ОНО - Стивен Кинг

Ричи смотрел на опустевшую улицу, и по щекам его катились слезы облегчения. Билл взглянул на друга и обнял его за плечи. Ричи прижался к Биллу. Ему хотелось выдать что-нибудь значительное, что-нибудь насчет «булси» применительно к оборотню… Но слова не шли, лишь рыдания.

— П-прекрати, Ричи, — пытался успокоить его Билл, — П-п-п-… — у Билла слезы оказались тоже не слишком глубоко запрятаны. Так они и сидели обнявшись, подле валявшегося на пустынной мостовой «Сильвера», и ручейки слез прокладывали светлые дорожки на их закопченных лицах…

Глава 9

УБОРКА

1

Неуемная веселость охватила Беверли Роган в полдень 29 мая 1985 года высоко в небе над штатом Нью-Йорк. Смех рвался наружу, распирая внутренности; девушка вынужденно спрятала лицо в ладонях, боясь показаться «не в себе». Однако остановиться было выше ее сил.

«Совсем как тогда, — думала она. Весьма неожиданная ассоциация. — Мы хоть и были запуганы, но хохотали без удержу».

Молодой симпатичный длинноволосый парень в соседнем кресле изредка бросал на Беверли оценивающие взгляды (начиная с посадки в Милуоки, на промежуточных посадках в Кливленде и Филадельфии), пока не уяснил, что девушка вовсе не расположена знакомиться; после пары заходов, которые Беверли вежливо, но решительно пресекла, парень достал из сумки роман Роберта Ладлэма.

На этот раз он решительно заложил страницу пальцем:

— Что с вами?

Она мотнула головой, пытаясь сосредоточиться и успокоиться. Не удалось… Парень улыбнулся — неуверенно и заинтригованно.

— Ничего… — выдавила она, предприняв еще одну, столь же безуспешную, как и все предыдущие, попытку. Чем больше девушка прилагала усилий, тем сильнее ее разбирало — совсем как в детстве. — До меня дошло вдруг, что я совершенно не имею представления, куда и на чем лечу. Только эта громадина-утка на хв… хв… — Нет, поистине надо говорить рублеными фразами. Бедняга Беверли опять зашлась судорожным хохотом. На нее стали оборачиваться.

— «Рипаблик», — заметил парень.

— Простите?

— 470 миль в час. Самолет компании «Рипаблик». Буклет в кармашке кресла.

— Вот как? — Она достала буклет (действительно — «Рипаблик»), пробежала глазами текст с указанием запасных выходов, контрольных приборов, рекомендациями по применению кислородных масок и занятию выгодной позиции при аварийной посадке.

— Руководство по использованию в последние мгновения жизни, — прокомментировал парень; теперь хохотали оба.

«А он неплох, — подумала Беверли. На нее смотрела пара ясных, с юмором, глаз. Наверное, с ним есть о чем поговорить — не чурбан неотесанный. Пуловер и джинсы. Русые волосы связаны на затылке куском кожи в пучок. Это напомнило ей собственный «конский хвост». — Держу пари, он — студент колледжа, — решила девушка. — Наверняка неплохо танцует и в меру коммуникабелен».

Смех вновь вырвался наружу; Бев выглядела совершенно беспомощной. К тому же она никак не могла нащупать свой носовой платок, а слезы уже выступили, да и смех становился истерическим.

— Вам необходимо успокоиться, иначе стюардесса попросит вас выйти из самолета, — с серьезной миной произнес студент, но Бев только потрясла головой: у нее уже ныли бока и желудок.

Студент протянул Бев чистый носовой платок. Она взяла — надо же в конце концов прекратить это. Однако конвульсии еще некоторое время сотрясали ее тело, особенно когда она припоминала утку на борту самолета.

— Спасибо, — вернула платок Бев.

— Бо-оже, мэм, что у вас с рукой? — озабоченно спросил студент, легко дотронувшись до нее.

Проследив за его глазами, она наткнулась на свои пальцы, израненные в борьбе с Томом. Эти воспоминания были достаточным толчком, чтобы смех оборвался.

Беверли отняла руку, хотя и без излишней резкости.

— Зажало дверцей такси, когда ехала в аэропорт, — сочла необходимым объяснить она, с грустью подумав, что ей приходилось лгать всегда, как только вопрос так или иначе затрагивал Тома — как в детстве, когда она скрывала синяки, наставленные отцом. Будет ли конец этому? Вот было бы здорово. Но в такое трудно поверить. Ей представилось: человек болен раком, и вот к нему приходит врач и объявляет, что его опухоль рассосалась…

— Это должно быть чертовски больно, — подал голос студент.

— Ничего, я приняла аспирин, — она раскрыла журнал, просмотренный, по крайней мере, дважды.

— Куда вы летите?

Беверли отложила журнал и улыбнулась ему.

— Благодарю вас за внимание, но мне, право же, не до бесед. Извините.

— Ну что ж, — ответно улыбнулся парень, — но может быть, мы выпьем что-нибудь, когда «утка» приземлится в Бостоне?

— У меня там очередная пересадка.

— Да, наверно, сегодня не мой день, — покачал головой парень, вновь прижав к себе книгу. — А вы очень заразительно смеетесь. Прямо влюбиться можно.

Листая журнал, Бев поймала себя на том, что смотрит не в текст (о достопримечательностях Нового Орлеана), а на свои пальцы. Под двумя ногтями расползлись обширные кровоподтеки. В ушах звучал голос Тома: «Я убью тебя, шлюха! Сука сраная!» Бев передернулась. Сука для Тома, сука для бестолковых швей перед показами, еще раньше — для собственного отца.

Сука.

Ты сука.

Сраная сука.

Она с силой зажмурилась.

Ступня, рассеченная осколком флакона в спальне, болела значительно сильнее пальцев. Кей снабдила ее лейкопластырем, парой туфель и чеком на тысячу долларов, который она обналичила в Чикаго.

Игнорируя протесты Кей, она выписала подруге расписку на эту сумму. «Я знаю: их принимают к расчету вне зависимости от того, на чем они написаны. — Она слушала свой голос как бы со стороны и не узнавала его. Как радио в соседней комнате. — Где-то я прочла, что однажды некто получил деньги по расписке на артиллерийском снаряде. — Она принужденно улыбнулась. Кей смотрела на нее с сожалением. — Мне надо быстрее получить их, пока Том не заморозил счет».