Господь - Романо Гуардини

Собственно, не предполагается ли все это уже заповедью любить Бога? Обетованием, что нам будет дарована милость любить Его, и нашим опытом, согласно которому у нас действительно есть эта возможность?

Можно ли любить «абсолютное существо»? Бога, Который только всеведущ, всемогущ, вездесущ, все-свят? Да, конечно, – так, как платоник любит высшее благо: с эротической тоской по вечным ценностям. Но это еще не новозаветная любовь. Она иная. Она – как бы это сказать – она человечна! Тут говорится об Отце, Которого следует любит благоговейно-доверчивой любовью ребенка, – сына или дочери. Тут говорится о божественном брате, с Которым тебя должна связывать чистая братская любовь, и о тайне божественного жениха. Тут мы слышим о божественном Друге и Утешителе, Который «пребывает у нас» в том глубоком смысле, в каком Христос говорит это о Святом Духе. Разве возможна такая любовь в отношении «абсолютного существа»? Для того, чтобы сердце так любило Его, разве не нужно пришествие Бога? Его встреча со мной в пути! Разве не должна вырасти из этого определенная судьба? Не должен ли проявиться в своей первозданной неповторимости образ – единственно возможный не потому, что «так должно быть», но потому, что «это так»?

Можно ли молиться абсолютному существу, если оно не более, чем абсолютно? Просить его? Просить по-настоящему? Не только молитвенно поклоняться или предавать себя его воле, но говорить ему «Дай мне это»? Разве этим не предполагается, что Кто-то слышит молитву, снисходит и дарует просимое? Может ли Чистый Абсолют быть Провидением? Не только в смысле всеведущей и вездесущей воли, но в том совершенно особом смысле, который подразумевает Новый Завет, возвещая, что в мире постоянно присутствует любящий Бог, ведет за Собой любящих Его, обращает мир лицом к тем, кто ищет прежде всего «Царства Божия и правды Его» (Мф 6.33)?

Теперь слова, которые мы слышали вначале, становятся, видимо, более ясными. Мы видим, что дело здесь не в символических образах, а в реальности, хоть и не до конца постижимой. Однажды мы уже задались вопросом, что означают странные дни между воскресением Господа и Его вознесением, зачем Он задерживается на земле; теперь выявляется их новый смысл: мы должны прочувствовать оба состояния – промедление и переход. Должны убедиться в том, что христианское бытие – это не мировой процесс или историческая необходимость, но свободное делание Божие. Оно превыше законов природы и законов истории. Он действует в мире, и самым важным для нас должно быть признание свободы этого Его действия: пусть уж лучше думают, что Бог «вочеловечивается», чем пытаются подчинять Его законам мира. Повествование о тех днях дает нам возможность сопереживать, как Сын приходит от Отца, как Он возвращается к Отцу, как посылает Духа в определенное время – на Пятидесятницу, в третий час, чтобы оставаться с нами, пока не исполнится время. Вот это святое пришествие, уход в высшей свободе мы и должны ощутить.

В тех прощальных речах можно, однако, встретить и такие фразы: «Но Я истину говорю вам: лучше для вас, чтобы Я пошел; ибо если Я пойду, то пошлю Его к вам» (Ин 16.7). Значит это все-таки необходимость? Если Бог-Сын не уйдет, то Бог-Дух не сможет прийти. Так написано, значит это так, – но следует отказаться от попыток объяснения этой необходимости какими бы то ни было природными или духовными причинами. Источник этой «необходимости» находится по ту сторону мира, он – в Божией бездне. Эти слова словно притекают к нам из непредставимой дали, как крайние точки движения, как последние всплески волн, возвещающие о чем-то, что происходит в области недоступного. Это слова, призывающие нас к молитвенному поклонению. Слова обетования, говорящие нам о Божием мире, о тайнах Его жизни, в которую мы будем некогда приняты, как сказано в тех же прощальных речах: «Не о них же только молю, но и о верующих в Меня по слову их, да будут все едино: как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе, так и они да будут в Нас едино, – да уверует мир, что Ты послал Меня. И славу, которую Ты дал Мне, Я дал им: да будут едино, как Мы едино, Я в них, и Ты во Мне; да будут совершены воедино, и да познает мир, что Ты послал Меня, и возлюбил их, как возлюбил Меня. Отче! которых Ты дал Мне, хочу, чтобы там, где Я, и они были со Мною, да видят славу Мою, которую Ты дал Мне, потому что возлюбил Меня прежде основания мира» (Ин 17.20-24).

Жизнь Господа во времени, Его земная деятельность и опыт кончаются не Его смертью, но тем событием, о котором Деяния Апостолов повествуют в начале первой главы. Там говорится: «Первую книгу написал я к тебе, Феофил, о всем, что Иисус делал и чему учил от начала до того дня, в который Он вознесся, дав Святым Духом повеления Апостолам, которых Он избрал, которым и явил Себя живым, по страдании Своем, со многими верными доказательствами, в продолжение сорока дней являясь им и говоря о Царствии Божием. И собрав их, Он повелел им: не отлучайтесь из Иерусалима, но ждите обещанного от Отца, о чем вы слышали от Меня. Ибо Иоанн крестил водою; а вы, через несколько дней после сего, будете крещены Духом Святым. Посему они, сойдясь, спрашивали Его, говоря: не в сие ли время, Господи, восстановляешь Ты царство Израилю? Он же сказал им: не ваше дело знать времена или сроки, которые Отец положил в Своей власти. Но вы примете силу, когда сойдет на вас Дух Святый; и будете Мне свидетелями в Иерусалиме и во всей Иудее и Самарии и даже до края земли. Сказав сие. Он поднялся в глазах их, и облако взяло Его из вида их. И когда они смотрели на небо, во время восхождения Его, вдруг предстали им два мужа в белой одежде и сказали: мужи Галилейские! что вы стоите и смотрите на небо? Сей Иисус, вознесшийся от вас на небо, придет таким же образом, как вы видели Его восходящим на небо» (Деян 1.1-11).

Этим кончается Его жизнь во времени, но не жизнь Его как таковая. В Евангелиях Он показан включенным в земное бытие, связанным его условиями и ограниченным его пределами. Когда Он здесь, Его нет в каком-то другом месте; то, что Он делает теперь, не делается Им в иное время. Поэтому и повествование о Нем течет плавно и последовательно, поскольку это соответствует сущности Евангелий, как передачи благовестия... Затем происходит пасхальное событие. Он был мертв, а теперь воскресает для новой жизни: не только в «нерушимости Своего существа как такового», но и в конкретном человеческом образе. Он, Иисус Христос, вочеловечившийся Сын Божий, снова здесь, но в преображенном состоянии, а за этим следуют те таинственные «сорок дней», в течение которых Он еще находится со Своими, но уже не полностью (Деян 13). Теперь характер евангельских повествований меняется; описание событий лишается плавности, странным образом напоминая ломаную линию. Внезапно появляясь, Он исчезает снова. Рядом со странствующими учениками появляется Некто, которого они не узнают. Затем они садятся за стол; при преломлении хлеба у них открываются глаза, и Он исчезает (Лк 24.13-31). Господь стоит на полпути между временем и вечностью, и это отражается на характере изложения... Следует таинственное событие, с трудом воспринимаемое земным сознанием, – то, о котором говорит рассматриваемый нами текст: вознесение. Теперь Он оставляет их, как предсказал: «Я исшел от Отца и пришел в мир; и опять оставляю мир и иду к Отцу» (Ин 16.28). Он уходит за пределы истории, в область свершения, где нет больше ни событий, ни судеб, но одно только вечно-живое бытие. Он уходит и вместе с тем присутствует по-новому, как Сам Он сказал: «Иду от вас и приду к вам» (Ин 14.28). Об этом возвращающемся Христе Павел говорит: Он восседает на небе одесную Отца, – но Он и в нас, и мы в нем. Он – в вечности, – но и по-новому, во времени, в глубине становления... А завершается христианская история тем последним событием, которым исполняются все свершения: пришествием Христа для суда. Тогда Он вновь будет присутствовать, но опять по-новому, в вечности. Об этом повествует Иоанново Откровение, но проблески этого Откровения появляются уже у Павла. Тогда небо становится всем.

Что такое небо, в которое Иисус был принят в тот день и которое когда-нибудь станет всем? В библейском повествовании говорится о движении ввысь. Согласно ему, Он как будто восходит от земли: означает ли это, что Небо на самом деле находится вверху? Нет, конечно. Ведь «наверху» в пространственном смысле существует только в нашем зрительном восприятии. Кроме того, мы чувствуем, что направление вверх служит лишь выражением чего-то иного. К Небу, о котором говорит Новый Завет, мы не оказались бы ближе, чем находясь на поверхности земли, даже если бы достигли Солнца или Сириуса. Это Небо бесполезно искать в бесконечности мирового пространства, так же как и в земной ограниченности... «Небо» – это и не то, что имеют в виду, когда говорят о небесном покое или о небесной красоте, подразумевая нежные движения души или прекрасные вещи, чуждые обыденному существованию. В Писании речь идет о Другом.