След оборотня - Конрад Левандовский

– Почему принято считать, что занятие моим ремеслом всегда ведет к очерствению души? – спросил он, когда они оказались в коридоре. – Согласен, так бывает в том случае, когда причинение боли доставляет мастеру наслаждение или когда он делает свое дело с полнейшим безразличием к осужденному. Однако есть еще иной путь, который не лишает мастера возможности духовного самосовершенствования. И я стараюсь этим путем идти.

– Странные вещи ты говоришь. – Любопытство Ириан взяло верх над сомнениями. – Объясни.

Мастер Якоб задумался.

– Есть три вида ответственности, и ни один из них не связан и не смешивается с двумя остальными. Преступник отвечает за свое деяние, судья за справедливость вынесенного приговора, а палач – за добросовестность и тщательность своей работы. Ты, госпожа, – королевский судья, я же – палач его величества. Мы не несем вины за насилие, которое, возможно, как раз сейчас совершается где-то неподалеку. Весь позор падает лишь на преступника и с ним остается. Почему он должен впоследствии падать на других? Я, исполняя свой долг, превращаю причиненные преступником зло и несправедливость в его собственный страх, боль или смерть. Ты, госпожа, в соответствии с законом определяешь меру наказания в зависимости от вины или принимаешь решение о пытках, необходимых для получения показаний. Твоя задача – сделать это по справедливости. Если ты осудишь невиновного, то ответишь за это перед лицом богов или перед другим судией. Я согласен с тем, что исполнение приговора есть зло, но не я его совершаю. Я лишь изменяю облик зла уже существующего и обращаю его против преступника. Однако я не делю его с осужденным, во всяком случае мне нет в этом нужды. Если я не черпаю наслаждения из мук пытаемого или не впадаю под их влиянием в нечеловеческое безразличие неразумной машины, то могу считать, что зло, клубящееся под моими пальцами, не имеет доступа к моему разуму и душе.

– И что помогает достичь подобного? – спросила Красноглазая.

– Глубокое сочувствие, сожаление и горечь, – серьёзно ответил палач. – Это хорошая защита. Открытая борьба вместо того, чтобы запираться в цитадели безразличия с толстыми стенами, удушающими все человеческое.

– Да… – Ириан неожиданно помрачнела. – Ты низший слуга Закона и, если я правильно поняла, без колебаний и душевных сомнений исполнишь любой приговор, даже явно несправедливый, лишь бы он был законно вынесен, ибо это освобождает тебя от ответственности. Однако ты был здесь и слышал, что говорил настоятель. Этот человек поставил под сомнение мое право судить, и, рассматривая его доводы с точки зрения сухих формулировок закона, следует согласиться, что он был прав! И тем не менее ты хочешь мне служить?

– Ты неправильно меня поняла, госпожа, – с обидой ответил мастер Якоб. – Ты забыла об одном. Я свободный человек, у меня есть право выбора, и я могу делать все, что считаю справедливым. Я уже решил и больше не намерен по этому поводу объясняться! – с достоинством закончил он.

– Прости, – смущенно сказала Ириан. – Я не хотела тебя обидеть…

Они замолчали. Красноглазая поспешно искала подходящие слова, чтобы сгладить неловкость. Наконец нашла.

– Я до сих пор не знаю, что ты тут делаешь, господин, – осторожно проговорила она. – Надеюсь, это не тайна?

Мастер Якоб повеселел и улыбнулся.

– С этого, собственно, я и хотел начать, – ответил он, явно обрадованный вопросом, – но сразу же началась та дискуссия… Дело в том, что нелегко собраться с мыслями в камере пыток или в дворцовой кутерьме. Я люблю тишину и покой. Поэтому раз в год я уединяюсь в этом монастыре, чтобы читать собранные здесь книги и писать стихи.

– Что? – Ириан остановилась как вкопанная.

– Я поэт! – решительно заявил он. – Прежде всего поэт! Поэт же должен быть безусловно честен перед самим собой. До самого конца! И потому я служу палачом у его величества. Иначе я не мог бы быть поэтом!

Не оглядываясь на остолбеневшую девушку, он двинулся вниз по лестнице, ведшей во двор. Она пошла следом, не вполне отдавая себе отчет в том, что делает. Изумление лишило ее способности мыслить. Лишь снаружи она несколько отошла от первого шока. Мастер Якоб ждал ее, и легкая улыбка, блуждавшая в уголках его губ, свидетельствовала о том, что он прекрасно знает, какое впечатление произвели его слова.

– Ты удивлена, госпожа? – провоцирующе спросил он.

Красноглазая приняла вызов.

– Интересно… – она сделала паузу, – что думают об этом другие члены твоей гильдии?

Палач рассмеялся.

– Примерно то же самое, что и кроты, которым рассказывают о радуге… Впрочем, хватит об этом! – Он посерьезнел. – Когда я увидел вашего пленника, я сразу подумал, что от него можно добиться толку. Поэтому я и пошел за тобой, госпожа, в келью настоятеля. Теперь я хотел бы увидеть этого человека.

– Хорошо. – Ириан достала ключ от подвала.

Они направились через двор в сторону входа в подземелье. Когда они подошли к газону, Красноглазая остановилась возле Каада. Тело змея приобрело пепельный оттенок. Не нужно было быть знатоком, чтобы догадаться, что это дурной признак.

– Как ты себя чувствуешь? – вполголоса спросила она.

Две пары век сдвинулись вверх и вбок, открыв зеленый глаз.

– Как поклеванная гусеница, – донеслась слабая мысль. – К тому же еще прикусил язык…

Она не могла понять, говорит ли он серьезно или шутит.

– Продержишься до полнолуния? – спросила девушка.

– Может быть. Впрочем, какое это имеет значение?

– Ты прав. Я могу для тебя что-нибудь сделать?

– Помни о настоятеле… – Он закрыл глаз.

– Помню. Ты даже не представляешь, насколько хорошо!

Она повернулась и подошла к мастеру Якобу. Они, спустились вниз и вскоре оказались в камере Мефто. Ириан вставила горящую лучину в железную обойму на стене. Палач присел и медленно провел руками по телу и лицу могильщика, исследуя напряжение мышц, биение сердца, дыхание и рефлекс зрачков.

– Да, это осознанный уход в летаргическое состояние, – сказал он, вставая. – Как звучит приговор, госпожа?

Ириан подняла голову.

– Этот человек, – произнесла она официальным тоном, – был сообщником преступника, нарушающего закон при помощи чар. Он виновен в совершенных и задуманных преступлениях. Перед поимкой оказывал активное сопротивление, чем окончательно доказал собственную вину. Приговорен к смерти через повешение. До этого, однако, он должен сообщить все, что ему известно о чародее по имени Тагеро, которому он служил. Если он скажет правду до начала пыток, настоящий приговор будет передан королю вместе с просьбой о помиловании. Мастер Якоб, с этого мгновения осужденный в твоих руках! – она отошла к стене и встала около факела.