Эротические рассказы - Группа - Stulchik

Мест на пляже почти не было. Она долго ходила, пытаясь пристроиться и найти места хотя бы на квадратуру своего полотенца, но весь пляж был устлан простынями и полотенцами, как будто это было не километровое пространство открытой природы, а хата заботливой хозяйки, застеленная половиками, пока, наконец, не обнаружила меж затененными полотенцами, простынями и одеялами галечника узкую прогалинку возле трех молодых парней явно грузинского вида. Неля расстелила свое полотенчико, сбросила одежду, открыв солнечным лучам, морскому воздуху и летавшим вокруг похотливым мужским и ревнивым женским взглядам свою хорошо сбитую фигурку, за которую ей совсем не приходилось стесняться, и крикнула мальчикам - "Постерегите место", и быстро сбежала в море.

Море безропотно приняло ее в свои ласковые объятья,волна щекотала ее здоровое, наполненное молодой пульсирующей кровью тело, обволакивало ее нежными ласканиями, заставляя особо остро ощущать здоровье, силу, гладкость и упругость форм и покровов, и в то же время море объединяло ее в нечто единое и слитное со всем миром, со всеми людьми, плескавшимися поблизости и в отдалении и даже вообще далеко-далеко, как будто она была лишь маленькой клеточкой какой-то гигантской и единой протоплазмы чудовищного голубого живого существа, имя которому - МОРЕ. Это было так чудесно и так волнующе, ведь это было ее первое в жизни соприкосновение с этим ласковым живым чудищем, что настроение у нее возросло до каких-то совсем особых ступеней настроя, и она совсем позабыла о всех горестях Раисы.

Ей совсем недавно исполнилось двадцать. Но сексуальные томления пока обходили ее стороной. Эта сфера чувства еще дремала в ней неразбуженным, лишь разве чуть потревоженным, сном, а когда все ее подруги переживали в предчувствии будущих или ощущениях настоящих чувств интимного свойства, она относилась к этому как к чему-то далекому и ей лично не угрожающему, хотя рассудочной частью сознания и понимала, что, возможно, и ей э т о предстоит, но все это говорил рассудок, но чувства молчали. Впрочем, ей уже приходилось несколько раз целоваться с мальчиками, ощущать на своей груди их вороватые прикосновенитя, их дрожащие прижимания, ощущать что-то твердое в их штанишках, что они так стремились прижать к ее бедрам и животу, и в этот момент движения их приобретали особую горячечность, но все это она воспринимала со стороны, как что-то не касающееся ее лично и конкретно, а это "твердое" ей даже нравилось обнаруживать и фиксировать. Сексуальная часть ее души еще спала детским сном, никакие чувства опасности еще не тревожили ее, потому к молодым людям она относилась со спокойной заинтересованностью, что и придавало ей очарование в их глазах, и влекло к ней с особой и ей непонятной силой...

Она бросилась на нагретые камни, и тепло охватило ее слегка иззябшее в воде тело. Тепло снизу и облив солнечных лучей сверху заставили все ее тело сладко вытянуться, расслабиться, и было так хорошо, так сладко, что она забылась в этой нирване сознания.

Из этой дремы ее вывел бархатный мужской голос. Она подняла голову и увидела мальчиков, лежавших рядом и сейчас предлагавших поиграть с ними в карты в качестве четвертого. Ей было так легко, такую воздушность она ощущала во всем теле, так напоена счастьем была каждая клетка ее тела, так ей хотелось поделиться этим своим настроем со всеми людьми, со всеми близкими и далекими, с несчастными и счастливыми, с пожилыми увядшими старушками и брошенными любовницами, в том числе и с этими мальчишками, такими юными и симпатичными, но в их глазах она мгновенно заметила, но это сразу же пронеслось вдаль, какое-то хищное блистание, и она тут же согласилась.

Несколько часов промелькнуло в шутках, в совместных купаниях. Мальчики старались показать себя обаятельными кавалерами, ей с ними было весело, она шутила и много смеялась. Было так приятно ими верховодить, любое желание ее они выполняли мгновенно, бегали за лимонадом, покупали мороженное и орехи у шнырявших меж тел государственных и частных коробейников. В море они сопровождали ее в заплываах, и с ними она уплывала так далеко, как никогда не осмеливалась одна, и они плескались друг на друга, она топила их, но никто из них не допускал никакой себе вольности даже в самых, казалось бы, подходящих условиях суматохи и возни. Никогда еще и никто не говорил ей столько красивых и льстивых слов, которые так возбуждающе ласкали ее слух, рожденных впервые под этим солнцем и предназначенных ей и только ей. И невольно она сравнивала этих веселых сильных красивых особой и непривычной ей красотой обаятельных и остроумных и доброжелательных мальчиков с теми парнями, что окружали ее в родном сибирском городке, окруженном лагерями и зонами. Все они носили на себе печать алкогольного вырождения зачатых в пьяном угаре выблядков с дряблыми мышцами и синюшными лицами, да и сами в своем большинстве были уже созревшими аликами, речь их наполовину, если не на девять десятых, состояла из мата, и никогда ей не приходилось из их уст слышать красивых слов, метких фраз, похвал и лести в свой адрес. Здесь же были люди другого мира, мира дам и добрых кавалеров, и ей нравился этот новый мир, она чувствовала, как и сама становилась в этой атмосфере веселья и доброжелательности и красивей, и умней, как распускалась ее постоянно сжатая в напряжении мгновенного отпора душа. И хотя порой ловила она в их взглядах хищные блестки, замечала, как их взгляды раздевают, ощупывают и роются вдоль всего ее тела в неспешном скольжении от макушки до кончиков ног, вспоминала предостережения подружек об особой опасности грузин, но все это казалось ей пустым и незначительным по сравнению с той радостью, в которую погрузили ее сейчас эти легкие и ни к чему не обязывающие отношения.

Солнце уже начало садиться, пляж постепенно пустел. Кто-то из мальчиков предложил закончить день в ресторане. Только для виду поотнекивавшись, Неля согласилась. Так ей не хотелось расставаться с этими ребятами, не хотелось уходить из этой новой для нее атмосферы.

Ресторан был дорогим. Она много слышала о нем, но ей самой не приходилось в нем бывать. Мальчики заказали шампанское, икру, цыплята-табака, в ее честь музыканты исполняли ее любимые песни - мальчики швыряли деньги небрежными жестами, и это тоже было ей в новинку, она привыкла, что деньги в ее окружении считают до копейки и расстаются с ними как с кусочками собственного мяса. Она пила шампанское и еще какие-то неизвестные ей вина, смеялась и танцевала со всеми мальчиками подряд, но когда ее попытался пригласить танцевать какой-то чужой парень, она вдруг увидела, какими жесткими могут быть ее такие милые и нежные кавалеры. Правда, по временам к ней подступало чувство страха, она понимала, что ничего не дается даром и за все придется платить, не такая уж она была дура, чтоб этого не понять, но сейчас было так хорошо, и она отгоняла эти мысли. К тому же хмель все больше и больше кружил ей голову. И потому мысль о предстоящей расплате не казалась ей такой уж страшной. И она, конечно, догадывалась, какую плату ей придется предложить. Но и это не выглядело теперь таким уж чудовищным. В конце концов должна же она когда-нибудь расстаться со своей девственностью, а с одним из этих мальчиков-грузин, например, с Гогой - самым рослым и симпатичным - это может и лучше, чем с каким-нибудь сибирским Ванькой. Предчувствие это холодило ей грудь, и, чтобы заглушить этот страх, она веселилась еще громче.

Уже была поздняя ночь, когда они вчетвером шумной компанией вывалили из ресторана. Она сделала робкую попытку расстаться с ними до завтра, но ребята шумно запротестовали, и стали говорить, что надо пойти на квартиру и там продолжить этот прекрасный вечер домашней хванчкарой, и еще что-то говорили и твердо держали ее под руки, и она чувствовала, что время расплаты настало.

Ребята жили в отдельной пристройке в глубине сада и сами открыли дверь ключом, что лежал под камнем. В комнате стояло три койки, стол, графин с водой, но еще много места было в центре комнаты. Сердце ее оборвалось.

-Может не надо, мальчики, - проговорила она, когда Гога и Жора подсели к ней и стали мягкими, но настойчивыми движениями расстегивать и снимать платье, расстегивать лифчик, лаская и целуя ей грудь и живот, сняли с нее трусики.

-Что ты, Нелечка, это совсем не страшно, - твердили и повторяли Гога и Жора, продолжая ее раздевать.

Она осталась на кровати обнаженная, и тут мальчики заспорили, кому из них первому переспать с нею. Страх сковал ее, а парни ссорились и не могли договориться. И вдруг злость отчаяния разобрала ее.

-Слушайте, парни, - вдруг громко сказала она, и сама не узнала свой голос, так с трудом сквозь цокающие зубы протискивались звуки. - Я сама хочу выбирать, с кем буду ломать целку. Вот так. Раздевайтесь и становитесь в ряд. Я буду выбирать.

-Молодец, Нелечка, - закричали парни и, раздевшись, выстроились перед нею. - Выбирай нас, королева.