подвигала представителей этих популяций к разработке, принятию и применению определенных идей, законов, правил, политических решений, убеждений, практик и аргументов. Многие современные идеи о праве, государстве, науке, философии, искусстве и религии, которые были бы «немыслимы», отвратительны или контринтуитивны в большинстве сложных обществ на протяжении большей части человеческой истории, начали «соответствовать» зарождавшейся в Европе Средних веков и раннего Нового времени протозападной психологии. Зачастую эти новые идеи, законы и политические решения отфильтровывались и отбирались в ходе неустанной межгрупповой конкуренции между добровольными объединениями, в числе которых были города, гильдии, университеты, монастыри, научные общества и в конечном итоге территориальные государства[611].

Прослеживание бесчисленных связей и взаимодействий между этими общественными процессами и меняющимися представлениями, мотивациями, мировоззрениями и предубеждениями может легко занять целый том. Однако моя задача здесь более скромная. Я хочу проиллюстрировать, как психология, все более напоминающая психологию современного человека Запада, стала повивальной бабкой нескольких в высшей мере характерных для западных стран формальных институтов, которые стали доминировать в правовой, политической, научной и религиозной сферах жизни во второй половине II тыс. н. э.[612]

Для разминки рассмотрим четыре аспекта психологии человека Запада, которые, вероятно, оказали огромное влияние на формальные институты, сложившиеся в Европе во II тыс.:

1. Аналитическое мышление. Чтобы лучше ориентироваться в мире, лишенном плотной сети социальных связей, люди все чаще представляли этот мир более аналитически и менее холистически. Люди, мыслящие аналитически, предпочитают объяснять явления, относя отдельных людей, случаи, ситуации или объекты к дискретным категориям, часто связанным с определенными свойствами, а не фокусируясь на отношениях между людьми, отдельных случаях и т. д Тогда поведение индивидов или объектов можно аналитически объяснить их свойствами или принадлежностью к категориям (например, «это электрон»; «он экстраверт»). Когда аналитически мыслящего человека беспокоят противоречия, он, чтобы их «разрешить», ищет категории или различия более высокого или более низкого уровня. Напротив, люди, ориентированные на холистическое мышление, либо не замечают противоречий, либо принимают их. В Европе аналитические подходы постепенно начали считаться предпочтительными по сравнению с холистическими. Другими словами, они стали нормативно верными и обрели высшую ценность.

2. Внутренние атрибуты. По мере того как ключевым компонентом социальной жизни становились не отношения, а личности, мыслители все больше подчеркивали значимость индивидуальных внутренних атрибутов. К ним относились такие устойчивые черты, как склонности, предпочтения и личностные качества, а также ментальные состояния, такие как представления и намерения. Вскоре юристы и теологи даже дошли до мысли о правах личности.

3. Независимость и неконформность. Подстегиваемые стимулами к культивированию собственной уникальности, люди перестали благоговеть перед освященными веками традициями, древним знанием и мудрыми старейшинами. По веским эволюционным причинам Homo sapiens во всем мире склонны соглашаться со сверстниками, слушаться старших и следовать неизменным традициям; но стимулы общества со слабыми родственными связями и обезличенными рынками оказывают этому мощное противодействие, отдавая предпочтение индивидуализму, независимости и неконформности, не говоря уже о самоуверенности и саморекламе.

4. Обобщенная просоциальность. По мере того как жизнь все больше регулировалась обезличенными нормами общения с неродственниками и незнакомцами, люди стали предпочитать беспристрастные правила и обезличенные законы, которые применялись ко всем членам группы