Шамал. В 2 томах. Т.1. Книга 1 и 2 - Джеймс Клавелл

Сзади него у тропы Роузмонт опорожнил первый магазин, стреляя в ту сторону, где, по его мнению, должны были находиться нападавшие. Чертыхаясь от волнения, он со щелчком вставил новый и дал еще одну очередь.

По ту сторону тропы на другом склоне Гуэнг скорчился за камнем, ожидая, пока кто-нибудь шевельнется. Рядом с развороченным взрывом деревом он вдруг заметил человека, который, согнувшись пополам, побежал прочь. Гуэнг прицелился, и человек умер; эхо выстрела прокатилось по горам. Потом все стихло.

Роузмонт чувствовал, как колотится в груди сердце. Дольше ждать было невыносимо.

– Прикрой меня, Гуэнг, – прокричал он и, вскочив на ноги, бросился к дереву.

Справа грохнули выстрелы, пули прошипели где-то рядом, потом Гуэнг открыл огонь со своего склона. Раздался захлебывающийся вопль, и стрельба прекратилась. Роузмонт продолжал бежать, пока не накрыл место засады, держа карабин наперевес. Три человека лежали перед ним, разорванные в клочья, последний еще дышал, рядом валялись исковерканные, с погнутыми стволами винтовки. Все трое были в грубых одеждах кочевников. На его глазах последний из них захлебнулся кровью и умер. Роузмонт отвернулся и бросился к другому дереву, под которым лежал Росс; он принялся растаскивать ветви и разгребать снег, чтобы добраться до британца.

На своем склоне Гуэнг ждал, готовый убить все, что шевельнется. Затем уловил какое-то движение среди трупов позади камней, где его граната разорвала на части трех человек. Он подождал, затаив дыхание, но это оказался всего лишь какой-то грызун, решивший перекусить. Скоро они тут все подчистят, и это место снова обретет здоровье и покой, подумал он, благоговея перед круговоротом, налаженным богами. Его взгляд медленно передвигался по местности. Он увидел Тензинга, чье тело привалилось к камню, его рука еще сжимала кукри. Перед уходом обязательно заберу нож, подумал Гуэнг, его семья будет хранить кукри как реликвию, а сын потом будет носить его с такой же честью. Тензинг Шенг-хан жил и умер как мужчина и возродится к новой жизни, как положат боги. Карма.

Опять какое-то движение. Впереди в лесу. Он сосредоточился.

С другой стороны тропы Роузмонт, превозмогая боль в руках, дергал за ветви, пытаясь растащить их в стороны. Наконец он добрался до Росса, и его сердце едва не остановилось. Росс скрючившись лежал на земле, обхватив голову руками, его карабин был рядом. Пятна крови на снегу и на спине его белого защитного комбинезона. Роузмонт опустился на колени, перевернул его и едва не разрыдался от облегчения, увидев, что Росс еще дышит. Некоторое время глаза британца оставались пустыми, потом взгляд стал осмысленным. Росс сел и поморщился:

– Тензинг? И Гуэнг?

– Тензинга прикончили, Гуэнг на другой стороне, прикрывает нас. С ним все в порядке.

– Слава Богу. Бедняга Тензинг.

– Проверьте руки и ноги.

Росс осторожно пошевелил конечностями. Они его слушались.

– Башка раскалывается, как в аду, но я в порядке. – Его взгляд упал на растерзанные трупы нападавших. – Кто они?

– Кочевники. Может быть, бандиты. – Роузмонт изучающе вглядывался вперед, вдоль тропы. Никакого движения. Ночь была ясной. – Нам лучше убираться отсюда к чертовой матери, прежде чем на нас набросится новая свора этих ублюдков. Как вы думаете, вы в состоянии идти?

– Да. Дайте мне пару секунд. – Росс протер лицо снегом. Холод помог. – Спасибо, а? Ну, вы понимаете меня. Спасибо.

Роузмонт улыбнулся в ответ.

– Входит в стоимость услуг, – произнес он с кривой ухмылкой. Его взгляд вернулся к кочевникам. Пригнувшись пониже, он подобрался к ним и обыскал. Ничего не нашел. – Наверное, местные. Или просто бандиты. Эти сукины дети могут быть очень жестоки, если возьмут вас живьем.

Росс кивнул, и голову пронзила новая боль.

– Думаю, теперь я в порядке. Нам лучше отправляться: стрельбу, наверное, было слышно за много миль, и торчать тут не стоит.

Роузмонт заметил, что ему больно.

– Подождите еще немного.

– Нет. На ходу мне станет лучше. – Росс собрал силы, потом крикнул на непальском: – Гуэнг, мы отправляемся дальше. – Он начал было подниматься на ноги и замер, когда в ответ ему прозвучал короткий пронзительный крик, предупреждающий об опасности. – Ложись! – выдохнул он и дернул Роузмонта вниз.

Одинокая винтовочная пуля вылетела из темноты ночи и выбрала себе Роузмонта, ударив его в грудь и смертельно ранив. Потом прогремели выстрелы с другой стороны, раздался вопль, и опять все стихло.

Через какое-то время Гуэнг присоединился к Россу.

– Сахиб, я думаю, это был последний. На данный момент.

– Да. – Они оставались рядом с Вьеном Роузмонтом, пока тот не умер, потом сделали для него и Тензинга то, что должны были сделать. И двинулись дальше.

ГЛАВА 22

База ВВС в Исфахане. 05.40. На востоке темная ночь начала светлеть, встречая рассвет. На базе было тихо, не было видно никого, кроме «стражей ислама», которые, вместе с тысячами жителей Исфахана под предводительством мулл, взяли вчера базу штурмом и были здесь теперь полными хозяевами: все солдаты и офицеры армии и ВВС находились под охраной в своих казармах – или были на свободе, открыто провозгласив свою верность Хомейни и революции.

Часовому Релази было восемнадцать лет, и он очень гордился своей зеленой повязкой и тем, что охранял сарай, в котором заперли предателя генерала Валика с его семьей; их поймали вчера, когда они прятались в офицерской столовой вместе с их чужеземным пилотом из ЦРУ. Бог велик, думал он. Завтра их низвергнут в ад вместе со всеми погаными «людьми левой руки».

Из поколения в поколение Релази чинили обувь в крошечной лавке на старом базаре Исфахана. Да, думал он, еще неделю назад я был базаари, базарным торговцем, а потом наш мулла призвал меня и всех правоверных на Божью битву, дал мне повязку от Бога и это оружие и научил, как им пользоваться. Поистине неисповедимы пути Господни.

От снега его прикрывала стена небольшого строения, но сырой холод понемногу добирался до него, хотя он надел всю одежду, какая у него была на этом свете: майку, грубую рубаху поверх нее, пальто и штаны, купленные с рук, старый свитер и древнюю армейскую шинель, которая когда-то принадлежала его отцу. Ноги у него совсем онемели.

– На все воля Аллаха, – произнес он вслух и почувствовал себя лучше. – Скоро меня сменят, и тогда я снова поем: клянусь Аллахом, солдаты жили не хуже настоящего паши, еда не реже двух раз в день, один раз с рисом, подумать только, и каждую неделю зарплата… деньги Сатаны, конечно, но все равно зарплата. – Он тяжело закашлял, дыша с присвистом и хрипом, перекинул американский армейский карабин на другое плечо, достал прибереженный на крайний случай окурок сигареты и закурил.