Рождение новой России - Владимир Мавродин

В ночь на 16 сентября прибыли на хутор Толкачевых. Здесь утром перед казаками выступил Пугачев. Он призывал казаков послужить ему верой и правдой, обещал «восстановить их вольность» и обеспечить всем «благоденствие».

Пугачев приказал Почиталину прочесть манифест. Все слушали «весьма прилежно». В манифесте выражались основные социальные чаяния и стремления яицкого казачества. Пугачев жаловал казаков «рекою с вершин и до устья, и землею, и травами, и денежным жалованьем, и свинцом, и порохом, и хлебным провиантом». Сила этого, как и последующих пугачевских манифестов, заключалась в том, что он знал стремления народных масс и обещал им то, о чем они мечтали и за что вели ожесточенную борьбу.

Пугачев спросил: «Что, хорошо ли?». Казаки хором ответили, что хорошо, и обещали служить верно.

Утром 17 сентября на хутор Толкачевых собралось человек шестьдесят казаков, калмыков и татар. Снова зачитывали манифест. Этот манифест, помеченный 17 сентября 1773 г., дошел до нас. В этот день войско Пугачева двинулось на Яицкий городок.

Началась Крестьянская война.

Поражает та исключительная смелость, с которой действовали Пугачев и его соратники. Надо было свято верить в правоту своего дела, в активную поддержку со стороны казачества, трудового люда нерусских народностей, «всей черни бедной», для того чтобы с таким малочисленным отрядом бросить вызов всей крепостнической России.

Восставшие двинулись на Яицкий городок. Впереди ехали знаменосцы. Отряд Пугачева быстро рос: через день он насчитывал уже 200 человек.

Пугачев вел переговоры с казахским ханом Нуралы (Нур-Али), просил помощи, но хитрый хан выжидал.

К вечеру 18 сентября пугачевцы заняли Бударинский форпост (5 верст от Яицкого городка). Навстречу восставшим комендант Яицкого городка полковник Симонов выслал отряд пехоты и казаков под командованием секунд-майора Наумова и казацкого старшины Окутана. Пугачев избегал кровопролития и приказал Почиталину написать новый именной указ, в котором жаловал казаков «крестом и бородою, реками и морями, денежным жалованьем и всякою волностью». Старшина отказался прочесть его, и в ответ более 50 казаков, в том числе Андрей Овчинников, Яков Почиталин, Кузьма Фофанов, ускакали к Пугачеву.

Перешел к Пугачеву и отряд Андрея Витошнова из 100 казаков. Симонов пригрозил казакам Яицкого городка, что если «непослушные» уйдут, то он расправится с их женами и детьми, как с «сущими злодеями». Угроза подействовала, но уход казаков к Пугачеву продолжался поодиночке.

Гарнизон Яицкого городка более чем вдвое превышал отряд восставших. Не имея ни одного артиллерийского орудия, пугачевцы не смогли взять Яицкий городок штурмом. Повстанцы двинулись вверх по Яику, ставя своей целью захват Оренбурга. У озера Белые Берега, чтя старые казацкие обычаи, собрали круг, на котором избрали Овчинникова атаманом, Лысова — полковником, Витошнова — есаулом. Принесли присягу.

Пугачев шел по Яику, не встречая сопротивления. Казаки и солдаты переходили на его сторону, гарнизоны и жители встречали его хлебом-солью, колокольным звоном.

Вскоре восставшие овладели Илецким городком и двинулись дальше, взяли Рассыпную, Нижне-Озерную и Татищеву крепости, где захватили большое количество амуниции, провианта, соли, пороха, ядер и 13 пушек. Здесь на сторону восставших перешел отряд казака Тимофея Подурова. В Татищевой крепости Пугачев пробыл три дня. В руках восставших оказались Гниловский, Рубежный, Генварцовский, Кирсановский, Иртекский форпосты и Сакмарский городок.

Успешное продвижение отряда Пугачева в немалой степени объясняется тем, что командиры крепостей имели свои хутора, которые обслуживали солдаты. Отношения между командирами и солдатами почти не отличались от отношений между барином и крепостным. Солдаты фактически выступали не против офицера, а против барина. Пугачевцы «верстали» солдат в казаки, стригли их по-казацки.

Следует отметить, что в начальный период восстания Пугачев считал возможным компенсировать потери дворян. Пройдет совсем немного времени, и он призовет крестьян «ловить, казнить и вешать» дворян. В Илецком городке во время молебна в церкви Пугачев публично заявил: «А у бояр-де села и деревни отберу, а буду жаловать их деньгами». Чьей собственностью должны были стать отобранные у дворян земли, было совершенно очевидно — собственностью тех, кто на них жил и их обрабатывал, т. е. крестьян.

Пугачев обращался с манифестом к казакам, солдатам, татарам, калмыкам, казахам, башкирам, награждая их «землями, водами, лесами, жительствами, товарами, реками, рыбами, хлебами, законами, пашнями, телами, денежным жалованьем, свинцом и порохом, как вы желали… и даю волю детям вашим и внучатам вечно». «Мухаметанцев» (магометан) он награждал «землею, водою, солью, верою и молитвою, пажитью и денежным жалованьем».

Пугачевские именные указы распространялись на русском, арабском, татарском языках. Сохранился манифест, правда, более поздний, даже на немецком языке. Десятки и сотни распространителей пугачевских воззваний делали свое дело на обширной территории от яицких степей до Башкирии, от Урала до Поволжья. Повсюду Пугачев «рассеивал листы свои» и «поколебал» множество людей. Его именные указы были обращены к «регулярной команде», «рядовым и чиновным солдатам», которым он жаловал деньги, чины и «первые выгоды… в государстве».

Первые именные указы Пугачева были обращены к казакам и солдатам регулярной армии, к татарам, башкирам, калмыкам, казахам. В них он видел тех, кто поддержит его с оружием в руках.

Придет пора, и Пугачев обратится к крестьянству — основной массе той «черни бедной», без активного участия которой он не представлял себе восстания против «бояр».

Манифесты и указы Пугачева, представлявшие собой «удивительный образец народного красноречия» (А. С. Пушкин), затрагивали у простого люда самые чувствительные струны души.

Между тем власти Оренбурга лихорадочно готовились к обороне города. 30 сентября во всех церквах было прочитано обращение оренбургского губернатора И. А. Рейнсдорпа. В обращении говорилось, что Пугачев — самозванец, что он якобы был наказан кнутом и на его лице палач выжег знаки и поэтому он никогда не снимает шапки. Эта явная ложь губернаторской канцелярии была только на пользу Пугачеву: никаких знаков на лице у него не было, и он мог смело заявлять, что генералы и чиновники императрицы лгут и вводят в заблуждение народ, уверяя, что он не император Петр Федорович, а донской казак Емельян Пугачев.

На первом этапе Крестьянской войны идет исключительно быстрый рост ее вширь: огромное пространство от Яицкого городка до Башкирии, от Поволжья до Западной Сибири оказалось охваченным восстанием. Самые важные события развернулись в районе Оренбурга. Осада города продолжалась с 5 октября 1773 г. по 23 марта 1774 г. Здесь, под Оренбургом, сражалась Главная армия восставших, заседала их Военная коллегия, сюда сходились из разных мест крестьяне и заводские работники, башкиры и татары, казаки и беглые служить «Петру III»; здесь, в слободе Берде, была ставка Пугачева.

Оренбург был оплотом царизма на юго-востоке страны, главным городом огромной губернии, большой и сильной крепостью, устрашающей казаков и башкир, казахов и калмыков. Оренбург был обнесен крепостным валом, достигавшим в высоту в среднем 12 футов (примерно 3,6 м), и рвом глубиной до 12 футов и шириной до 35 футов (примерно 11 м). Крепостные сооружения Оренбурга имели 10 бастионов и 2 полубастиона. В город можно было войти через четверо ворот: Самарские, Сакмарские, Орские и Яицкие. На крепостных стенах стояло 68 пушек, 1 гаубица и 1 мортира.

И современников и историков интересовал вопрос о том, какую роль в Крестьянской войне сыграла осада Оренбурга.

Вопрос этот сложный и спорный. Одни считали осаду Пугачевым Оренбурга ошибкой, грубым просчетом с его стороны, другие придавали ей в ходе Крестьянской войны большое значение, третьи не отводили осаде Оренбурга сколько-нибудь существенной роли ни для той, ни для другой стороны. Сама Екатерина II полагала, что «можно почесть за счастье, что сии канальи (пугачевцы. — В. М.) привязались целых два месяца к Оренбургу и не далее куда пошли». Считая это признание Екатерины II отражением оценки данного события правящим лагерем, многие историки расценивали осаду Оренбурга как ошибку Пугачева. В то же самое время возглавлявший в январе 1774 г. действия правительственных войск против Пугачева генерал-аншеф А. И. Бибиков полагал, что Пугачев многое выиграл, сосредоточив свои силы под Оренбургом.

На самом деле осада Оренбурга не была ни результатом осуществления Пугачевым заранее намеченного им плана, ни ошибкой предводителя Крестьянской войны. Когда Пугачев начал восстание, он еще не знал, ни куда он двинется, ни как развернутся события. Сказывалась та стихийность, которая присуща крестьянским войнам. Намерения руководителей восстания нередко были неопределенны и противоречивы, а их поступки обусловливались объективным развертыванием войны. Еще готовясь к восстанию, Пугачев говорил, что «пойдет со своими силами прямо к Москве». В другой раз он заявил: «…надо же прежде взять Оренбург, а там будет другое дело. Пойду на Казань, оттуда на Москву, приму там царство…» Не раз он подчеркивал, что, только «взяв Оренбург, пойдет на Москву».