Собор без крестов - Владимир Шитов

тому же американские подарки, Цыган был горд собой, предчувствуя при встрече с женой ее похвалу себе.

Последнее время он смог вырваться из нищеты и жить не хуже других.

Лесник, став миллионером, по-прежнему оставался щедрым при расчете со своими ближайшими

помощниками, давал им возможность безбедно жить, вызывая со стороны последних к себе самоотверженную

преданность. Покачиваясь из стороны в сторону на нижней полке купе, Лесник, закрыв глаза, думал о

предстоящих своих коммерческих планах, решая, где, с чего или у кого урвать солидный куш бабок. У него в

голове уже созрела вполне законная сделка, сулящая миллионную прибыль не в рублях, а в долларах, но он так

устал физически, психически и умственно, что отложил ее осуществление на более поздний срок. Поэтому, расставаясь с Душманом, он заговорщицки сообщил ему:

— Где-то через месяц приеду к тебе обмозговать одно дельце, так что жди гостей.

— Путевое? — поинтересовался вдохновенно Душман, почувствовав для себя прибыль.

— Должно быть, как я думаю, а там как получится...

Когда супруги Гончаровы-Шмаковы приехали домой, то, кроме своих близких, застали Жернова-Постникова

Остапа Харитоновича, учителя воровской профессии Лесника, медвежатника по кличке Лапа. Привезенных

подарков хватило на всех, а поэтому обделенных не оказалось.

После того, как радость первой встречи улеглась, Лапа, уединившись с Лесником в беседке, поведал ему:

— Я тебя уже несколько дней дожидаюсь. Мне в одном деле необходимо твое участие.

Не проявляя любопытства, Лесник недовольно напомнил ему:

— Ты же знаешь, как я устал, может быть, дашь мне отдохнуть?

— На раскачку у нас времени нет. Тут тянуть резину нельзя ни в коем случае. Наши полосатые попросили

помочь им разобраться с одним делом. Ты сам понимаешь, отказаться я не имею права.

— Ну чего там у них случилось? — нехотя выдавил из себя Лесник свой вопрос.

— Ты знаешь Крота, он сидел еще и при тебе.

— Ну, знаю, — подтвердил Лесник.

— Между прочим, он был казначеем общака; когда освободился от услуг хозяина, то увел из кассы миллион.

— Так Харитон Викторович был нашим казначеем? — удивился Лесник, зная Кравченко как авторитета зоны, а поэтому не ожидал от него такой «подлянки». — А чего они сами с ним не разберутся? Вообще я не думал, что

Тихий (пахан зоны) окажется лопухом.

— Крот пятнадцать лет отбухал в зоне, усыпил бдительность и втихаря ломанул. Не исключено, что здесь не

обошлось без участия хозяина или еще кого из его окружения. Быки, шестерки, разная другая шушера искали

Крота во всех местах возможного его появления, но их усилия пропали впустую.

— Ну, а мы что тогда можем сделать?

— Повести розыск своим путем. Я с Кротом тоже тянул срок, имел с ним долгие задушевные беседы и из них

предполагаю, где этого говнюка можно найти.

— Мы постепенно отдалились от полосатых, и стоит ли нам теперь подписываться за них? — осторожно и

вместе с тем с недовольством в голосе поинтересовался Лесник.

— Ты, Витенька, так рассуждаешь из-за своей усталости. Будем считать, что ты такую глупость не говорил.

Мы обязаны помочь нашим друзьям. Этот Крот кого ограбил? Обиженных людей. Мы не можем не помочь им

найти и наказать его.

— Когда поедем? — обреченно выдохнул из себя Лесник.

— Хоть завтра, — довольный беседой, сообщил ему Лапа.

— Кодлой мотанем или сами?

— Возьмем своих телохранителей вместе с Угрюмым, и хватит. Крот не посмеет на нас бочку катить, —

высказал свою точку зрения Лапа.

— Из-за миллиона еще как покатит, — возразил ему Лесник. — Поэтому к Кроту мы должны нагрянуть кодлой

не менее, чем в десять человек.

Подумав, Лапа произнес:

— И то не помешает.

— Вот уедем мы с тобой Крота искать, а Молох, бац, и вызов тебе пришлет, и опять поездка к нему

накроется, но только уже по твоей вине, — не очень весело пошутил Лесник.

— Не накроется, мы должны находиться в отъезде не более двух недель, — успокоил его Лапа.

— Если нас будет такая солидная кодла на одного человека, то я не пойму, какую роль там буду выполнять

я?

— Мы с тобой уполномочены на месте вершить судьбу Крота, будем решать: судить его, покарать или

помиловать, посмотрим по обстановке, — поведал Лапа Леснику.

Крот, видя приближение своего срока освобождения, заранее вступил в преступный сговор с надзирателем.

За соответствующее вознаграждение тот помог ему переправить из зоны на волю часть денежных запасов

общака. Являясь много лет казначеем этого капитала, он без труда обманул доверявших ему заключенных.

Сменив свою фамилию на Теребаева Владимира Викторовича, он стал жить по фальшивому паспорту в

охотничьем поселке Портовом в Иркутской области на берегу Енисея — великой русской реки. Купив пятьдесят

лежаков пчелосемей, он наконец-то занялся тем любимым с детства делом, которое неоднократно прерывалось

вынужденным нахождением в местах лишения свободы, куда его приводила любовь к чужой собственности. Ради

сокрытия кражи ему в последний раз пришлось даже убить человека. Он уже три года занимался пчеловодством, все реже вспоминая УО-15/1 и оставленных там знакомых.

Крот жил в медоносном районе. Каждая пчелиная семья за сезон давала ему более ста килограммов меда, от

продажи которого он ежегодно имел не менее пятисот тысяч рублей. Крот любил только пчел. Им был предан, не

обижал. Работая с ними, получал полное удовольствие, покой. Пчелы обували, одевали, кормили его, давали

выпивку из медовухи. Чем дальше отдалялся срок его освобождения из ИТК, тем спокойнее становилось у него

на душе, тем реже он вспоминал обворованных им своих друзей, тем меньше мучила его совесть за свою

подлость. Крот понимал, что грабанул из общака денег больше, чем ему их было нужно фактически. Можно было

бы взять денег только на необходимое — на покупку дома и пчел, но если решил сподличать, то стоит ли теперь

задумываться над такой чепухой.

Иногда, выпив медовухи, он самодовольно, с пренебрежением думал о законниках бывшей своей

исправительной колонии: «Я вам не фраер, которого вы смогли бы на первой неделе после освобождения от

хозяина посадить на кукан. Ни хрена теперь меня не найдете и не отомстите».

Сознавать себя умнее, удачливее других ему доставляло удовольствие, поэтому неожиданный визит к нему

на пасеку делегации из десяти человек, среди которых было два законника — Лапа и Лесник, был для него таким

неожиданным и опасным открытием, как будто он провалился в жерло дышащего вулкана. С неожиданной для

его возраста поспешностью Крот попытался нырнуть в свой домик за охотничьим ружьем, зная заранее свой

приговор, а поэтому хотел подороже продать свою жизнь. Он понимал, что обречен и пощады ему не будет.

— Крот, не дури, — услышал он голос Лесника, затем — удар по ногам толстым дрючком, от которого Крот

упал.

Поднявшись, он увидел наставленный на него пистолет. Поняв, что ему не осуществить своего плана, удерживаемый парнями, он затравленно, как загнанная лошадь, затоптался на месте.

— Ты, горбыль, — пренебрежительно начал Лапа, назвав так Крота из-за высокого роста и сутулости, —

неплохо тут устроился.

Пока Лапа делал вступление, один из его подручных нырнул в летний домик Крота и произвел обыск. Через

какое-то время он вышел из него, держа в руке охотничье ружье с патронташем. Подойдя к Лапе, он сказал:

— Я там навел шмон, теперь можете с Кротом зайти и поговорить.

— Прошу, отступник, — предложил Кроту Лапа, заходя в домик вместе с Лесником.

Крот молча повиновался его требованию. Лапа, проследив, когда все расселись на стульях, начал допрос

Крота без вступления:

— Где общаковские деньги?

Крот понимал, что находящиеся в доме законники будут вершить его судьбу, а поэтому, не отвечая на вопрос

Лапы, задал вопрос, который волновал его в наибольшей степени:

— Что вы намерены со мной делать?

— Это будет зависеть от того, понравишься ты нам с Лесником или нет, — прочищая травинкой мундштук, беспечно ответил ему Лапа.

— Что я должен сделать, чтобы вам понравиться? — пробурчал Крот.

— У тебя такая харя подлячая, что вряд ли сможешь нас ублажить, — с ядовитой ухмылкой пробурчал ему

Лапа.

— Пахан! Давай этому гандону дадим шанс, может быть, сможет выкупить у нас свою душу, — покусывая

нижнюю губу, предложил Лапе Лесник.

Крот видел, как безразлична была его жизнь собеседникам, и не сомневался, что им убить его — что

высморкаться. Безусловно, они уже придумали способ, как с ним расправиться.