Железо и кровь. Франко-германская война - Бодров Андрей

Все внимание Тьера в этот момент было поглощено подготовкой штурма Парижа, и глава правительства отправил вместо себя Жюля Фавра, которому предстояло столкнуться лицом к лицу с германским канцлером в четвертый и последний раз. Фон для переговоров с немцами для французской стороны был самым неблагоприятным. Общий настрой инструкций Тьера французской делегации можно было охарактеризовать одной фразой: кончайте с этим как можно скорее. Однако и Бисмарк считал важным избежать ненужных проволочек и демонстрировал готовность идти на уступки, на которые германские представители в Брюсселе пойти не решились. Ценой незначительных уступок за счет Лотарингии французам удалось оставить за собой стратегически значимые подступы к крепости Бельфор близ границы со Швейцарией. Бисмарк также согласился сохранить за Францией узкий коридор к Люксембургу, что отвечало интересам французской торговли[1176].

Германская сторона не стала возвращаться к вопросу о денежных компенсациях изгнанным во время войны немцам. Соответствующая статья договора предусматривала лишь сохранение за изгнанными всей их собственности во Франции, а также возможность беспрепятственного возвращения в свои дома. Более того, все время вынужденного отсутствия засчитывалось им в счет лет, необходимых для последующей натурализации во Франции[1177].

В соответствии с условиями Франкфуртского мирного договора, за жителями бывших департаментов Мозель, Верхний Рейн и Нижний Рейн закреплялось право на оптацию в пользу Франции. Процедура выбора в пользу французского гражданства или германского подданства при этом была продиктована победителем. В частности, оптация должна была коснуться уроженцев Эльзас-Лотарингии по всему миру, а не только лиц, проживавших на ее территории на момент войны. Единственной уступкой Бисмарка стало разрешение продлить срок принятия решения до полутора лет — до 1 октября 1872 г. Для тех, кто эмигрировал к началу войны в другие европейские страны, конечным сроком в определении своей национальности устанавливалось 31 марта 1873 г., тем, кто оказался за пределами Европы, — 1 октября 1873 г. По истечении этого срока все те, кто не подал декларацию об оптации, по умолчанию считались германскими подданными[1178].

Германия также навязала Парижу положение, согласно которому всякий желавший сохранить французское гражданство, должен был в обязательном порядке эмигрировать из Эльзас-Лотарингии. Несовершеннолетние получали право на оптацию только вместе с родителями. В нарушение сложившихся норм, в праве дальнейшего проживания в Эльзас-Лотарингии было отказано и французам, которые не являлись уроженцами отторгнутых провинций. Бисмарк исходил из того, что население аннексированных территорий по умолчанию является немецким, а все несогласные с этим могут уехать. Он по достоинству оценивал угрозу французского культурного влияния, пустившего глубокие корни в регионе за два столетия[1179].

На этих условиях 10 мая 1871 г. Франкфуртский мирный договор был подписан. Его условия уже не вызвали бурной реакции во Франции, отвлеченной драмой Парижской Коммуны. Тьер столкнулся только с неожиданной оппозицией внепарламентской Комиссии по делимитации Восточной границы под председательством генерала Шабо-Латура. Секретарь и докладчик комиссии подполковник Эме Лосседа не стал делать секрета из своего мнения, что немцы в реальности не придают никакого особого военного значения Бельфору, а главной их целью является получение в качестве компенсации богатого железной рудой района Лонгви в Лотарнигии. Он также высказал свое мнение, что линия Франции на переговорах о границе могла быть намного жестче.

Лосседа исходил из того, что граница должна быть отодвинута от крепости на расстояние за пределами досягаемости тогдашней артиллерии — до 10 км. Члены комиссии — генералы Шабо-Латур, Шаретон и Фурнье — видели в Бельфоре не столько плацдарм для угрозы Южной Германии, сколько заслон германскому удару в долину Роны, а потому сочли, что предусматривавшегося договором «предполья» перед крепостью достаточно[1180]. Но генералы единогласно проголосовали против «обмена» с немцами и уступки части Лотарингии ради сохранения Бельфора.

Строптивость военных вызвала ожидаемое возмущение Тьера. Глава правительства через военного министра Лефло потребовал, чтобы комиссия изменила свои выводы, которые предстояло представить в Национальном Собрании перед процедурой ратификации, и, наоборот, постановила, что «ничего сверх выторгованного во Франкфурте сохранить за Францией было нельзя». Военные проявили упорство, и депутатам были представлены обе точки зрения.

Верх взяло то мнение, что французскими дипломатами в сложившейся ситуации было сделано все возможное. Процедура ратификации окончательного мирного договора в Национальном собрании состоялась 18 мая и заняла всего несколько часов. Главную критику депутатов вызвало положение о продлении оккупации территории Франции. За ратификацию договора и последние территориальные изменения проголосовало 433 депутата, против — 98 при 64 воздержавшихся. Часть депутатов и военных все же осталась солидарна со словами генерала Шабо-Латура о том, что «лучше было бы иметь договор, просто-напросто навязанный силой»[1181].

Глава 17

Мир?

Война дорого обошлась Франции. Страна потеряла 139 тыс. человек погибшими и 143 тыс. ранеными. Большая часть при этом скончалась не на поле боя, а от болезней. С учетом жителей областей, отошедших к Германии, и скрытых потерь, связанных с падением рождаемости и ростом смертности, за шесть месяцев войны население Франции сократилось на 2 миллиона человек[1182]. В ходе войны немецкие войска занимали 43 департамента, ряд крупных французских городов пережил бомбардировки и осаду с сопутствующими им эпидемиями тифа и дизентерии. Париж вдобавок к тяготам осады был опустошен в ходе уличных боев между войсками версальского правительства и Парижской Коммуны.

Что касается противоположной стороны, то общие потери германских государств составили 127,8 тыс. солдат и офицеров (14,4 % от участвовавших в военных действиях), из них убитыми и умершими от ран и болезней порядка 51 тыс. человек. Львиная доля потерь при этом пришлась на прусскую армию, выставившую более двух третей от общего состава общегерманских войск. Бавария потеряла убитыми и ранеными 15,5 тыс. из почти 135 тыс. участвовавших в боях, Баден — 3418 на 30,7 тыс. участников войны, Вюртемберг — 2712 на 13,3 тыс. соответственно[1183].

Тяжелым ударом по французской экономике стала утрата Эльзаса и части Лотарингии — одних из самых развитых французских областей, богатых железной рудой, обладавших развитой текстильной и металлургической промышленностью. Впрочем, как убедительно показал Р. Хартсхорн, при проведении новой границы определяющее значение имели интересы германских военных и языковая принадлежность населения. В глазах Вильгельма I сохранение территории германских военных кладбищ было важней всех оценок геологов и промышленников. Самые богатые залежи стратегически значимой железной руды остались, таким образом, за Францией[1184].

По оценкам современных исследователей, война обошлась Франции в 16 млрд 275 млн франков, что равнялось шести бюджетам 1870 г. или одной десятой всего национального богатства страны[1185]. Резко ухудшилось стратегическое положение Франции. Новая почти 200-километровая граница на северо-востоке оказалась открыта для вторжения. Французской республике предстояло в кратчайшие сроки выстроить целую систему новых укреплений, что само по себе обещало значительнейшие расходы.