Москва-Лондон - Ефим Лехерзак

и карманах самого святого отца, что, само собой разумеется, сделает этот вклад незабываемым, а Марию — лучшей из правителей Европы! Не стану утомлять тебя рассказами о том, как я собирал нужную сумму, устроил тайное свидание с папой в Равенне, предстал пред ним в роли и обличии доверенного лондонского купца Томаса Грешема и все такое прочее. Это все детали, мелочи… По моему разумению, сделано главное: после Господа Бога ты станешь для принцессы, а затем и для королевы Марии тем единственным советником, человеком и мужчиной, который и будет единовластно управлять этой несчастной женщиной, пошли ей Господь здоровья

и долголетия! И наконец, я подготовил, а папа римский собственноручно подписал и вручил мне, то есть лондонскому купцу Томасу Грешему, свое послание принцессе Марии. Вот оно. Упомянутые в нем лекарства —

в этих золотых флаконах. Надеюсь, они вернут здоровье нашей святой принцессе, а тебя превратят в ее спасителя. Ах, Господи, не обойди ее своим вниманием… Что же касается самих этих флаконов, то я абсолютно уверен в том, что и они понравятся принцессе — ведь их делал все тот же великий маэстро Бенвенуто Челлини. А вот этот ларец… — Челлини отбросил бархатное покрывало на пол. — Это, разумеется, тоже плод моих трудов и фантазии. Не правда ли, это прекрасно, Томазо? Но что с тобою? Мне кажется, твое лицо готово соскочить сейчас с отведенного ему Господом Богом места! Тебе, не дай бог, дурно? Я велю тотчас же вызвать лучшего врача Флоренции, Италии да и всей этой дурацкой Европы! Впрочем, он уже давно здесь, ибо это, разумеется, я…

Состояние Грешема действительно было сейчас очень близким к полуобморочному — настолько его потряс рассказ этого необыкновенного, поразительного, легендарного человека!

— Но вы же действительно самый настоящий гений, синьор Челлини! — прошептал Грешем в неописуемом восторге. — Я боготворю вас!

— Вот видишь! — воскликнул Маэстро. — Я же говорил тебе об этом! Теперь ты сам неси эту бесспорную истину по всей Европе, Томазо!

— И я это сделаю, не сомневайтесь, величайший из гениев и гениальнейший из великих! Полагаю, вторая драгоценная шкатулка предназначена принцессе Елизавете, не так ли?

— Разумеется, Томазо. Даже покорив Марию, а это, безусловно, про-

изойдет, в чем я не сомневаюсь ни единого мгновения, никогда не забывай о Елизавете. Видишь ли, я почему-то убежден, что именно ей суждено будет стать великой королевой Англии! В ее ларец я вложил ожерелье, воспроизвести которое не смогу, пожалуй, даже я сам, его создатель… А остальное место в этой шкатулке советую тебе, дорогой Томазо, заполнить золотыми монетами, ибо даже малые деньги, вложенные с умом, превращаются в громадное состояние, когда принцесса становится королевой!

— Ваш совет и на этот раз я возьму на вооружение, ибо он, как всегда, гениален! Скажите, дорогой Бен, сколько вы… то есть сколько я дал папе римскому от имени принцессы Марии?

— Всего сто тысяч. По-моему, это не слишком много, если учесть, что все-таки папа римский — товар особый!

— Превосходно! А сколько я должен вам, дорогой маэстро, за все ваши чудеса, изготовленные вами собственноручно?

— Еще пятьдесят тысяч. Здесь все, включая мое искусство и гениальные идеи, воплощенные в дела!

— Великолепно, Бен! Ваше участие в делах неоценимо! И если когда-либо вам понадобится моя помощь, наша помощь, вы знаете, где нас найти! Позвольте, великий маэстро, маг и волшебник, обнять и поцеловать вас!

Глава XXX

…в воскресенье, 14 февраля 1552 года, принцесса Мария сидела в парадном роскошном кабинете Томаса Грешема и, не в силах скрыть слезы возвышенного восторга и невыразимого счастья, впитывала в себя букву за буквой послание его святейшества папы римского Юлия III ей, принцессе английской!

Он писал:

«Возлюбленной дочери нашей Марии, принцессе Тюдор.

Богопротивные деяния отца твоего, короля Англии, попрание им чести

и достояния святой церкви нашей, ограбления ее прокляты престолом нашим

и всем христианским миром. Мы скорбим о бесчисленных жертвах сих сатанин-ских деяний и неустанно молим Создателя нашего о милости ко всем людям Англии, оставленным без Слова Божьего, без защиты его и перста указующего. Святые апостолы да услышат молитвы наши, гнев Вседержителя да не обратит в прах души заблудших. С любовью, верой и надеждой обращаем мы взоры свои к верной дочери нашей, принцессе Марии, и молим Всеблагого Господа Бога о скорейшем восшествии ее на престол Англии. Неустанные молитвы мы подкрепляем неослабными деяниями в пользу скорейшего свершения святого акта сего, ибо видим в нем осуществление чаяний наших по скорейшему возвращению английской церкви в святое лоно. В молитвах наших мы просим Всемогущего Господа укрепить здоровье телесное возлюбленной и верной дочери нашей Марии, принцессы Тюдор. С целью сей мы собственноручно освятили в соборе Святого Петра целебные снадобья, изготовленные лекарем нашим с помощью Божьей для изгнания телесного недуга ее. Поскольку возлюбленная сестра наша лишена постоянной помощи и наставлений наших, мы благословили лондонского купца Томаса Грешема, передавшего нам дочерний долг твой, оказывать тебе, верной дочери церкви, и впредь всяческие добрые и полезные услуги, долженствующие всемерно укреплять телесные силы твои и разумение дел государственных. Мы полностью убеждены в истинном благожелательстве к тебе, дочь наша Мария, упомянутого верного сына нашего Томаса Грешема и, помолясь Создателю, препоручаем достойному мужу сему святую обязанность быть хранителем души и тела твоего, другом твоим, советником твоим и защитником твоим. Такова воля Создателя и наша, Его наместника на Земле. Аминь.

Юлий III, волей Божьей папа римский».

— Сэр… Томас… — дошел до его сознания тихий, дрожащий голос Марии. — Где вы?

Грешем подошел к креслу принцессы и опустился на колени у ног ее.

На него смотрели несказанной прелести глаза, залитые искрящимися слезами. Ничего не видящий взгляд красноречиво говорил о том, что происходит сейчас в душе и сердце женщины, обнаружившей вдруг, что рядом с образом Всевышнего появляются еще не совсем отчетливые, немного размытые контуры кого-то еще, чей облик пока недостаточно ясно виден, но так страстно и судорожно ожидаем. Это ее состояние невольно передалось и Грешему, который протянул к ней обе руки, словно хотел помочь выбраться из душевного омута…

Слегка приоткрыв рот, но не в силах вымолвить ни единого слова, учащенно дыша и забыв о своих слезах, омывших ее лицо, преображенное неизведанными доселе страстями и желаниями, Мария трепетно вложила свои руки в его…