Священный любовник - Дж. Уорд

Но он лишь увидел, что все вокруг было бледно-сиреневым, и вспомнил, как Кормия вошла в кабинет в белой мантии с розой в руке. Роза по-прежнему была там. Она оставила ее в прошлом.

— Хочешь пить?

Фьюри повернул голову к близнецу. Сидя напротив него, парень выглядел так, как Фьюри себя чувствовал: измученным и опустошенным.

— Я устал, — прошептал Фьюри.

Зи встал и принес стакан.

— Подними голову.

Фьюри сделал, что ему сказали, несмотря на то, что от этого уровень воды в его аквариуме сместился, угрожая пролиться наружу. Когда Зейдист поднес стакан к его губам, Фьюри сделал один глоток, потом еще один, и затем уже глотал, снедаемый жаждой.

Когда жажда отступила, он позволил голове упасть на подушку.

— Спасибо.

— Еще?

— Нет.

Зейдист поставил стакан на прикроватную тумбочку, потом снова уселся в бледно-сиреневое кресло, скрестив руки, и положив подбородок на грудь.

Он терял вес, подумал Фьюри. Его скулы снова начали выделяться.

— У меня не осталось воспоминаний, — тихо сказал Зи.

— О чем?

— О Тебе. О них. Ну, знаешь, о времени до моего похищения и продажи.

Было ли дело в воде или в том, что сказал Зи, но они вернули к Фьюри сознание.

— Ты не должен был помнить наших родителей… наш дом. Ты был ребенком.

— Я помню няньку. Ну, одно воспоминание осталось. Она намазывала большой палец джемом и кормила меня. Вот и все. Следующие воспоминания… я оказался в доме, где все те люди пялились на меня, — нахмурился Зи. — Я вырос на кухне. Перемыл кучу посуды, почистил горы овощей, носил эль солдатам. Они хорошо обращались со мной. Ну пара из них… окей. — Зи потер глаза. — Скажи мне кое-что. Каким оно было у тебя? Взросление?

— Одиноким. — Черт, прозвучало эгоистично. — Нет, я имею в виду…

— Я тоже был одинок. Чувствовал себя так, будто потерял что-то, но не знал, что это было. Я был половиной целого, хотя, всегда был один.

— Я чувствовал то же самое. Но я понимал, кого потерял. — «Тебя» осталось невысказанным.

Голос Зи стал абсолютно подавленным.

— Я не хочу говорить о том, что произошло после моего превращения.

— Ты и не должен.

Зейдист кивнул, и, казалось, ушел в себя. В последовавшем молчании, Фьюри не мог вообразить, что он вспоминал. Боль, унижение, ярость.

— Помнишь время перед вступлением в Братство? — пробормотал Зи. — Когда я исчез на три недели? Мы были в Старом свете, и ты понятия не имел, куда я отправился?

— Да.

— Я убил ее. Госпожу.

Фьюри моргнул, удивленный признанием, о котором все догадывались.

— Так это был не ее муж.

— Нет. Без сомнений, он был жестоким, но ее убил именно я. Понимаешь, она взяла еще одного раба крови. Посадила его в клетку. Я… — Голос Зи задрожал, но потом снова стал каменно-твердым. — Я не мог позволить ей сделать это с кем-нибудь еще. Я вернулся туда… нашел его… Черт, он был обнажен и в том же углу, в котором я…

Фьюри задержал дыхание, желая и одновременно страшась этого знания. Странно. Что сейчас они говорят об этом.

— В котором — ты что?

— Сидел. Я сидел в нем, когда меня не… да, я сидел там, потому что так, по крайне мере, я знал, что надвигается на меня. Парень, он сидел, прислонившись спиной к стене, с поднятыми коленями. В такой же позе сидел и я. Он был молод. Очень молод, совсем недавно прошел превращение. У него были бледно-карие глаза… и в них застыл ужас. Он думал, что я пришел за ним. Знаешь… ну, типа, за ним. Я вошел и потерял дар речь, и это напугало его еще больше. Он дрожал… он дрожал так, что у него стучали зубы, и я до сих пор помню, как выглядели костяшки его рук. Он вцепился в свои тощие икры и костяшки почти выпрыгивали из-под кожи.

Фьюри стиснул зубы, вспоминая, как освободил Зейдиста, вспоминая его, обнаженного и прикованного к койке посреди клетки. Зи не боялся. Его использовали слишком долго и часто, чтобы бояться того, что с ним могли сделать.

Зейдист прокашлялся.

— Я сказал ребенку… сказал ему, что освобожу его. Сначала он мне не поверил. Пока я не задрал рукава пальто и не показал ему запястья. После того, как он увидел мои рабские метки, мне не нужно было говорить ни слова. Он понял все, от начала и до конца. — Зейдист сделал глубокий вдох. — Она обнаружила нас, когда я вел его по нижнему уровню замка. Ему было сложно идти, потому что, как я полагаю, за день до этого он был… занят. Мне пришлось нести его. Так или иначе, она поравнялась с нами, и я разобрался с ней прежде, чем она успела позвать охрану. Этот парень… он смотрел, как я свернул ей шею и позволил телу рухнуть на пол. Когда тело упало, я отрезал ее голову… понимаешь, мы не могли поверить, что она на самом деле умерла. Черт, я находился в кроличьей норе того замка, где нас мог обнаружить любой, и я не двигался. Просто смотрел вниз, на нее. Парень, он спросил, правда ли она мертва. Я сказал, что не знаю. Она не двигалась, но как такое могло оказаться правдой? Парень посмотрел на меня, и я никогда не забуду его голос в тот момент. «Она вернется. Она всегда возвращается». Думаю, мы с ним пережили достаточно дерьма, и не должны были беспокоиться об этом. Поэтому я отрезал ее голову, и он держал ее за волосы, пока я выводил нас из этой чертовой дыры. — Зейдист потер лицо. — Я не знал, что делать с парнем, после того, как освободил его. Вот на что ушло три недели. Я увез его на самый край Италии, так далеко, насколько мог. Там жила семья, с которой Вишес познакомился, работая на того купца в Венеции. Так или иначе, они нуждались в помощи по хозяйству, были хорошими людьми. Они приютили его в качестве оплачиваемой прислуги. Последнее, что я слышал о нем лет десять назад, что его шеллан родила второго ребенка.

— Ты спас его.

— Я не спас его, вытащив оттуда. — Взгляд Зи заметался. — Вот в чем дело, Фьюри. Никакого спасения для него. Никакого спасения для меня. Я знаю, ты ждешь этого, ради этого живешь… этого не случится. Смотри… я не могу поблагодарить тебя, потому что… как бы я не любил Бэллу, свою жизнь, оттуда, где сейчас нахожусь, я по-прежнему возвращаюсь туда. Не могу ничего с этим поделать. Я все еще переживаю это. Каждый день.

— Но…

— Нет, дай закончить. Относительно тебя и наркотиков… Слушай, ты не подвел меня. Потому что нельзя подвести в абсолютно невозможном.

Фьюри почувствовал, как из глаза покатилась теплая слезинка.

— Я просто хотел сделать все правильно.

— Я знаю. Но правильно никогда не было и никогда не будет, и ты не должен по этой причине губить себя. Я там, где я оказался.

Лицо Зи не обещало радости. Никакого возможного счастья в будущем. Отсутствие мании к убийствам стало улучшением, но недостаток постоянной удовлетворенности тем, что живешь, вряд ли был поводом для вечеринки.